meduza.io (2.06.2017)
1 июня в России появился первый кандидат наук по научной специальности «теология». Президиум Высшей аттестационной комиссии (ВАК) включил эту дисциплину в список научных специальностей в октябре 2015 года после того, как за такое решение высказался патриарх Кирилл. Первую кандидатскую защитил священник РПЦ Павел Хондзинский, декан богословского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Тема работы: «Разрешение проблем русского богословия XVIII века в синтезе святителя Филарета, митрополита Московского». По просьбе «Медузы» журналистка Ирина Кравцова отправилась на защиту, поговорила с соискателем и учеными, выступающими за и против включения теологии в официальный список ВАК.
Несмотря на то что мероприятие заявлялось как открытое, на деле уже накануне вечером корреспонденту «Газеты.ру», который попытался заранее договориться о присутствии на защите, организаторы отказали в посещении; 1 июня за час до начала заседания комиссии организаторы запретили войти в зал корреспондентам «Новой газеты» и «Медузы», сославшись на нехватку мест. Представитель пресс-службы (он не уточнил, чьей именно пресс-службы) пообещал пустить корреспондентов, если места вдруг появятся, однако на протяжении четырех с половиной часов этого так и не случилось. Журналистам не только не позволили стоя послушать защиту, но даже не давали пройти в здание.
Священнослужители, которые спустя два часа вышли на улицу на технический перерыв, давать комментарии «Медузе» отказались. «Как говорят в Euronews, no comments», — ответил не представившийся священнослужитель в подряснике, покупая кофе. «Ну, раз вас не пустили внутрь, значит, вам и не следует знать того, что происходит в зале», — сказал другой.
Официальный оппонент — доктор философских наук РГПУ им. А. И. Герцена Александр Корольков, который приехал на защиту Хондзинского из Санкт-Петербурга, сообщил «Медузе», что работа соискателя ему понравилась. «Недовольны тем, что теологию сделали наукой, те, кто в целом против православия, — рассуждает Корольков. — А я не вижу противоречий между религией и наукой. Академик Павлов, например, был физиологом и обладателем Нобелевской премии и при этом ходил в церковь».
Ближе к концу мероприятия организаторы (двое мужчин в строгих костюмах), выйдя из здания, стали обсуждать, как быть с новым кандидатом наук. «Для того чтобы оголтелый народ не напал на Хондзинского на улице, будет лучше после окончания мероприятия вывести его через черный ход», — предположил один из них. При этом на протяжении заседания комиссии около входа в здание находились только четверо: корреспонденты «Медузы» и «Газеты.ру» и двое магистрантов ПСТГУ, которых тоже не пустили на защиту, хотя их с собой привел Хондзинский. «У нас в университете есть огромный зал. Неужели нельзя было провести защиту в нем? Все желающие поместились бы», — сказал магистрант ПСТГУ Александр Фокин.
Накануне защиты на диссертацию Хондзинского поступило четыре положительных и пять отрицательных отзывов. Были и другие отрицательные отзывы, но, по словам организаторов, их неправильно оформили. Члены комиссии во время защиты диссертации зачитали полностью все отрицательные отзывы и ту часть положительных отзывов, где говорилось о недочетах в работе соискателя. При этом никто из оппонентов, представивших отрицательную оценку, на защите не присутствовал, в отличие от тех, кто работу Хондзинского одобрил.
Отрицательные отзывы на работу соискателя оставили в основном сотрудники факультета биологии МГУ. Их основная претензия к соискателю в том, что Хондзинский, по его же словам, в качестве научного метода в своей работе использует собственный опыт веры, а такой подход сложно считать научным. По мнению рецензентов, косвенно это означает, что получить научную степень по теологии может только православный человек. Кроме того, оппоненты обнаружили в работе соискателя фактические ошибки и выступили в целом против того, чтобы теология считалась наукой наравне с биологией и физикой. После того как отзывы были зачитаны, Хондзинский ответил на каждый из них, и комиссия удалилась на тайное голосование. Через некоторое время Хондзинский вышел из зала и объявил, что комиссия единогласно решила присудить ему научную степень. Священнослужители стали подходить к нему с поздравлениями.
Уже на выходе из здания Хондзинский согласился поговорить с корреспондентом «Медузы». «Когда неделю назад мне пришел первый отрицательный отзыв, я понял, что это начало флешмоба, — рассказывает Хондзинский. — Один из моих коллег-ученых прислал мне ссылку на страницу в интернете, где был открытый призыв засыпать диссертацию отрицательными отзывами и буквально сказано, что нужно «попов на свое место поставить». Я ожидал, что защита будет долгой, потому что все отрицательные отзывы были длинными и основная часть времени ушла на их зачитывание. Я ответил на каждый из них, но поскольку оппоненты не пришли, полемики как таковой не состоялось».
По мнению Хондзинского, теологию включили в список официальных наук, потому что эта дисциплина использует методы, сходные с теми, что применяются во всех остальных гуманитарных науках. При этом, по словам Хондзинского, религиоведение рассматривает внешние формы религиозной жизни, а теология смотрит на них изнутри. «И вообще скажу, что признание теологии направлено на то, чтобы наше государство перестало быть атеистическим и стало светским. А что касается личного опыта веры, о котором я говорил в своей работе, то что ж, все гуманитарные науки предполагают личное отношение человека к предмету его исследования. Вчера филолог из МГУ написала мне, что все гуманитарии на моей стороне. Меня спрашивают журналисты, считаю ли я себя первопроходцем. Скорее я чувствую, что пробиваю стену», — поделился впечатлениями Хондзинский.
Что говорят ученые:
Так, например, считает архимандрит Кирилл Говорун. «Включение теологии в научную сферу — это приведение российской практики к стандартам, которые существуют во всех мировых университетах, где теология является частью признанных дисциплин, по ней проводится защита диссертаций. И для России это очень запоздалое решение».
По словам Говоруна, весь вопрос только в критериях защиты и качестве самих работ. «В практике богословских школ с советских времен до наших дней часто было так, что требования к диссертациям были занижены и методология написания научных работ не соответствовала критериям, принятым в науке. Это были скорее такие сочинения, которые не ставили и не решали научных проблем. Между тем в теологии есть научные проблемы, которые можно изучать, и как следствие, по ней вполне можно писать диссертации. Но очень важно здесь, чтобы те, кто пишет диссертации по теологии, применяли критический анализ проблем, поднимаемых в диссертации, а не слепо восхваляли объект исследования», — отмечает архимандрит.
Филолог, научный сотрудник берлинского Университета Гумбольдта Кирилл Осповат считает включение теологии в ваковский список бюрократической мерой, поскольку степени по теологии присуждались до этого и свое место среди наук она занимала задолго до основания ВАК. По его мнению, теология стояла у истоков той системы западного знания, из которой вышли в XIX веке нынешние науки и их понятия о «научности». А то понимание научности, на котором настаивают противники теологии из естественнонаучных кругов, по его мнению, только одно из многих одновременно практикуемых в современном знании. «Университетская наука подразделяется, вообще-то, в современном мире на sciences и humanities; требовать от двух этих областей общего подхода к тому, как и откуда берется знание, — просто абсурдно, — объясняет Осповат. — Критика «субъективности» теологии говорит как раз о совершенном непонимании того, что такое гуманитарное знание вообще и, в частности, герменевтика — наука о чтении текстов».
Работу отца Павла Осповат считает в высшей степени достойной. «В работе представлена интерпретация богословских текстов, в которых «гипотеза Бога» играет примерно такую же роль, как фигура Автора в филологии, — отмечает Осповат. — Коллеги-теологи решают смежные задачи, только с несколько иным набором компетенций, который без них бы просто сгинул. Теолог верит в Бога, пушкинист верит в важность поэзии, историк холокоста верит в губительность тоталитаризма — все это интеллектуальные позиции, без которых трудно помыслить соответствующее знание. Коллеги-биологи претендуют на «объективность», но при этом сами на основании своих компетенций участвуют в спорах о, например, гендерных ролях в обществе — значит, и их позиция тоже есть только одна сторона в общественном дебате? Вообще это слаженное нападение представителей совершенно другой дисциплины на состоятельную диссертацию, которую они явно некомпетентны судить, плохо совмещается с представлениями о научной этике».
Религиовед Константин Михайлов считает признание теологии самостоятельной наукой излишним и нецелесообразным. По его мнению, в случае, если предполагается, что исследователь-теолог будет изучать философию или религиозную жизнь людей, то в отечественных вузах для этого давно существует религиоведение, которое затрагивает огромный спектр подобных вопросов. Если же теолог будет изучать божественное как таковое, познавать высшую силу, то очевидно, что этот вопрос выходит за пределы научного знания.
«Введение теологии в научную сферу — это абсолютная политическая акция вследствие большого влияния Русской православной церкви на Россию, демонстрация того, что в нашем обществе религия играет все большую роль, — рассуждает Михайлов. — Интересно еще то, что предполагается, что теология будет межрелигиозной дисциплиной, — по сути ведь очевидно, что это направление создано под конкретное религиозное движение и что в очередной раз нам показывают, насколько большой вес это движение имеет сейчас в нашей стране».
Михайлов считает, что диссертацию на представленную тему отец Павел с небольшими поправками мог бы защитить на кафедрах философии и истории, потому что как раз подобными вопросами занимается религиоведение. Вместо этого, по словам религиоведа, теперь появляется искусственная борьба, когда появляющиеся теологи пытаются отобрать у религиоведов спектр вопросов, которыми они занимались многие годы. Все это, по мнению Михайлова, противоречит научной этике и здравому смыслу. «На мой взгляд, диссертация отца Павла выполнена хорошо, но вопрос совсем не в этом, — поясняет Михайлов. — Отец Павел сейчас говорит нам, что у него есть ощущение, что он проламывает стену и ощущает себя первопроходцем, но дело все в том, что стена-то была хорошая и ломать ее было совершенно ни к чему».
Член комиссии РАН по борьбе с фальсификацией научных исследований, лауреат премии «Просветитель» Александр Панчин, напротив, уверен, что теология не может считаться наукой, и отмечает, что Хондзинский подтвердил опасения научного сообщества, потому что в его диссертации сказано, что метод личного опыта веры является частью научного метода исследования теолога. «Если личный опыт является научным методом, то я могу сказать, что я верю в то, что диссертация Хондзинского ненаучная, следовательно, я научно это доказал, потому что это мой личный опыт веры. Я удивлен, что эта диссертация защищена. Это говорит о том, что очень низким стал уровень качества оценок научной деятельности в нашей стране. Но что и говорить, если у нас в России защищаются диссертации по гомеопатии. Я убежден, что как гомеопатия является мракобесием от естественных наук, так и теология — мракобесием от гуманитарных».
Панчин предполагает, что теологам нужна официальная государственная научная степень, чтобы получать финансирование от государства на исследования. «То есть налогоплательщики будут оплачивать исследования жизни и откровений религиозных деятелей. Кроме того, это может позволить теологам стать академиками и даже президентом Академии наук, и, возможно, даже появится институт теологии при РАН, если будет много людей, защитившихся по этой ненаучной специальности. Все это даст возможность религиозным деятелям преподавать в приличных учебных заведениях, выступать в качестве объективного эксперта в суде и других органах и, конечно, получать общественное признание. Православным станет проще оборачивать людей в свою религию, ведь уровень их авторитета резко возрастет, если они будут представляться не просто как проповедники, а как теологи, ученые», — считает Панчин.
