Светлая седмица подходит к своему завершению. Пасха 2017 года объединила собой весь христианский мир — Запад и Восток встретили Праздник из Праздников и Торжество из Торжеств в один календарный день.
В нашем народе особое отношение и любовь к праздникам. Пасха ассоциируется в сознании людей, в первую очередь, с весной во всей палитре её перемен. На бытовом уровне оно, как правило, нашло своё выражение не только в народных гуляниях с сожжением чучела, но и в многоразличных премудростях пасхальной гастрономии. И среди них можно выделить несколько блюд, названия которых ассоциируются чуть ли не как главный содержательный символ праздника.
Речь идет о творожной «пасхе». В чине освящения пасхальной трапезы это блюдо упоминается с предельно простой характеристикой: «млеко огустевшее». Оно имеет форму усеченной пирамиды как символ гроба Господня, где случилось величайшее чудо Воскресения. Что касается кулича, то основная версия гласит, что в отсутствии Христа апостолы во время трапезы рядом с местом, где сидел их Божественный Учитель оставляли хлеб в знак Его невидимого присутствия. Со временем появилась традиция оставлять хлеб (по гречески он называется «артос») в храме после празднования Пасхи. Это цилиндрический хлеб оставляется на специальном столике и в течении всей пасхальной недели обносится вокруг храма на всех крестных ходах, а в субботу разрезается и раздается всем верующим.
Однако на этом эволюция не остановилась. Людям захотелось иметь в своей малой церкви — семье — свой артос, как видимый знак присутствия Христа. Так появился кулич. С греческого он буквально значит «круглый». Что касается крашеных яиц, то и здесь есть своя символика. Согласно житиям святителя Дмитрия Ростовского, Мария Магдалина, посетив императора Тиверия, принесла ему в дар яйцо и проповедовала ему о воскресении Христа. Тиверий ответил, что это так же невозможно, как если это яйцо из белого станет красным. И по преданию произошло чудо, яйцо окрасилось в красный цвет.
Данные подробности в малой степени могут заинтересовать тех, кто в большинстве своём заглядывают в храм пару раз в году. К примеру, динамика посещения пасхального богослужения в московском регионе варьируется от 700 до 800 тыс. человек: 400−500 тыс. в пределах города и 200−300 тыс. по области. Аналогичная ситуация имеет место и в регионах. Получается, что подавляющее большинство наших граждан, так или иначе соотносящих себя с Православием, в богослужении не участвуют. Те же, кому удается выбраться на службу, чисто психологически (так уж человек устроен) органично вливаются в массовый поток крестного хода, где много эмоций и мало возможностей для осмысления. Ведь если, к примеру, Рождество по самому факту произошедшего события кажется естественным и понятным — все мы рождаемся, то разобраться со смыслом Пасхи сложнее. Так как речь идёт о событии «неестественного» характера, о чем-то выходящим за пределы устоявшейся логики жизни.
Христианская пасха неразрывно связана с пасхой ветхозаветной. В древнееврейском тексте слово «Песах» (пасха) означает «переход». Израильский народ под предводительством Моисея покидает Египет после более чем 400 лет рабства. И перед тем как отправиться в путь к новой жизни Бог повелевает каждому семейству взять однолетнего ягненка, заколоть и приготовить его на огне и съесть с горькими травами. Кровью ягненка нужно помазать косяки дверей, так как «Я пройду посреди Египта и умрет всякий первенец в земле Египетской, от первенца фараона, который сидит на престоле своем, до первенца рабыни, которая при жерновах, и все первородное из скота» (Исх. 11:4−5). Кровь таким образом служила знаком избранности: «И увижу кровь и пройду мимо вас и не будет между вами язвы губительной, когда буду поражать землю Египетскую» (Исх. 12:13).
Дальнейшие события Библия описывает красочно и захватывающе. Ученые до сих пор не пришли к единому мнению насчет исторической достоверности описываемых событий. Особенно ожесточенная дискуссия разворачивается вокруг описываемого чуда перехода через Красное море и божественного способа навигации посредством облачно-огненного столпа. Так же крайне интересно реальное количество людей, вышедших с Моисеем. Согласно Библии количество людей было от 600 тыс. человек. Однако какие бы споры не поднимались о сопутствующих деталях, смысловым и значимым центром являются два момента: 1) Пасха — как переход от рабства к свободе, которую хочет даровать Бог своему народу. Невероятная перспектива новой жизни. 2) Но этот переход заплачен кровью.
Во всех этих событиях христианство видит прообразы Новой Пасхи. Обряд жертвоприношения в Ветхом Завете осмыслялся в первую очередь не как некое задабривание и манипуляция, а напоминал человеку о его оторванности от Бога грехом. Грех воспринимался не только как дурной поступок, или совокупность таких поступков и даже не просто как порочный образ жизни, а как глубинное наследственное расстройство всей человеческой природы, при котором, искренно желая быть с Богом в Его святости, правде, любви, свободе и красоте, человек не может реализовать эти качества в полноте. Он наталкивается на мощную противоборствующую силу (Рим. 7:9−25). И все его попытки жить по совести и правде Божьей превращаются в более или менее удачное латание дыр в старом костюме. И для того, чтобы остановить эту инерцию греха и смерти должна пролиться кровь, «ибо без пролития крови не бывает прощения грехов» (Евр. 9:22).
Логика здесь проста: грех, помимо самого совершающего его человека, бьет рикошетом по тому, кто не повинен. И видимым выражением этого жуткого механизма служил обряд жертвоприношения. Однолетний ягненок, как выражение невинности и чистоты, являлся для людей того времени наглядным пособием того, насколько ужасен грех. Пастух берет самого любимого ягненка и своими руками приносит его в жертву, как уплату за свои грехи. Однако было бы неверно считать, будто люди думали, что этим откупились от Бога. В народе Божьем было трезвое и четкое понимание того, что эти жертвы — лишь преддверие грядущей великой жертвы, которая освободит человека от власти зла, греха и смерти. И в книге Царств эта мысль выражена словами предостережения первосвященника Илия своим нечестивым сыновьям: «Если человек согрешит против человека, то помолятся о нем Богу; если же человек согрешит против Господа, то кто будет ходатаем о нем?» (1.Царств. 2:25).
Попросту говоря, если человек оскорбит царя, то кто спасет его от царского гнева? Выше царя никого нет. Это сможет сделать либо сам царь, либо тот, кто равночестен царю и имеет самое сильное доверие и близость к нему. В глобальном смысле это должен быть кто-то, кто сам безгрешен и свят, кто имеет реальное бессмертие и власть ходатайства в масштабах всего творения. В XVI веке иезуитский миссионер Маттео Риччи был озабочен тем, как объяснить китайцам, у которых богатая мифология воплощений божественных императоров, суть евангельского благовестия?.. И вот однажды во время очередного занятия с принцем, которого он обучал игре на клавесине и другим наукам, он заметил, как будущий наследник престола в момент перерыва играл с драгоценными вазами и разбивал их. В ужасе он спросил мальчика, что он делает?! Разве не боится он, что отец накажет его? На что принц с детской простотой ответствовал: «Нет, не боюсь. Накажут не меня, а слугу». И тут миссионера осенило. На следующий день он во время богослужения произнес проповедь, в которой провел нестандартную аналогию. Он предложил своей новообразованной пастве представить, что вазы роняет и разбивает слуга, а наказание берет на себя принц, или же сам царь, потому что любит слугу.
В контексте вышесказанного Пасха Нового Завета — это переход и обнуление всех долгов перед Богом. Это стало возможным только благодаря беспрецедентной инициативе самого Творца: «ибо не знавшего грех он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в нем сделались праведными перед Богом» (2. Кор. 5:21). Бог в христианстве вошел в ту область, куда человек мог входить только в статусе проигравшего. Христос вошел в саму смерть и ад, и фактом Своего присутствия (крайне неожиданном для всех сил зла) лишил их власти, «властно подверг их позору, восторжествовав над ними собою» (Кол. 2:15). Теперь для каждого человека открыта возможность этого великого переход от власти страха, смерти, внутреннего рабства эгоизму и отчуждения к новой жизни: «кто во Христе, тот новая тварь, древнее прошло, теперь всё новое» (2. Кор. 5:17). Но для того чтобы спасение получить и встать на путь деятельной его реализации, нужно покинуть свой личный Египет и совершить верой этот переход.
