postnauka.ru (14.04.2017)
Средневековая европейская культура сильно отличается от современной культуры Запада, но вместе с тем во многом с ней схожа, а потому особенно интересна. Мы наследники европейского Средневековья, и это дает повод для интересных сравнений. Мы видим, как идеи эпохи, связанные с сексуальностью и телом человека, переосмысляются до сих пор.
Сохранилось множество различных источников о сексе в Средние века. Один из самых интересных — это протоколы заседаний церковных судов. В Западной Европе в ведении церкви находились все законы, касающиеся вопросов нравственности и морали. Именно поэтому такие дела чаще всего рассматривались в церковных, а не светских судах, и по многим вопросам от церковных заседаний сохранились протоколы эпохи позднего Средневековья.
Протоколы заседаний крайне интересны, поскольку позволяют нам узнать о жизни людей той эпохи. Имеются показания, согласно которым, например, один из участников процесса заявлял, что состоит в браке со своим партнером, тогда как другой утверждал, что это не так. Этот случай произошел в то время, когда еще не требовалось, чтобы брак заключал священник: предполагалось, что браки заключаются прямо перед церковью, но, даже если этого не происходило, союз все равно считался законным. Люди женились неформально, и в таких ситуациях кому-то из партнеров было довольно легко оспорить факт заключения брака.
Свидетели в своих показаниях пересказывали слова партнеров, вспоминали, кто присутствовал при заключении брака и где они были, когда после заключения брака супруги отправлялись в постель. Из судебных протоколов позднесредневекового Парижа следует, что жители города часто занимались сексом в конюшнях. Этот удивительный факт объясняется тем, что мужская прислуга спала именно в конюшнях, и, когда кто-то из них приводил женщину к себе в спальню, это означало, что он приводил ее в конюшни. Таким образом, за счет личных показаний судебные протоколы дают нам очень живое представление о том, как жили люди. С другой стороны, нельзя утверждать, что показания всегда были точны: в суде люди часто пытались показать себя в более выгодном свете.
Кроме судебных протоколов есть и другие источники. Прежде всего, это литература о сексе, в основном поэзия. Сохранились тексты священнослужителей о надлежащем образе действия и поведения: проповеди, трактаты, дидактические труды, написанные с целью объяснить мирянам религию и то, что должен и не должен делать человек. Есть и руководства для священников, например инструкции по написанию проповедей с примерами поучительных историй, которые можно включить в текст. Некоторые из них упорядочены по алфавиту, поэтому, если в проповеди нужно сказать что-то о женщинах, в инструкциях можно найти подборки историй по этой теме. В них, правда, доминируют истории о женской блудливости.
Сохранились и источники личного характера, в первую очередь знаменитая автобиография Пьера Абеляра и его переписка с Элоизой. В ней они беседовали о своих отношениях, о браке, об их последующем обращении к религии. Но личные свидетельства очень редки. Источников существует множество, и сопоставлять их — все равно что собирать пазл.
Материальных источников сохранилось меньше, чем письменных. В рукописях встречаются миниатюры, изображающие, например, пару в постели. Иногда встречаются изображения полностью обнаженных пар, но в головных уборах. Это не значит, что люди именно так и спали: головной убор здесь используется для обозначения статуса. Росписи на тему плотской любви встречаются и на храмовых капителях ― верхних частях колонн, соединяющих их со сводами. Во Франции Высокого Средневековья было много капителей, на которых изображались целые истории: например, классические сюжеты о похищении Ганимеда или о блудницах, которые мучаются в аду, а змеи и жабы сосут их груди. Эти истории можно соотнести с известными нам письменными текстами.
Что касается предметов повседневной материальной культуры, то конкретные вещи в большинстве случаев очень трудно соотнести с историей сексуальности. Вещи, которые сохранились до наших дней, были сделаны из прочных материалов вроде металла. Но многие вещи, связанные с сексуальной активностью, не были такими прочными. В источниках мы можем прочитать о том, что средневековые женщины использовали дилдо, сделанные из кожи. Такой предмет не может сохраниться в веках, а даже если это и произойдет, то это будет просто обрывок кожи, по которому мы не поймем, для чего он служил. Из металлических предметов до нас дошли, в частности, жестяные значки, которые люди носили на одежде. Если человек отправлялся в паломничество в конкретное место, там можно было получить или купить значок в качестве сувенира-подтверждения, что он там был. На таких значках иногда встречаются крылатые фаллосы. Они определенно имеют отношение к истории сексуальности, хотя неясно, что именно они означали. Возможно, они играли роль современных футболок с неприличными надписями: подразумевалось, что они смешные и должны шокировать людей.
Во многих церковных учениях и проповедях говорится о том, как опасна похоть. Согласно учению, люди, в особенности женщины, могут легко впасть в искушение. Стоит отметить, что в Западной Европе, в особенности после XI века, священнослужители были неженаты и обязаны были блюсти целомудрие — целибат. Соответственно, эти тексты были написаны неженатыми, вынужденными избегать женщин мужчинами, и посему неудивительно, что они писали о женщинах как о предмете соблазна и искушений. Когда человек живет без секса, даже если это его выбор, он может испытывать смятение или искушение. А если его обязали принять целибат, эти чувства будут еще сильнее, и он активнее будет писать о своих соблазнах и прорабатывать их в текстах. Это довольно популярно-фрейдистское толкование, но переживания людей из-за волнующих их лично вопросов сильно сказываются на происходящих событиях. И в некоторых текстах мы видим отражение этих переживаний.
Говоря о церкви, мы имеем в виду большую неоднородную организацию. Некоторые священники читали более суровые проповеди, нежели другие, некоторых людей секс волновал больше, чем других. Епископат был озабочен нравственностью своей паствы, которая составляла большую часть населения средневековой Европы. И секс рассматривался как та область, в которой людей надлежало контролировать больше всего.
О крестьянстве, составлявшем 90% населения Западной Европы, сложно что-то сказать наверняка. Из текстов проповедей мы знаем, что говорили этим людям священники, но не знаем, как они это понимали. Джудит Беннет провела интересное исследование, посвященное английским крестьянам и leywite — налогу, который феодалы взимали с крестьянок, вступавших в сексуальные отношения, не будучи замужем. Это был своеобразный метод социального контроля, а также способ отследить количество незамужних женщин и их деятельность. Но знать наверняка, как именно люди интерпретировали послания церкви, мы не можем.
От более позднего периода времени у нас есть записи о крещении. Например, в Англии после Реформации начали фиксировать бракосочетания и крещения в каждом приходе. Соотнеся дату рождения первого ребенка и дату заключения брака, ученые выяснили, что в Англии XVI века от 10 до 30% женщин (в зависимости от региона), вероятно, уже были беременны к моменту вступления в брак. Еще большее количество, по всей видимости, занимались сексом до брака, но не забеременели. Вполне возможно, что добрачный секс был обычным делом, а когда женщина беременела, пара вступала в брак. В протоколах церковных судов можно найти записи о беременных женщинах, утверждавших, что мужчина на ней женился или обещал это сделать, и они требовали, чтобы это обещание было исполнено. Так что народ не очень-то придерживался правила «никакого секса до брака» — едва ли его вообще придерживался хоть когда-то.
Церковь учила, что у секса прежде всего репродуктивная цель, хотя женатым парам не воспрещалось заниматься сексом после менопаузы. Репродуктивная функция — это не единственная причина, по которой секс позволялся, но очень важная. Тесная связь между сексом и деторождением не разрушалась до тех пор, пока не появились эффективные средства контрацепции, то есть до второй половины XX века. Конечно, какие-то виды контрацепции были известны и раньше, но все же эффективной контрацепции в Средние века не было.
Порой на основе демографических данных делаются заявления, что средневековые семьи были относительно небольшими — не по сравнению с современными, а по сравнению с ожиданиями. Бытует стереотип, что в каждой семье было по 8–12 детей, но это не так. Есть исследователи, которые утверждают, что людям приходилось использовать контрацепцию, чтобы семья не разрасталась, но это все же спорное утверждение. Во-первых, мы не знаем, сколько людей доживало до взрослого возраста и сколько умирало в младенчестве. Мы оцениваем размер семьи только по источникам вроде налоговых документов, где иногда указывается число членов семьи, но не обозначено, сколько детей умерло в младенчестве или сколько было выкидышей. А с учетом того, что население в большинстве своем питалось плохо, и того и другого было большое количество.
Кроме того, детей тогда кормили грудью: богатые отдавали их кормилицам, а бедные кормили сами, и при сравнительном недоедании во время кормления грудью вероятность забеременеть уменьшается. Это, конечно, не метод контрацепции, но эти факторы подавляли овуляцию, что могло привести к меньшему количеству беременностей.
Еще один спорный среди ученых вопрос тоже связан с контрацепцией: существовал ряд запретов на определенные занятия для женщин, так как они могли привести к выкидышу. Некоторые трактуют это как особую форму подачи рецепта контрацепции: если сказать женщине, чего ей не стоит делать во избежание выкидыша, то это все равно что сказать ей, что ей нужно попробовать сделать, чтобы избавиться от плода. Но Моника Грин, ведущий исследователь в области женской медицины в Средние века, убедительно доказала, что большинство людей действительно хотели детей, так что предупреждения не были рассчитаны на то, чтобы рассказать людям, как спровоцировать выкидыш. Существуют медицинские трактаты, в которых прямо описаны способы избежать зачатия, но сложно узнать, насколько широко они применялись.
Христианская церковь официально запрещала контрацепцию, тогда как в еврейском сообществе она была разрешена. В еврейской культуре в особых обстоятельствах было разрешено, например, использовать губки — при беременности или кормлении грудью. В таких случаях половые сношения между супругами не запрещались. По поздним свидетельствам можно предположить, что в мусульманском мире контрацепция была разрешена и не рассматривалась как грех и нарушение Божьего плана, в отличие от христианства, хотя большая семья все равно оценивалась положительно и как возможность снискать расположение перед Богом.
Для евреев, как и для христиан, в Средние века женщины часто воспринимались как источник искушений. При этом культура, как правило, зависела от традиций региона, в котором проживали евреи, поэтому можно найти множество различий между евреями Ашкеназа (Франция и Германия) и Сефарада (Пиренейский полуостров): например, в Ашкеназе после XI века было запрещено многоженство, но для испанских евреев, живших в окружении мусульманской культуры, этот запрет не действовал.
Вне зависимости от того, жили ли евреи среди христиан или мусульман, их крайне беспокоил вопрос секса с представителями других религий. Жениться на иноверце было нельзя: брак являлся сугубо религиозной церемонией (гражданского брака не существовало), в которой нельзя было принимать участие, не исповедуя иудаизм. В средневековой культуре все конфессии были обеспокоены тем, чтобы их женщин не присвоили представители другой религии.
Для христианской и еврейской культур не были принципиально важны сексуальные отношения мужчин с представительницами других религий, гораздо больше их беспокоила судьба «своих» женщин. В 1215 году по постановлению IV Латеранского собора евреев обязали носить отличительные знаки на одежде. Это объяснялось тем, что евреи могут заниматься сексом с христианками, которые не знают об их конфессиональной принадлежности.
Дэвид Ниренберг провел интересное исследование, в котором утверждал, что в особо сложном положении оказывались проститутки: в Испании были очень обеспокоены тем, что мусульмане могут заниматься сексом с проститутками христианского вероисповедания, и если это все-таки происходило, то ответственность за это лежала именно на проститутках.
В XXI веке по крайней мере на Западе люди разделяют секс и гендер: можно хотеть заниматься сексом с женщинами, но это не определяет половую принадлежность как мужскую ― можно быть и женщиной, которая занимается сексом с женщинами; также можно быть мужчиной, который занимается сексом с мужчинами, и это никак не влияет на гендер. Можно быть очень фемининной или очень маскулинной женщиной, при этом все равно хотеть заниматься сексом с мужчинами.
Но в Средневековье секс был очень сильно связан с гендером. Занятия сексом сводились к распределению ролей: если вы активный партнер, то вы играете мужскую роль, если пассивный, то женскую. Секс представлялся чем-то, что один человек делает с другим, мужчина делает с женщиной. Если сексом занимаются двое мужчин, то один из них играет роль женщины, если две женщины, то одна из них должна играть роль мужчины. Восприятие выбора сексуальных предпочтений является одним из самых интересных аспектов сравнений современного отношения к сексу с эпохой Средних веков.
В Средневековье люди не идентифицировали себя через выбор сексуального объекта так, как это делаем мы. Сегодня, например, можно определять себя как гомосексуала, бисексуала и так далее. У средневековых людей не было названий для этих явлений; они употребляли слово «содомит», но оно относилось скорее к определенным действиям, а не предпочтениям. А ясных слов для описания мужчины, который любит мужчину, или женщины, которая любит женщину, у них не было. Тем не менее они признавали, что у людей могут быть те или иные предпочтения. Например, во Флоренции XV века было нечто вроде гей-субкультуры: существовали определенные таверны, в которых собирались мужчины, которым нравился секс с мужчинами. Но все же сексуальность не была категорией для определения идентичности, в отличие от сегодняшнего дня.
На изучение средневековой сексуальности во многом повлияли феминистские исследования и исследования ЛГБТ. Сейчас активно исследуется средневековая литература, так как она очень важный источник, отражающий ментальность людей так, как это не могут сделать другие документы. Среди исследователей литературы можно упомянуть Карму Локри, Кэролин Диншоу, Гленн Бургер, Эгг-Мари Расмуссен, а также историков Дайан Эллиот и Мэтью Кюфлер, искусствоведов Роберта Миллса и Дайан Вольфталь. Все новые и новые данные мы получаем из протоколов церковных судов, и в этой области предстоит много работы, это очень перспективное направление.
Один из вопросов, который предстоит изучить, — восприятие сексуальной активности мужчинами-мирянами. О женщинах написано очень много работ феминистскими исследователями, много работ написано и о священнослужителях. Мужчины-миряне, в частности аристократы, не сторонились своих жен, но как на это смотрело общество и как это влияло на их восприятие своей маскулинности ― это очень интересный вопрос.
Кроме того, серьезного исследования заслуживает изучение связи между сексуальностью и насилием. Какие-то шаги в изучении насилия как преступления уже сделаны, но все равно здесь предстоит много работы. В настоящее время мы утверждаем, что секс должен быть только по взаимному согласию, а если один человек принуждает другого, то это уже переходит в категорию насилия. Изнасилование — преступление, связанное с насилием над личностью, а не с сексуальностью. А как говорилось выше, в Средние века секс рассматривался как что-то, что один человек делает с другим, и поэтому необходимо понять, подразумевался ли элемент насилия в восприятии сексуальной активности в Средние века.
Область средневековой истории в последние десятилетия очень сильно расширилась, сейчас это далеко не только история мужской элиты. Понимание того, как жили люди, очень важно для понимания общества, и это невозможно сделать, изучая только хроники и документы о недвижимости. Секс — это то, что затрагивает всех, и даже если мы не можем узнать мнение каждого человека на этот счет, то, по крайней мере, это возможность добавить глубины имеющемуся у нас образу Средних веков.
