Историк Максим Гаммал о социальном эффекте научной революции XX века, истории европейского еврейства в Новое время и ассимиляции как плате за успех
Научная революция стала одним из определяющих понятий современности. Взрыв в науке, произошедший в начале XX века, привел к глубинным мировоззренческим, технологическим и социальным изменениям. Коллективный портрет научного поколения не только отражает особенности развития различных теорий, но и позволяет рассматривать науку как интегральную часть социальной и культурной истории общества.
Если обратиться к биографиям выдающихся ученых XX века, обнаружится парадоксальный факт: среди них присутствует немалое число евреев, чего не случалось ранее. На уровне популярного сознания евреи-ученые часто воспринимаются как наиболее характерные представители новой науки. Например, Альберт Эйнштейн, который еще в начале XX века в глазах широкой публики стал архетипом ученого.
Говоря об участии евреев в научной революции XX века, мы встречаемся с масштабным социальным явлением; исходя лишь из истории науки, нам этот феномен не объяснить. Для понимания сущности явления необходим широкий исторический контекст, а также обращение к еврейской истории.
Далеко не во всех странах, которые занимали лидирующие позиции в науке рубежа веков, евреи массово участвовали в жизни научного сообщества. Так, в Великобритании и Франции число ученых-евреев совпадало с процентным содержанием евреев в обществе. Евреи как социальная группа в этих странах реагируют на изменение роли, которую начинает играть наука, точно так же, как и окружающее их население.
Но в Германии начала XX века и позднее, уже в межвоенный период, в Соединенных Штатах и Советском Союзе мы встречаемся с примером массового и успешного участия евреев в науке. Социальный фон в биографиях ученых-евреев из этих стран весьма схож: они были крайне индифферентны к своему еврейскому происхождению и воспринимали себя как представителей титульной нации («немцы») или нового общества («американская нация» или «советское общество»), чем как евреев. Такая тяга к ассимиляции свидетельствует о совпадении социальных процессов, через которые проходило еврейское население в столь разных странах, как Германия, США и Советский Союз.
Что отличало жизнь евреев в Германии, а позднее в США и СССР от их визави в Соединенном Королевстве и Франции? Для того чтобы ответить на этот вопрос, надо обратиться к истории европейского еврейства в Новое время.
Начало Нового времени в истории еврейского народа относят к середине XVIII века, когда появляются первые признаки модернизации европейского еврейства. Одним из главных факторов модернизации стал процесс эмансипации — предоставления евреям равных с окружающим населением прав. По сложившемуся еще в Средние века порядку, евреи в Европе представляли отдельную корпорацию и были интегральной частью сословного средневекового общества. Возникновение абсолютистских монархий в XVIII веке поставило под вопрос сословное устройство общества, и именно в рамках этого общего социального переустройства Европы возникает еврейский вопрос Нового времени.
Вопрос эмансипации евреев становится особенно актуальным среди мыслителей эпохи Просвещения. В 1781 году Вильгельм фон Дом, прусский чиновник и известный специалист по конституционному праву, пишет трактат «Об улучшении гражданского статуса евреев». Аргументация, приведенная в этом сочинении, определила подход властей в европейских странах к проблеме эмансипации. Центральная мысль сочинения: улучшение гражданского статуса евреев должно привести к «желаемому» улучшению их нравственности по отношению к другим народам. Публикация трактата фон Дома совпала по времени с первыми реформами в этом направлении, которые проводились австрийским императором Иосифом II в 1782–1789 годах. Такое совпадение политической теории и практики имело кумулятивный эффект в обществе, и вскоре проблема эмансипации евреев стала предметом дискуссий по всей Европе. А в сентябре 1792 года евреи Франции после продолжительных дебатов в Учредительном собрании были признаны равноправными гражданами страны.
Однако, несмотря на столь многообещающее начало, процесс эмансипации в Европе растянулся почти на столетие. Эффект эмансипации зависел от численности еврейского населения и от совпадения по времени с процессами, которые определяли ритм модернизации страны проживания, — это в первую очередь становление капитализма. Наиболее драматично эмансипация отразилась на судьбе еврейских общин Центральной и Восточной Европы.
Лишь к началу 70-х годов XIX столетия в большинстве стран Центральной Европы евреи были уравнены в гражданских правах с окружающим населением. В Австро-Венгрии это произошло в 1867 году, в Германии — только после ее объединения, в 1871 году. Процесс эмансипации в этих странах завершился в рамках глубоких политических и социальных реформ. Окончательное объединение Германии и превращение Австрийской империи в Австро-Венгрию совпадают по времени с радикальным переходом экономики этих стран на капиталистические рельсы. Радикальная перестройка экономики имела и негативные последствия: не только социальные низы, но и часть старой элиты — в первую очередь дворяне-землевладельцы — чувствовали себя проигравшей стороной в новых политических и экономических условиях. Возросшее социальное напряжение выражалось в росте консервативных настроений, часто принимавших шовинистические формы.
Учитывая внешний контекст, неудивительно, что именно на рубеже веков еврейское население Центральной Европы вступает в эпоху радикальных перемен. Эмансипация, начало которой было положено еще на границе XVIII–XIX столетий, к 70-м годам значительно видоизменила облик европейских евреев: ушла в прошлое традиционная еврейская община, дебаты о сущности иудаизма в современном мире дали начало реформистскому иудаизму и ортодоксии.
Социальные последствия завершения процесса эмансипации были впечатляющими. Евреи, которые до этого проживали в небольших городах или на селе, массово переселяются в крупные городские центры. Новое еврейство мегаполисов начинает определять динамику развития еврейских общин в европейских странах. Евреи также используют новые экономические перспективы, открывшиеся перед ними благодаря эмансипации. Они участвуют не только в традиционной коммерции или банковском деле, но осваивают и новые области экономики, такие как тяжелая и легкая индустрия, которые развиваются с приходом капиталистического уклада в государства Центральной Европы.
Кроме экономики, которая может гарантировать благополучие, но не всегда социальный успех, евреи приходят в европейскую культуру и науку, которые привлекательны для них высоким социальным статусом. Растет число евреев в сфере так называемых свободных профессий: в журналистике, юриспруденции и медицине.
Наука и связанная с ней академическая карьера обладали высоким социальным статусом в немецком обществе. Однако, согласно немецкому законодательству, предпочтение при поступлении на государственную службу имели представители христианских конфессий. Некоторые послабления допускались в естественно-научных дисциплинах, в то время как в гуманитарных областях запрет носил куда более категорический характер.
Несмотря на все препоны, в начале XX века происходит прорыв немецких евреев в науку. Конкуренция высока, и немецкое еврейство являет миру целую плеяду выдающихся ученых: Альберт Эйнштейн, Адольф Гурвиц, Карл Шварцшильд, Макс Борн, Эмми Нётер, Фриц Габер, Пауль Эрлих и многие другие.
Если мы обратимся к биографиям ученых-евреев, сделавших успешную карьеру в Германии рубежа веков, то при всем разнообразии личных обстоятельств в социальном плане это будет одна биография. Все они выходцы из крайне ассимилированных еврейских семей среднего достатка. Они принадлежат к первому поколению немецких евреев, у которых появился шанс стать полноправными и успешными членами общества. Для них занятие наукой было не только реализацией своих талантов, но и возможностью карьерного роста и преуспевания, возможностью стать своими в новом обществе.
Сходные социальные процессы идут в еврейских общинах Австро-Венгрии и объединенной Италии. В этих странах также происходит либерализация законодательства по отношению к евреям во второй половине XIX века. На рубеже веков в этих странах евреи уже принадлежат к среднему классу и точно так же участвуют в становлении новой науки в своих странах.
Скорость эмансипации в Восточной Европе значительно отставала от того, что было в Центральной и Западной Европе. После разделов Польши в конце XVIII века в Российской империи оказалось почти полмиллиона евреев. Подход власти к решению еврейского вопроса носил репрессивный характер. В результате Российская империя ко второй половине XIX века обладала крупнейшей еврейской общиной в мире (к началу XX века численность еврейского населения составляла около пяти миллионов человек), которая была практически бесправна и степень вовлеченности которой в жизнь и культуру окружающего населения была минимальна.
«Занятие наукой было не только реализацией своих талантов, но и возможностью карьерного роста и преуспевания, возможностью стать своими в новом обществе»
Со вступлением на престол Александра II в истории российского еврейства наступает кратковременный, но очень важный период реформ. Смена политики по отношению к еврейскому населению империи была интегральной частью широкомасштабных реформ, проводимых царем в конце 50-х — первой половине 60-х годов XIX века. Был принят ряд законов, которые значительно расширяли правовой статус определенных групп еврейского населения империи. Власть поощряла полезных евреев, которые могли способствовать экономическим реформам. Так, была отменена черта оседлости для еврейской экономической элиты, к которой относились купцы первой гильдии. Чуть позднее из-за соображений все той же экономической пользы от ограничений черты оседлости были освобождены евреи, имевшие технические специальности или академический диплом.
Эмансипация носила крайне избирательный характер и затрагивала незначительный сектор еврейского населения империи. Все это дало основания историку Семену Дубнову едко называть политику Александра II в отношении евреев «гомеопатической эмансипацией». Однако в ситуации правовой изоляции, в которой жило российской еврейство, эффект от реформ был заметен.
Возникают еврейские общины в столицах империи и крупных промышленных городах вне черты оседлости. Появляются крупные предприниматели и промышленники еврейского происхождения. Новая экономическая элита получает возможность ограниченно влиять на политику российских властей по отношению к евреям. Все больше евреев было вынуждено покидать местечки и переезжать в крупные города. Движимая желанием обрести широкие перспективы в жизни, еврейская молодежь устремилась в государственные учебные заведения. Через несколько лет евреи стали многочисленной группой в российских гимназиях и университетах.
В эти же годы возникает еврейская периодическая печать на идише, иврите и русском языках. И несмотря на то, что с 80-х годов XIX века в истории российского еврейства опять наступил продолжительный период политической и правовой реакции, в российском еврействе успела сформироваться прослойка евреев, покинувших черту оседлости и поселившихся в больших и средних городах. Численно небольшая в масштабах многомиллионного российского еврейства (порядка 60–100 тысяч), она представляла собой наиболее современную «европейскую» часть еврейского общества Российской империи. Она была наиболее политически и культурно активна, восприняв русскую культуру и остро реагируя на все, что происходило в российском обществе. Однако, несмотря на столь высокую степень интеграции в области культуры, карьера для представителей русско-еврейской интеллигенции была открыта лишь в сфере технических специальностей и «свободных» профессий, из которых наиболее популярными были медицина, адвокатура и журналистика.
Парадокс еврейского существования в Российской империи разрешился после Февральской революции, когда был принят закон о равноправии всех граждан вне зависимости от вероисповедания. Политические события в России начала XX века имели далеко идущие последствия для всего российского еврейства. За одно десятилетие российское еврейство стало советским, что подразумевало под собой серьезные изменения в социальном и культурном отношении. Евреи массово покидают области традиционного расселения, переезжая из местечек в города. Практически повсеместно молодое поколение переходит на русский язык. Отмена процентной нормы при поступлении в высшие учебные заведения приводит к стремительному росту числа студентов-евреев. Несколько упрощая, можно сказать, что если в Российской империи типичный еврей — это мелкий торговец или ремесленник, то в Советской России ему на смену приходит фигура еврея-госслужащего. В 1920–1930-е годы российское еврейство совершило впечатляющий социальный рывок.
Тогда же советская власть принимает серьезные меры, чтобы сократить отставание в науке. Происходила перестройка как высшего образования, так и системы научных институций. Усилия советской власти в этом направлении не в последнюю очередь определялись революционной ситуацией в науке. Требовались молодые ученые, которые воспринимают новую науку как данность, которым не надо бороться со старыми стереотипами.
Несмотря на все усилия советской власти привлечь в вузы молодежь рабоче-крестьянского происхождения и таким образом обеспечить себя политически благонадежными кадрами, первое поколение советских ученых было далеко от социального идеала. Они, как правило, происходили из семей русской интеллигенции или были из дворян и купцов. Среди них было и много евреев. При всей индивидуальности биографии евреев-ученых обладают единым социальным фоном. Мы не встретим среди них выходцев из еврейского местечка: для понимания того, что наука обладает высоким престижем, лавинообразно развивается и служит гарантией успешной карьеры в новом обществе, надо было обладать определенным уровнем культуры.
В начале XIX века в Соединенных Штатах проживало около 4000 евреев. Небольшие еврейские общины, которые находились преимущественно на восточном побережье, полностью зависели от еврейских общин по другую сторону Атлантического океана. Фактор, который сыграл главную роль в становлении американского еврейства, — это массовая миграция европейского еврейства. Начиная с 40-х годов XIX века в США начинают переселяться немецкие евреи. А еврейские погромы, которые прокатились по черте оседлости в Российской империи в начале 1880-х годов, запустили процесс массовой миграции восточноевропейских евреев. Еврейская миграция шла по нарастающей вплоть до запрета на свободную миграцию, введенного в 1924 году.
По социальным последствиям вхождение евреев в жизнь американского общества во многом совпало с тем, что происходило в Центральной Европе несколькими десятилетиями ранее. В течение первой половины XX века американское еврейство совершило впечатляющий социальный скачок от очевидных аутсайдеров в американском обществе к национальной группе, которая стала синонимом зажиточного среднего класса. Такому движению вверх способствовало развитие американской экономики, отсутствие правовых ограничений со стороны государства и высокая плотность проживания евреев в городах. Например, в Нью-Йорке в середине 1920-х годов проживало более миллиона евреев, что составляло около 40% от всего американского еврейства.
Несмотря на быстрый процесс модернизации еврейских общин, составленных из бывших мигрантов, не была потеряна связность внутренней еврейской жизни. Появляется еврейская периодическая печать, причем не только на английском, но и на идише и иврите. Возникают многочисленные благотворительные организации. Появляются организации, которые борются за права евреев на федеральном уровне.
Тогда же, в 1920–1930-е годы, происходит становление современной американской науки. До этого Америка, как и Российская империи, была на периферии развития науки в мире. Однако благодаря целенаправленной политике государства и разветвленной системе частных благотворительных организаций положение быстро исправляется.
Среди американских ученых, которые сформировались как ученые именно в этот период, мы опять встретим немало евреев. Социальные факторы, которые привели их в науку, были очень схожи с теми, что мы видели на примере евреев Центральной и Восточной Европы. Наука в эпоху революционного развития и понимания высокой ценности научного знания со стороны общества и государства становится своеобразным социальным лифтом. Евреи как маргинальная в социальном плане группа активно используют все возможности роста, которые им предоставлены в новых условиях.
Американское «поколение победителей» в науке продолжало рекрутировать детей иммигрантов в свои ряды. Несмотря на то что все они были ярко выраженными личностями в науке и повседневности, в социальном плане портрет этого поколения весьма монохромен. Все они были выходцами из благополучных иммигрантских семей, где старшее поколение, порвав с традицией, сознательно ставило на получение хорошего общего образования их детьми. Неудивительно, что они были оторваны от своих еврейских корней, а степень ассимиляции была крайне высокой.
Заметное участие евреев в научной революции XX века не было проявлением исключительной одаренности или «злокозненности» евреев. Везде, где мы встречаемся с массовым присутствием евреев в науке, этот феномен объясняется совпадением по времени двух революций: социальной революции, которую переживают еврейские общины в Новое время, и научной революции рубежа веков.
Однако своим поприщем науку выбирают далеко не все. Кроме личной одаренности требовалось наличие определенных социальных факторов. Заказ на этот социальный лифт сформировался в достаточно узкой прослойке просвещенных евреев, наиболее подверженных влиянию общей культуры. Они готовы были принять за образец модели поведения, распространенные в окружающем обществе, чтобы добиться успеха.
