regnum.ru (9.04.2017)
«Грядый на вольную страсть, нашего ради спасения, Христос – истинный Бог наш», говорится в конце богослужения последней недели Великого поста во время празднования Входа Господня в Иерусалим
Довольно странная ситуация. Представьте любимого человека, идущего, к примеру, на фронт. Слезы, тревога, страх, отчаяние вперемешку с надеждой и посреди всей этой мрачной действительности попробуйте вообразить, что к вам подходит кто-то из ваших знакомых и говорит: «С праздником! Поздравляю». Нетрудно согласиться, что данный жест был бы воспринят в лучшем случае как дурная шутка, или как прямое оскорбление. Людей мало знакомых с церковными традициями, но хотя бы знающих сюжетную линию евангельских событий и желающих пробиться через внешнюю благочестивую форму обрядов к сферам смысла, может постигнуть настоящий когнитивно-психологический диссонанс.
Человеку хочется праздника, а здесь что? Христос идет на мучительную, жестокую и позорную смерть. Какой же это праздник? Считать праздником и радоваться неминуемой смерти человека (а православные в этот день особенно радуются, что освятили вербы и с улыбкой поздравляют друг друга с праздником) не просто неэтично, а граничит с психической патологией.
Если попробовать через чтение Евангелия перенестись в то время, то накал драматизма достигнет предела, когда мы увидим, что посреди скандирующей массы народа, посреди восторженных учеников, кричащих: «Осанна, Сыну Давидову», глаза Иисуса полны одиночества и бездонной печали. Не пройдет и четыре дня, как «Осанна» сменится на «распни Его». Так что же празднуют христиане? Можно было бы сгладить остроту диссонанса, назвав это просто воспоминанием, однако Церковь осознает это как праздник. С момента входа в Иерусалим Христос проходит точку невозврата на пути к осуществлению основной цели Своей миссии: встрече, борьбе и победе над главным врагом человека — злом и смертью.
На протяжении истории человек во всех своих религиозно-культурных, мировозренческих сферах, помимо бытовых частностей, искал и пытался решить проблему своей конечности. Она сопровождалась реальным ощущением какой-то глубинной, фундаментальной нестыковки и противоречия между тем, что он — человек — «сын земли», органичная часть материальной природы, и той внутренней «черной дырой» неудовлетворенности наличной данностью бытия. Диссонанс между своим внутренним состоянием и внешним положением, подобно фону, неотступно следовал за человеком. Было предпринято много способов разрешения данного вопроса.
Магистральной линией оказалась идея цивилизационно-технической экспансии человека. Ее суть сводилась к мысли о том, что полнота жизни (счастья) прямо пропорциональна масштабу власти над природой и теми благами, которые он хочет от нее получить. Эта идея так же включала в себя господство и подчинение более слабых народов сильными. Эти наивные мечты разбил XX век. Все достижения человеческой гегемонии над миром обернулись против него. Ребром встал вопрос о будущем человеческой цивилизации. Впервые человек в своей ненасытной жажде обрести полноту жизни оказался на пороге полного ее уничтожения. В чем причина столь странного и в то же время закономерного явления?
Многие умы бились над этой тайной и практически все приходили к выводу, о котором столь ясно говорит христианское откровение: человек, которого мы имеем в режиме реальной земной истории, — есть существо падшее. Эту истину, строго говоря, нельзя приписать только христианству. Но уникальность христианства заключается в способе спасения человека. Приходит не просто пророк, учитель, полубог, а сам Абсолютный, Трансцендентный, Всемогущий, Живой Бог. Но парадокс заключается не в этом. Не укладывается в логику выбор самого Бога — спасти человека через страдание, отвержение и смерть. И здесь также неожиданно Бог открывает Себя как высочайшее смирение и кротость (Мф.11:29). Это Бог, который пришел, чтобы послужить человеку (Мф. 20:28). Бог, который хочет любви и доверия (Лк. 9 гл.) и ради достижения их — отказывается от силового, принудительного и манипулятивного метода, позволяет человеку причинить Ему боль. И когда Иисус входит в Иерусалим на ослике (знак смирения), то люди ожидают от Него полностью противоположных вещей. Они ждут сильного, властного и харизматичного правителя, которой сведет, наконец, все счеты с римлянами и продажной местной администрацией и установит царство благоденствия и сытого благополучия. Но еще в самом начале Своего служения Иисус отвергает этот метод.
Евангелие открывает, что существо грехопадения и последовавшие за ними зло и смерть есть следствие отказа человека от отношений любви и доверия с Богом в пользу собственного превосходства и обладания, автономии и самоутверждения. Вот это устроение, этот настрой и внес в человеческую природу, а вместе с тем и в мир то, что мы называем злом и смертью. Теперь путь построения гармоничных отношений любви и доверия стал для человека узок и тернист (Мф. 7:13). Этим тернистым путем и пошел Богочеловек. Теперь человек в лице Христа обрел Бога как друга, как собрата (Ин. 15:14), Который готов Сам пожертвовать Своей властью, всемогуществом и жизнью, чтобы обрести человеческое сердце, свободно откликнувшееся на Его любовь и дружбу.
Так что же празднуют христиане? Чему они радуются? На этот вопрос Христос уже дал ответ: «вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет» (Ин. 16:20). Радостная печаль. Радость от той любви и веры в человека, явленной Христом и печаль о том, через что Ему пришлось пройти, чтобы обрести каждое ищущее сердце.
