В 1993 году кризис государственной власти поставил страну перед необходимостью переписать Конституцию с чистого листа. Статьи 13 и 14 Основного закона провозглашают: Россия – светское государство, ни одна религия не может стать в нем государственной, а объединения верующих равны перед законом. Однако за четверть века изменились и российские верующие, и российское государство. Эксперты делятся с «НГР» мнениями о том, насколько сегодняшняя Россия соответствует духу и букве собственной Конституции и не пришло ли время для новых концепций взаимодействия государства и религий.
Руслан Хасбулатов, заведующий кафедрой мировой экономики Российского экономического университета имени Плеханова, в 1991–1993 годах – председатель Верховного совета Российской Федерации
Никто не запрещал и не запрещает выбирать себе религию, молиться и исполнять другие религиозные предписания. Другое дело, что мне как сугубо светскому человеку, интернационалисту очень не нравится, как сегодня пытаются ввести религию в образовательный процесс, который по Конституции отделен от государства. Нарушая статью Конституции об отделении религии от государства, религиозные деятели начинают претендовать на участие в государственном управлении. Грубо попирая Конституцию и светский характер российского государства, чиновники ведут с Русской православной церковью мутный флирт, который чреват гражданской войной на религиозной почве. Я имею в виду попытки передать в пользование церкви музеи, парки, бывшие дворцы пионеров. Спровоцированные этим мутным флиртом признаки гражданской войны мы видим на примере Исаакиевского собора в Петербурге. Исаакий, как и другие отходящие церкви объекты, церкви исторически не принадлежат, это народное достояние. В России идет процесс десекуляризации, даже архаизации государственно-общественных отношений. А за рубежом происходит как раз обратный процесс. К примеру, в Греции, где православное христианство по Конституции – государственная религия, церковники добровольно передавали и передают храмы и монастыри под музеи.
Десекуляризацию в России проводят под предлогом возвращения к историческим истокам, воспитания патриотизма и т.д. Но от того, что где-то вместо Дворца пионеров поставят храм, мечеть или синагогу, население этого района враз не превратится из неверующих в верующих. Нельзя навязывать религию силой, в современных условиях это может закончиться очень плохо. Главная проблема России – отнюдь не в отсутствии свободы вероисповедания, ее как раз достаточно. Проблема в том, что власть ошибочно считает, что религиозные организации – особенно Русская православная церковь – в современных условиях могут быть хорошими воспитателями. Не надо тешить себя иллюзиями! С первых веков христианства церковь никогда не была воспитателем, у нее были свои корпоративные интересы. И в России православие никогда не играло воспитательной роли. Почему в 1917 году русские крестьяне – набожная опора царской власти – первыми начали изгонять попов и захватывать церкви? Кто их надоумил, большевики, что ли? Да нет, конечно.
В Конституции сказано: «Российская Федерация – светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом». Никакие статусные глупцы ничего тут не изменят. Отделение религии от государства – общемировая практика. Хотя в России может быть все что угодно. Много у нас не очень образованных людей, которые не совсем понимают, что такое цивилизация и ее развитие, что такое история идей и как получалось, что эти идеи сметали правителей и целые государства. С древних времен самые образованные люди мечтали о светлом будущем, где не будет эксплуатации человека человеком, будет равенство и справедливость. А в XXI веке в России, на родине трех революций, вдруг появляются «бронтозавры», которые противопоставляют свое мракобесное невежество тысячелетнему опыту развития цивилизации. Спорить с ними бесполезно, с ними надо как-то вместе жить. Отделение религии от государства надо охранять и беречь. В отличие от самой Конституции 1993 года. Это кровавая Конституция, написанная на руинах расстрелянного демократического парламента, надиктованная иностранцами.
Михаил Барщевский, полномочный представитель правительства Российской Федерации в Конституционном и Верховном суде Российской Федерации
В общем и целом я считаю, что ситуация соответствует Конституции. Отдельные вещи лично мне не очень нравятся, но проблемы то всплывают, то уходят. Мне кажется, что главным на сегодняшний день является то, что нет межнациональных розни и конфликтов – это основное достижение, которое я бы выделил применительно к этому положению Конституции. Конечно, мне в свое время очень не понравилась идея преподавания в школе основ разных религий с разделением классов по группам. Я по-прежнему считаю это большой ошибкой, потому что это уже на уровне «я иду в 21-й кабинет, а ты в 23-й» показывает детям, что они разные. На практике, как я слышал, 90% родителей выбрали светскую этику, и реальная проблема не возникла. В остальном я считаю, что положения Конституции не только соблюдаются, но и приводят к положительным результатам.
В обществе есть некоторые проблемы, которые я стал бы решать так, а кто-то – иначе. Они не являются жизненно важными, и раздувать конфликт по этому поводу не стоит. Это касается и религии: не надо разрывать общество, навязывая решения или даже проводя референдум по этому вопросу. Решение любого вопроса всегда может быть плохим или очень плохим, хороших решений не существует. И в некоторых случаях отсутствие решения – это наиболее позитивный и политически верный шаг. Поэтому по крайней мере в этой части Конституции я бы сегодня ничего менять не стал. Как только кто-то скажет: «Давайте подчеркнем, что у нас светское государство», тут же появятся группы людей, которые скажут: «Нет-нет, давайте запишем, что мы – православное государство!» Тут же татары скажут: «Подождите, нас двадцать миллионов! У нас мусульманское государство!» Не надо затрагивать тему.
Владимир Зорин, профессор ИЭА РАН, экс-министр по делам федерации, национальной и миграционной политики Российской Федерации
Конституция и в 1993 году была ориентирована на гуманитарные ценности, и сейчас может обеспечивать соблюдение национальных, вероисповедальных и других прав на необходимом уровне. Она имеет все необходимые статьи и механизмы для обеспечения прав и свобод человека в области вероисповедания и межнациональных отношений. За годы после ее принятия, если просто посмотреть статистику зарегистрированных религиозных объединений и организаций, их географию, то можно убедиться, что на территории Российской Федерации функционируют за небольшим исключением все разновидности религиозных объединений. Вопросы практической реализации могут рассматриваться и анализироваться, но это – другое дело.
В рамках действующей Конституции существуют разные взгляды на роль клерикальных организаций в жизни светского государства. Мы находимся в стадии выбора практической модели этой роли. Пока не увидишь крайностей – не увидишь норму: я имею в виду общественные дискуссии, которые проходили по целому ряду знаковых событий. К тому же следует добавить, что религия как институт способствует укреплению духовно-нравственных основ российских народов. В том числе – того, что мы сегодня понимаем под российской нацией. Но я не вижу острой необходимости кардинально менять что-то в Конституции по этому вопросу, я не отношусь к людям, которые желают что-то быстрее поменять. Для того времени, когда она принималась, Конституция была очень серьезным шагом вперед, особенно на фоне советских Конституций. Считаю, что действующие нормы позволяют решать задачи любой сложности. Мы еще не исчерпали всех ее возможностей по защите прав человека и свободы совести.
Сергей Гаврилов, председатель комитета Государственной думы по развитию гражданского общества, вопросам общественных и религиозных объединений
У нас 25 лет Конституции и 21 год – закону о свободе совести. Фактически этот закон – кодифицированный акт, который представляет собой развитие второй части 14-й статьи Конституции, касающейся равенства религиозных организаций перед законом и отделения религии от государства. Светский характер нашего государства, который воплощен в законе о свободе совести, сегодня, на мой взгляд, реализуется – с учетом, конечно, наших исторических особенностей. Несмотря на все искушения, которые у нас были, не исключая и внешнее давление, мы сохранили закон о свободе совести как реализацию конституционных положений. С разных сторон поступали предложения его модифицировать, но то, что он сохранился в том виде, в котором он есть, – наша заслуга. Возможность для религиозных организаций в соответствии с ним оказывать благотворительность, работать волонтерами – это не клерикализация государства, а уравновешивание обязанностей и равенство всех активных граждан и волонтеров. Я думаю, что это реализация законодательства о равенстве прав. Равные права светских и религиозных организаций – это тоже наша заслуга. Эволюция законодательства на основе Конституции 1993 года идет в правильном направлении.
Конечно, если бы Конституция писалась сегодня, то можно было бы поставить вопрос о том, чтобы в большей степени отразить традицию канонического права и влияния православной церкви на развитие правовой культуры в нашей стране. Уникальность нашей цивилизации во многом определяется религиозным фактором. Роль Русской православной церкви и других традиционных религий можно было бы отразить даже в преамбуле Конституции. Что касается законодательства о свободе совести, то мне кажется, что оно исчерпывающее. Его дополнили известными положениями о миссионерстве, у нас было соответствующее решение о борьбе с экстремизмом в этой сфере, и я думаю, что на сегодняшний день оно соответствует духу и букве Конституции. Возможно, в условиях гибридной войны против России с использованием религиозных факторов мы извлечем уроки, усилим поддержку и внимание нашим традиционным религиям – прежде всего православию, исламу, иудаизму и буддизму.
Генри Резник, вице-президент Федеральной палаты адвокатов
Я полагаю, что те процессы и дела, которые сейчас возбуждаются, безусловно, не согласуются ни с духом, ни с буквой Конституции. Реальна сложная, неоднозначная проблема со «Свидетелями Иеговы» (организация, признанная в России экстремистской. – «НГР»). Они рассматриваются как некая вредоносная секта. Я должен сказать, что преследования «Свидетелей Иеговы» сейчас остались только в некоторых восточных странах, а уж уголовные дела в отношении рядовых верующих… Полагаю, что это недостойно страны, которая хочет быть правовым государством.
В Конституции все прекрасно написано, к ней никаких претензий нет. Нет никакой необходимости трогать ее первую и вторую главы. Но есть Конституция, а есть жизнь, которая начинает с ней расходиться: реальные интересы некоторых конфессий и определенных ведомств начинают превалировать над правовыми идеями. Вообще, расхождения жизни и закона периодически наблюдаются. Вы затронули вопрос о свободе вероисповедания, а я затрону вопрос о свободе выражения мнения: прошла дискуссия, президент был вынужден вмешаться и внести директивы в антиэкстремистское законодательство… Да, иногда все определяется не буквой закона. Бывает невозможно избавиться от оценочных понятий. Во всех европейских странах – в отличие, кстати, от США – есть нормы, аналогичные нашей 282-й статье, в отношении разжигания ненависти. Но нигде нет такого жуткого правоприменения! Поэтому все включается в социокультурный и правовой контекст. К великому сожалению, практика показывает, что когда нормы несовершенны или в них нельзя избежать оценочных понятий – нормы истолковываются правоохранителями в репрессивном ключе. Так что нужно очень четко определять, в чем причина – в дефектности законов или неконституционном правоприменении. В таком случае возрастает роль Конституционного и Верховного судов, которые своими разъяснениями должны вводить правоприменение в определенные берега.
Александр Ципко, главный научный сотрудник Института международных экономических и политических исследований РАН
Судьба Конституции, как и судьба страны, в руках одного человека – действующего президента России. Все это было спрогнозировано и заложено 25 лет назад. В 1993 году я как идеолог партии «Гражданский союз» резко выступал против этой Конституции. Мои товарищи по партии Александр Руцкой и Николай Травкин сказали мне: «В этой Конституции нет разделения властей, Россия обрекает себя на выборное самодержавие». А что касается свободы слова и вероисповедания… Нарушать эти базовые права власть может и не меняя Конституции, где эти права прописаны. Аналогичный пример с судебной системой. В России формально суды независимы, формально там существует равная состязательность обвинения и защиты. А в реальности равной состязательности в судах, как и независимого суда, в России нет.
Создатели Конституции 1993 года в лице Сергея Шахрая, Георгия Сатарова, Владимира Туманова думали, что утверждали презумпцию единоличной несменяемой власти для демократов. Борис Ельцин передал единовластие силовикам. Очевидно, что Конституция нуждается в изменении. В 1998 году назначенный премьер-министром Евгений Примаков сказал Ельцину, что Основной закон антидемократичен. По словам Примакова, для обеспечения реального разделения властей надо бы сделать так, чтобы премьер-министр не назначался, а делегировался из парламента. Ельцин это сразу отверг. Ничего в Конституции России не могло служить демократии, пока президент полностью контролирует силовые структуры, парламент и держит в своих руках Конституционный суд. Декларируемые в Основном законе свобода вероисповедания, отделение религии от государства, соответствие данного документа европейским ценностям – это все не имеющие к делу общие слова. Если в стране нет реальной демократии, то не будет и реальных свобод личности.
Александр Верховский, директор правозащитного центра «Сова»
Положению о свободе слова сегодняшняя ситуация совершенно очевидным образом не соответствует, что уж тут говорить. Со свободой вероисповедания получше, но здесь уж кому как повезет. Есть целые движения, на чью свободу вероисповедания никто не покушается, а есть такие, которым совершенно никак невозможно спокойно исповедовать свою религию. Не угадаешь заранее, как все повернется, поскольку если ограничение свободы слова носит обычно коммерческий или политический характер, то в случае со свободой вероисповедания даже не всегда понятно, в чем причина.
Наша Конституция во многих местах не выполняется, в том числе и в части, касающейся регулирования религиозной жизни. Там есть положения, которые не выполняются никак: например, о том, что религиозные объединения равны перед законом. Они явным образом не равны, но не удалять же из-за этого положение из Конституции! Нужно просто давать адекватную интерпретацию, разрешать каким-то образом явно накопившиеся противоречия. Например, на уровне подзаконных актов вполне определенно установлено, что у нас четыре религии пользуются приоритетом при доступе в сферу образования и в армию. Это совершенно явное неравенство, и я сейчас говорю не о неформальных привилегиях, а о вполне формальных различиях, установленных нормативно. Я могу понять, как так получилось, но эта ситуация тем не менее неконституционная – каким-то образом ее надо менять. В случае армии этот вопрос можно было бы решить довольно просто – не совсем понятно, какая армии разница, священники каких религий туда допускаются прежде всего. На самом деле далеко не всем это нужно: не то чтобы стояла очередь из желающих стать капелланами. По-моему, все ровно наоборот. Поэтому ограничения в данном случае совершенно излишни. В случае школы есть техническая сложность: в образовательном модуле не может быть бесконечного количества курсов. Значит, надо придумать какие-то более широкие категории, чем те, которые есть сейчас. Чтобы соответствующий модуль покрывал больше религиозной информации.
Андрей Себенцов, действительный государственный советник 1-го класса
На мой взгляд, ситуация не соответствует Конституции. Но все меняется. 25 лет назад людям казалось, что они пишут одно – а сейчас это читается и понимается совершенно наоборот. То, что имелось в виду для создания условий свободы в области религии, сегодня поворачивается противоположной стороной: считается необходимым поддерживать отдельные религии, а другие ставить в положение нежелательных и вытеснять их всеми силами. Есть расхождение между тем, что писалось в Конституции, и тем, как это сегодня вычитывается из нее.
Прояснять все понятия в Конституции – бесполезное занятие: она станет громадным документом, читать который будет невозможно. Это должно быть не в Конституции, а в общественном сознании. А общественное сознание изменилось с той поры, и написанное читается совсем по-другому. То же самое происходит со всеми документами. Возьмите пакт о гражданских правах: когда его принимали, никому в голову не приходили те ужасы, которые сегодня из него вычитывают!
Вахтанг Кипшидзе, заместитель председателя Синодального отдела по взаимоотношениям церкви с обществом и СМИ Московского патриархата
Любая Конституция актуализируется правоприменительной практикой, реализацией тех законов, которые принимаются на основе этого главного в государстве документа. Современная правоприменительная практика и правовое урегулирование в области религиозных свобод складываются, с одной стороны, с опорой на конституционные нормы, а с другой – на национально-религиозный контекст нашего государства. Это, на мой взгляд, формирует оптимальную правоприменительную практику норм, касающихся религиозной свободы, светскости, взаимодействия государства и религиозных общин – в том числе в сфере образования, науки, культуры и т.д. В российском обществе сложился принцип светскости, базис для которого – конституционные нормы. И не только. Практически все религиозные общины России поддерживают существующий принцип светскости, не претендуют на функции государственного управления, уважают и защищают свое право быть независимыми от государства. При этом религиозные общины сотрудничают с государством как с равноправным партнером в тех сферах, где это сотрудничество служит обеспечению прав граждан, касающихся религиозной свободы. В том числе в армии, в образовании, здравоохранении и иных сферах, где религиозные общины выполняют функции, необходимые для обеспечения религиозных прав граждан.
Исмаил Бердиев, муфтий Карачаево-Черкесии, председатель Координационного центра мусульман Северного Кавказа
Ситуация со свободой вероисповедания в России вполне соответствует духу и букве Конституции. Не считаю нужным в Конституции на этот счет что-то менять. Но должен отметить: свобода слова, совести и вероисповедания не означает вседозволенности и признания для сектантских объединений. Если россиянин называет себя христианином, он должен быть православным, католиком, протестантом – и точка. А в реальности же запретили только «Свидетелей Иеговы», да и то после долгих проволочек и будто стесняясь этого запрета. Вольготно себя чувствуют в России другие сектанты – псевдохристиане. Это неправильно.
