regnum.ru (10.02.2018)
В июле 1875 года началось восстание христианского населения в турецких провинциях — Герцеговина и Босния. Причиной были злоупотребления турецких властей и исключительно неблагоприятные природные обстоятельства в основных зернопроизводящих районах Османской империи. Наводнения сменялись засухами, за ними следовали эпидемии. Неурожаи 1873−1874 гг. в Анатолии привели к тому, что Малая Азия была охвачена голодом. Банковский кризис 1873 г. в Константинополе привел к удорожанию «живых денег», т. е. серебра и золота и росту цен. Турецкие финансы находились в самом плачевном состоянии. Финансовый кризис был постоянным. Не помог даже временный отказ от выплаты процентов по французским ценным бумагам после франко-прусской войны. Сумма займов, размещенных правительством султана на Лондонском биржевом рынке с 1854 по 1874 гг. равнялась 180 259 836 фунтам стерлингов (не считая железнодорожного займа 1870 г. в 31 млн фунтов стерлингов), из которых к середине 1870 г. невыплаченными оставались 170 874 420 фунтов стерлингов.
Правительство охватила какая-то займовая лихорадка. «До эпохи преобразования, — отмечал русский публицист, — Турция была государством бедным, но по крайней мере она не имела ни внутренних, ни внешних долгов. Прежде это было государство бедное: теперь это государство разорившееся. Министры султанов прежнего времени страшились долгов как честные дикари; министры Абдул-Меджида и особенно Абдул-Азиса живут долгами; Турцию спасает от банкротства единственно то, что некоторые сильные правительства заинтересованы, чтоб этого не случилось, и что слишком большие капиталы Западной Европы затрачены на поддержку Турции». C 1863 по 1870 гг. было заключено 5 займов на 104 185 860 турецких фунтов. С 1871 по 1874 гг. было заключено 5 новых займов на сумму 98,53 млн фунтов.
Постоянно увеличивался налоговый пресс, в первую очередь — на христиан. Даже более или менее успешные преобразования, проведенные Мидхад-пашой [1] в созданном им Дунайском вилайете (из территорий Виддинского, Силистрийского и Нишского вилайетов), где за несколько лет было построено около 3 тыс. км дорог и 1400 мостов, сопровождалось этими негативными последствиями. Если «бедель-и аскерие» — откуп от военной службы — ранее собирался с 20 лет, то с 1868 г. в Дунайском вилайете его стали собирать с 12 лет, а с 1874 г. его стали собирать со всех христиан мужчин с рождения — по 36 пиастров в год. Сбор денег приводил к повсеместному отчаянию. Откупщики и бесконтрольные сборщики налогов доводили дело до крайности. Сбор «ашара» — десятины натурой — доходил до 1/5 урожая. Практика откупов и постоянного повышения налогов для выплаты процентов по внешним кредитами была очевидной, как очевидным было то, что недовольство и мусульман, и христиан этой политикой рано или поздно проявит себя.
Карикатура на Мидхад-пашу в английском журнале. 1877
«Из всех европейских порядков, — отмечали «Отечественные записки» в 1875 году, — Турция легче всего заимствовала искусство делать займы, которые, со времени восточной войны, делались так усердно, что теперь цифра турецкого государственного долга равняется цифре контрибуции, взятой Германией с Франции за последнюю войну».
Государственный консолидированный долг Оттоманской империи в 1875 году действительно составлял 5,5 млрд франков, только на обслуживание внешнего долга уходило 12 млн турецких лир. Это составило почти половину всех доходов Османской империи (точнее — 51%). Дефицит бюджета в 1875 г. достиг почти 17% — 5 млн лир. Именно в этот момент финансовый кризис поразил банки Европы и США, сделав невозможным очередной внешний займ. Положение турецких финансов резко ухудшилось, что сделало невозможным надежду на безболезненное решение проблемы. К лету долг по текущим платежам достиг 14 869 245 лир, что составило уже 62,5% ожидаемых доходов (23 882 940 лир) и 51,4% запланированных расходов.
6 октября 1875 г. османское правительство вынуждено было объявить, что при дефиците в 5 млн лир оно вынуждено ограничить выплаты по купонам внешнего долга 50%. На ближайшие пять лет предполагалось ограничить эти платежи суммой в 7,5 млн фунтов вместо 15 млн фунтов. Это решение вызвало значительное недовольство, рассчитывать на новые зарубежные финансовые поступления было невозможно. В этой обстановке Константинополь вынужден был прибегнуть к режиму экономии. К ноябрю 1875 г. армия, флот и чиновники 8 месяцев не получали жалованья. Кризис заставил османское правительство ужесточить налоговый гнет в европейских провинциях, что вызвало общее недовольство. При этом двор султана продолжал быть центром трат и хищений. В год на его содержание шло около 42,5 млн франков, только пирожные для гарема обходились казне в 400 тыс. франков.
Турецкий султан Абдул-Азиз, правивший в 1861-1876
В конце 1875 г. Османская империя была уже банкротом — было ясно, что выполнить своих обязательств по платежам правительство не сможет. Их сумма достигла баснословной величины — около 200 млн фунтов стерлингов. 20 марта 1876 г. в распоряжении Порты имелось только 440 тыс. лир — 1/3 суммы, необходимой к выплате 1 апреля 1876 г. Началось нечто совершенно необычное. Французские рабочие на железной дороге в Румелии и английские — на доках в столице империи объявили о забастовке. В июле 1876 г. Константинополь объявил о приостановке выплат по долговым обязательствам правительства. Все это происходило на фоне военных реформ и перевооружения армии. В ее вооружении в конце 60-х годов царил полный разнобой — штуцера периода Крымской войны соседствовали с 60 тыс. винтовок Энфилд, приобретенными в Англии в начале 1860-х, там же были закуплены винтовки Снайдерса. Кроме того, Германией было продано некоторое количество винтовок Спрингфилда (правительство Леона Гамбетты закупало их в США, немцам они достались в качестве трофеев, захваченных в 1870—1871 гг. у импровизированных французских армий).
Взрыв в Боснии и Герцеговине был неизбежен. В начале 60-х гг. XIX в. здесь проживало около 550 тыс. лиц мужского пола, из которых 252 тыс. — православных, 86 тыс. католиков и 211 тыс. мусульман. Восстания и вынужденные миграции несколько понизили удельный вес сербского населения провинций. В середине 1870-х гг. там проживало около 1,2 млн чел., преимущественно славян, 42% которых исповедовало православие, 40% — ислам и 18% — католицизм. Православное сербское население в основном было сконцентрировано в Герцеговине (православных 49,37%, католиков — 15,23%, мусульман 34,65%, включая чиновников и гарнизоны), которая и сама в 1874 году стала жертвой неурожая. Социальная структура населения была сложной — если среди крестьян (свыше 90% населения), ремесленников и торговцев были представители всех трех конфессий, то помещиками-землевладельцами, у которых арендовали землю крестьяне, были исключительно мусульмане. Их количество было невелико: от 7 до 10 тыс. чел., преимущественно славян. Положение крестьянства было чрезвычайно тяжелым — от 1/3 до ½ урожая уходило помещику, 1/8 — на налоги, кроме того, крестьяне несли и дополнительные, не земельные повинности. В целом из годового дохода примерно в 120 рублей крестьянин должен был платить до 85 рублей, в том числе и 8 рублей — на нужды общины и села. Должность сборщика налогов была привилегией, реализация налогообложения практически не контролировалась правительством, широко использовавшим систему откупов. Понятно, что при этом правительственные чиновники при сборе налогов действовали жестко, и прежде всего их жертвой становились христиане.
Положение местного крестьянства иностранные наблюдатели считали самым тяжелым из всех христианских подданных султана на Балканах. Полная беззащитность этого населения, несмотря на неоднократные декларации (хатт-и хумаюн 1856 г.), стала одной из причин восстания в Герцеговине, участниками которого в основном стали католики и православные. Волнения в этой провинции были регулярными. После начала 1860-х гг. они повторились и в конце 1860-х, и в начале 1870-х. В ноябре 1872 г. часть местного христианского населения, в том числе и православного, обратилась с просьбой о защите к Австро-Венгрии через посредство ее консула в Банья Луке. Одно из немногих привилегий христиан — право на организацию школ и училищ, начало активно нарушаться турецкими властями в 1873 г.
«В прошлом году, — гласил отчет русского МИДа в начале 1874 г., — несколько новых постановлений, изданных Портою и имевших целью ограничить права христиан в деле народного образования, взволновали умы босняков. В силу этих постановлений городские училища, основанные на средства общин, взяты были в ведение турецкого Министерства народного просвещения, а общинам предоставлено было управлять лишь сельскими школами. Видя в этой мере явное стеснение своих прав и не находя защиты у митрополита своего, христиане начали выказывать глухую оппозицию местным властям, которые приняли ее за признак политического заговора. Аресты христиан непрерывно следовали один за другим без всякого повода, лишь по подозрению в том, что они принимают участие в заговоре, а потворство местных властей мусульманам вызвало в некоторых частях Боснии открытое неудовольствие, подавшее повод туркам к принятию более строгих мер. При бездействии местных властей христиане Градишки, не видя иного исхода из положения, в которое они были поставлены крайнею подозрительностию турок, решились обратиться прямо к султану с просьбою о назначении особой комиссии для исследования дела и оказании им покровительства. Рассмотрение этого дела было поручено Портою боснийскому генерал-губернатору, который нашел, что жалобы христиан по большей части были неосновательны или преувеличены. Такое решение произвело сильное волнение в народе; генерал-губернатор назначил следствие над недовольными и грозил им строгим наказанием».
В результате такой достаточно традиционной для турок политики уже в 1873 г. в сторону австрийской границы потянулись первые беженцы из Боснии и Герцеговины, в основном это были католики. В начале 1875 г. имел место ряд инцидентов на турецко-черногорской границе, которые вызвали беспокойство в европейских столицах. Обстановка была напряженной. В январе 1875 г. в Вене состоялось секретное заседание коронного совета под председательством Франца-Иосифа, на котором обсуждался план оккупации Боснии и Герцеговины. В апреле-мае 1875 г. Франц-Иосиф совершил поездку по Далмации, в ходе которой император открыто принимал делегации от христианского населения соседних Боснии и Герцеговины с жалобами и просьбами о заступничестве и обещал им поддержку. Фактически австрийский монарх демонстративно выступил как защитник подвластных Турции славян, подталкивая их к выступлению. Франц-Иосиф не скрывал, что присоединение Боснии и Герцеговины стало его «излюбленным желанием». Восставшие надеялись на помощь со стороны Австро-Венгрии и России. В июне 1875 г. австрийцы доставили в бухту Каттаро 8 тыс. винтовок и 2 млн патронов, которые немедленно были переправлены вглубь турецкой территории и распределены среди местного населения. Русский посол в Турции считал, что первоначально Андраши надеялся поддержкой славян вынудить Турцию пойти на уступки, в том числе и на предоставление права на железнодорожное строительство на территории Сербии. Масштаб и дальнейшее развитие кризиса испугали Вену.
Франц-Иосиф
В ряде деревень Боснии весной 1875 г. изгнали сборщиков налогов, действия которых сопровождались к тому же злоупотреблениями. Местный вали (губернатор) Ибрагим Дервиш-паша в ответ на это спровоцировал нападения на христианские общины бандами, составленными из мусульман. Он преследовал две задачи: методом террора максимально запугать большую часть райи и спровоцировать оставшихся непокорными на выступление. Быстрое подавление восстания в случае реализации этого плана сулило значительное продвижение по службе и возвращение в столицу из Боснии, на которую в Константинополе смотрели как на захолустье. При молчаливом попустительстве властей начались систематические убийства. Православное население стало покидать Герцеговину, где из беженцев стали собираться четы — партизанские отряды. В марте 1875 г. Россия при поддержке Австро-Венгрии попыталась осуществить примирение властей и повстанцев. В Герцеговину с этой задачей был направлен генерал Габриель фон Родич. Славянское происхождение генерала и его знание региона должны были облегчить его миссию, но она не увенчалась успехом. Повстанцы не верили его словам.
Не более результативными были и его переговоры с Дервиш-пашой. Предложенный план замирения, состоявший из 4 пунктов (вывод или концентрация турецких войск в заранее определенных пунктах на время возвращения беженцев; материальные гарантии Порты беженцам в вопросах восстановления утерянной собственности; возвращение беженцев под контролем европейских держав; сохранение повстанцами своего оружия на случай непредвиденных атак), был неприемлем и для турок. Местные власти спровоцировали конфликт, решение которого они не смогли обеспечить.
«К несчастью справедливо, — вынужден был публично признать и сам султан, — что причины, вызывающие смуту в среде христианского населения, лежат в незаконных действиях некоторых неспособных должностных лиц и, в особенности, в тех насилиях, которые себе позволяют алчные откупщики податей в надежде на большие выгоды». Выгод получить действительно не удалось.
Не принесла желаемого для Константинополя результата и открытая ставка на силу, провозглашенная после провала миссии фон Родича. Дервиш-паша не имел в распоряжении значительные воинские силы, 10 (22) июля 1875 г. посланный им карательный отряд силою в 4 табора (батальона) был разбит повстанцами у Мостара. После этого восстание начало быстро распространяться по двум провинциям. В августе паша получил подкрепление, а в сентябре был смещен. Турецкие власти направили новые силы в Боснию. Около 25 тыс. повстанцев с большим или меньшим успехом противостояли 30 тыс. турецких солдат. Война быстро приняла характер партизанских действий, повстанцы стихийно использовали тактику «бей и беги», блокируя турецкие гарнизоны в городах, расположенных в равнинах, и уходя от преследования в горы. Турки несли значительные потери — к началу декабря 1875 г. из 30 тыс. человек в распоряжении турецкого командования осталось всего лишь 15 тыс. человек.
Герои восстания в Боснии и Герцеговине. 1875
«Турецкие гарнизоны, — докладывал 31 июля (12 августа) 1875 г. Д. А. Милютину русский военный агент в Константинополе, — разбросанные в укреплениях на черногорской границе и в Мостаре, не решаются выступать далеко внутрь страны против банд из опасения потерять эти пункты и обнажить границу. Поэтому внутренность страны и области, гора, леса и сообщения во власти инсургентов. Таким образом, сосредоточение войск для подавления волнений в одном пункте вызывает открытое восстание в другом. Благодаря влиянию трех великих держав на Сербию и Черногорию и также благоразумию князя черногорского, восстание ограничивается пока одной Герцеговиной. Тем не менее, несмотря на нейтралитет Сербии и Черногории, стычки многочисленны и кровопролитны и турки не положили конец восстанию».
«Единственный способ битвы, признаваемый турками, — писал накануне этих событий майор турецкой службы, — состоит в беспощадной резне, и затем, в ограблении побежденного неприятеля: без этого ни его жажда мести, ни его алчность не могут быть удовлетворены. Справедливость моих слов подтверждается тем, что даже и в настоящее время, для воодушевления солдат начальники нередко обещают грабеж после победы и по 50 пиастров за каждую представленную голову. Такие приманки легко воодушевляют турецкого солдата». Не удивительно, что жертвой военных действий неизбежно стали крестьяне, которые массами начали покидать мятежный край. Около 200 тыс. беженцев нашли спасение на территории Австро-Венгрии, значительное количество их укрылось в Сербии и Черногории, и около 150 тыс. чел. погибло в этом конфликте. Жертв становилось все больше, турецкие власти заявили о победе над восставшими, но сопротивление продолжалось.
Затянувшийся конфликт в Боснии и Герцеговине делал неизбежным вмешательство в него не только Австро-Венгрии, но и России. Интернационализация проблемы восстания, начатая миссией фон Родича, была неизбежна.
