carnegie.ru (12.09.2017)
В 2012 году исход 120 тысяч беженцев из Ракхайна прошел практически незамеченным. Ближний Восток переживал «арабскую весну». В исламском мире и без Мьянмы хватало страданий и потрясений. Но к 2017 году контекст изменился. После ИГ и терактов имидж ислама надо было исправлять, и на щит подняли преследуемых мусульман далекой азиатской страны
Через неделю после того, как большинство жителей России впервые узнали о существовании народа рохинья, число беженцев из Мьянмы в Бангладеш и другие государства перевалило, по данным ООН, за 275 тысяч человек. Этот кризис стал одним из крупнейших в Юго-Восточной Азии со времен завершения гражданской войны в Камбодже.
Но еще более мощной стала информационная волна, поднятая этим кризисом. Проблема рохинья существует уже много лет, но еще относительно недавно, в 2012 году, о страданиях 120 тысяч беженцев-рохинья, изгнанных предыдущей операцией мьянманских военных, писали в основном в профильной литературе. А в этот раз среди их защитников оказались практически все крупные мусульманские фигуры, начиная от президента Турции Реджепа Эрдогана и заканчивая главой Чечни Рамзаном Кадыровым. По всему миру от США до Индонезии прошли митинги с требованием «остановить геноцид».
Почему так резко изменился масштаб освещения этого конфликта? Внутри самой Мьянмы все списывают на глобальный мусульманский заговор против их страны. Упрощение – естественная реакция человека, не имеющего полной информации, и в этом мьянманцы мало отличаются от их оппонентов, рассматривающих конфликт как противостояние буддистского большинства и мусульманского меньшинства.
Кризис в штате Ракхайн оказался настолько переполнен дезинформацией (случайной и намеренной) и ошибками восприятия, что при сохранении такого положения дел вероятность его разрешения близка к нулю. Поэтому важно разобраться не только в сути того, что реально происходит в Мьянме, но и в том, почему мы вообще вторую неделю читаем про рохинья и где были все эти группы поддержки и прочая обеспокоенная общественность в 2012 году. Ответ на эти вопросы может стать интересным кейсом для студентов факультетов журналистики и связей с общественностью. Если говорить коротко, выводу конфликта на новый уровень освещения способствовала грамотная работа профильных сообществ и удачно сложившаяся международная обстановка.
Важнейшую роль в раскрытии деталей происходящего в регионе сыграло само правительство Мьянмы. В конце 2015 года к власти в стране после более полувека военной диктатуры пришла Национальная лига за демократию во главе с именитой диссиденткой Аун Сан Су Чжи. Ей досталась одна из самых бедных и переполненных конфликтами стран региона: более 70 лет в Мьянме тянется вялотекущая гражданская война между центральным правительством и десятком повстанческих армий, добивающихся автономии или независимости.
Самой депрессивной частью страны стал тот самый штат Ракхайн, и, чтобы заручиться поддержкой международного сообщества в его восстановлении, Аун Сан Су Чжи в сентябре 2016 года создала комиссию во главе с бывшим Генсеком ООН Кофи Аннаном, который около года в тесном взаимодействии с ООН и местными функционерами изучал ситуацию на месте.
Результатом работы этой комиссии, помимо вышедшего в августе 2017 года открытого доклада с рекомендациями, стало появление большого объема данных о регионе. До того военные вообще не пускали туда никого, кроме (эпизодически) гуманитарных организаций с крайне ограниченными полномочиями. Открывшийся после демократизации канал информации позволил более-менее отслеживать ситуацию в регионе и своевременно заметить очередной всплеск насилия.
Второй причиной повышенного внимания к проблеме стало появление после кризиса 2012 года нескольких организаций, так или иначе связанных с проблемой рохинья. Остановимся подробнее на трех из них: американской, российской и собственно региональной.
История распространения самого популярного хештега #rohingya в соцсетях показывает, что, помимо новостных служб, активнее всего его использовала основанная в 2013 году НКО BurmaTaskForce. С 24 августа эта организация в ежедневном режиме публиковала сотни твитов и постов с хроникой происходящего в Мьянме. BurmaTaskForce – дочерняя структура более крупной НКО, Justice for All, основателем и руководителем которой является видный деятель Демократической партии США имам Абдул Малик Муджахид. Помимо правозащиты, он занимается агитацией американских мусульман при голосовании на выборах в Конгресс и на пост президента.
Адбул Малик Муджахид более двух десятилетий занимался проповеднической деятельностью, а также написал ряд книг, статей и выступлений на тему, как мусульманам правильно продавать себя в западном демократическом обществе. «Мы должны правильно подавать бренд ислама и доносить до общества нашу озабоченность, – говорил он малайским СМИ в июле. – Мы должны рассказать миру, что мусульмане – главная жертва террора в мире и что мы ненавидим войну и террор».
Примечательно, что Justice for All также является соорганизатором правозащитного движения чернокожих Black Lives Matter и компании Climate Change, которая рассказывает американцам о последствиях изменения климата. Сейчас обе эти компании стали одними из основных орудий Демократической партии, использующей их как таран против президента Трампа и для продвижения своей повестки. Это не могло не отразиться на объемах взносов в бюджет НКО, и часть их могла пойти на увеличение освещения такого относительно маргинального сюжета, как притеснения мусульман в Мьянме.
В России важную роль в освещении проблемы сыграл чеченский адвокат Мурад Мусаев, основавший организацию Rohingya Alert, задачей которой провозглашено «добиться широчайшей огласки и мер политического характера, которые привели бы в чувство бирманских лидеров». Сайт организации представляет собой визитку, а страница в фейсбуке вообще пуста, зато профиль компании в инстаграме регулярно пополняется с января этого года.
Тогда же, судя по материалам, Мурад Мусаев с коллегами из мусульманской ассоциации «Сальсабиль» выехал на первую «миссию по сбору фактов». «Сейчас в Мьянме несколько чеченских и ингушских благотворительных организаций, – сообщил ВВС бывший пресс-секретарь главы Ингушетии Калой Ахильгов. – Благодаря прямому контакту с местными оттуда идет гораздо больше информации, чем несколько лет назад». Ничего похожего в 2012 году не было.
Расследование ВВС не смогло установить, узнал ли глава Чечни о ситуации в Мьянме именно из профиля Rohingya Alert, но сам выбор любимого средства коммуникации Рамзана Кадырова вряд ли был случайным. Посты Мусаева сверхпопулярными назвать нельзя, но до 10 тысяч лайков они собирают и, без сомнения, сыграли свою роль в распространении информации о произошедшем. «Я активно пользуюсь фейсбуком, инстаграмом, и последнее время у многих моих знакомых начали появляться в публикациях фотографии с историями о том, какому насилию подвергаются мусульмане в Мьянме», – говорили корреспондентам ВВС участники митингов у посольства Мьянмы в Москве.
Наконец, важную роль в организации медийного освещения сыграло появление у боевиков-рохинья новой организации – Армии спасения рохинья Аракана (АСРА). Она была создана в сентябре 2016 года путем переименования появившейся после 2012 года организации Harakah al-Yaqin (Движение веры) и уже в октябре нанесла первый удар в новом качестве, атаковав полицейские посты. Ответом стала спецоперация армии и очередной исход беженцев, получивший название «лодочный кризис»: около 25 тысяч рохинья бежали, причем многие из них пытались достичь других стран на крошечных лодках, которые часто тонули.
Ракхайн знал много повстанческих движений, но АСРА имеет важные отличия: его глава – выросший в Саудовской Аравии пакистанец Атаулла Абу Аммар Джунини. В докладе International Crisis Group движение характеризуется как «возглавляемое комитетом эмигрантов-рохинья в Саудовской Аравии со штаб-квартирой в Мекке» и использующее для подготовки боевиков лагеря в Бангладеш.
Власти Мьянмы ожидаемо подозревают АСРА в связях с запрещенным в России «Исламским государством» и параллельно – с печально известной пакистанской Межведомственной разведкой, прославившейся косвенной поддержкой ряда террористических движений, начиная от «Талибана» и заканчивая непальскими повстанцами-маоистами. Проверить эти утверждения нет никакой возможности, но в своих обращениях к миру АСРА многократно осуждала религиозный терроризм и подчеркивала, что борется исключительно за самоопределение народа рохинья. Переименование из Harakah al-Yaqin в АСРА, по всей видимости, было совершено, чтобы привлечь на свою сторону международное общественное мнение, которое куда лучше относится к борцам за права народов, чем к исламским экстремистам.
Коммуникация с миром у АСРА налажена не в пример лучше, чем у бесчисленных повстанческих организаций рохинья до нее. На своей официальной странице в твиттере она выкладывает пресс-релизы на идеальном ооновском английском, прекрасно понятном международной бюрократии. Используемые лингвистические обороты («strongly encourages all concerned actors», «reciprocate this humanitarian pause» и так далее) напрямую взяты из документов ООН и малопонятны неподготовленному читателю, не владеющему специфической лексикой.
Несмотря на подписанную к шапкам документов шахаду, внутри их нет ни единого намека на религиозную мотивацию действий АСРА. Адресатом этих сообщений может быть только «международное сообщество», понимаемое как совокупность западных стран, объединенных в надгосударственные бюрократические институты.
Эти три примера хорошо демонстрируют, как сильно движение в защиту рохинья выросло и укрепилось в медийном пространстве после кризиса 2012 года. Список источников распространения информации о кризисе далеко не полон: огромную роль сыграло саудовское агентство Arab News, катарская Al-Jazeera и практически все мусульманские СМИ.
Более того, многие простые люди были настолько шокированы опубликованными свидетельствами, что на время стали искренними пропагандистами повестки рохинья. Анализ облака хештегов не выявил решительного доминирования одного из них (так бывает, когда кампания организуется централизованно), многие честно пытались привлечь внимание к страданиям людей, не особенно вдаваясь в тонкости мьянманской политики.
Но простое перечисление источников не дает ответа на вопрос, почему мучения мьянманских мусульман нашли в этот раз отклик у такого числа людей. Ключевой причиной, скорее всего, стал специфический международный контекст. В 2012 году исход 120 тысяч беженцев из Ракхайна прошел практически незамеченным, потому что Ближний Восток полыхал из-за событий «арабской весны». Мусульманский мир тогда в принципе воспринимался как место страданий и потрясений, и мьянманская история не могла тягаться с сирийским или египетским сюжетами.
К 2017 году контекст сильно изменился. Из жертв истории мусульмане в западном сознании превратились в ее недобрых творцов: проблемы с беженцами в Европе, теракты ИГ (которого в 2012 году просто не было) на Западе, неудачный переворот и последующая исламизация Турции ухудшили отношение к исламу как среди элит, так и среди населения. Исламскому миру нужно было исправлять этот имидж, поэтому на щит подняли преследуемых мусульман далекой азиатской страны, к которым раньше никто не испытывал особенно теплых чувств. Полноценно принять рохинья в состав своих обществ на протяжении десятилетий отказываются все мусульманские государства.
Тот факт, что агрессорами в конфликте стали «буддисты», сделал картину еще более гротескной: мусульмане оказались миролюбивее тех, чье имя стало нарицательным для миролюбия. Остается лишь надеяться, что мир ислама не ограничится медийной победой и отплатит за нее народу рохинья, оказав действенную помощь в прекращении страданий этих людей.
