Историк Аркадий Тарасов об истории традиции инквизиции на Руси, символическом значении наказания и русских представлениях о бесах
Инквизиция — понятие, которое у нас традиционно ассоциируется с историей западнохристианской церкви. История России в широком смысле понятия «инквизиция» не знала: не было ни соответствующего института, ни похожих форм. Хотя есть основания говорить о том, что западноевропейская инквизиция оказала влияние на русскую традицию и фиксируется в российской истории позднего Средневековья.
Такой характерный случай связан со знаменитой ересью жидовствующих, которая получила распространение сначала в Новгороде, в северо-западных русских землях, а потом дошла и до Москвы в конце XV столетия. Ересь жидовствующих — это самая знаменитая ересь эпохи русского Средневековья. Когда церковь и правительство приступили к борьбе с ересью, были использованы некоторые любопытные формы наказания, которые могут быть сопоставимы с наказаниями, применявшимися западноевропейскими инквизиторами. Поэтому в отечественной исторической науке было сделано предположение, что те российские организаторы наказания для еретиков жидовствующих опирались на какие-то западноевропейские образцы.
Пример, о котором я веду речь, известен нам из программной антиеретической работы преподобного Иосифа Волоцкого «Просветитель». В предисловии содержится подробное описание наказания, которое было устроено еретикам архиепископом Геннадием Новгородским. В 1490 году, после осуждения еретиков на соборе в Москве, они были отправлены в Великий Новгород. Дальше, согласно преподобному Иосифу, еретики были встречены за сорок поприщ от Новгорода, посажены задом наперед на лошадей, им были водружены на голову подобия колпаков из бересты. Еретиков возили по городу, и все должны были плевать им вслед. На еретиках были надписи о том, что это сатанино воинство. В конечном итоге эти берестяные колпаки на голове у еретиков сожгли.
Исследователи пытались интерпретировать значение странной казни, которую предпринял Геннадий Новгородский. Некоторые указывали на то, что использовался типично русский материал, поэтому в данном случае Геннадий Новгородский прибегал к какой-то русской традиции наказания. Другие исследователи обратили внимание, что здесь явно могли быть следы испанской инквизиции, потому что ее традиции знают использование особого колпака, который называется «короса». Этот колпак изготавливался, как правило, из бумаги или картона, надевался на голову осужденных и символизировал вместе с накидкой, которая называлась «санбенито», статус еретика.
Это предположение было бы сугубо гипотетическим, если бы у нас не было указаний в источниках о том, что Геннадий Новгородский действительно знал об испанской инквизиции. Знаменитый русский посол великого князя Московского Ивана III Юрий Траханиот, когда находился в Европе, составил описание того, что при испанском короле была создана инквизиция и она боролась с еретиками. Это описание было известно Геннадию Новгородскому.
По всей видимости, Геннадий Новгородский транслировал это описание своим собратьям архиереям: один список, происходящий из Перми, из канцелярии пермского епископа у нас сохранился. Поэтому знакомство Геннадия Новгородского с самой традицией инквизиции бесспорно. В этом тексте ничего не говорится о подробностях преследования еретиков, и само наказание, которое было придумано Геннадием Новгородским, текстом не подтверждается. Однако из факта знакомства Геннадия с традицией инквизиции можно сделать вывод, что он знал какие-то частности, которые не сохранила русская текстология. Этот элемент представляется интересным, для того чтобы поговорить о том, что почти одновременно с распространением инквизиции в Испании окольными путями инквизиторские традиции дошли до русских земель и были здесь использованы.
Не исключая того, что Геннадий Новгородский опирался на конкретные ритуальные особенности инквизиции Испании, надо принять во внимание, что подобные наказания должны были быть понятны современникам. Общество Средневековья проникнуто глубоким символизмом: почти каждому поступку в Средневековье могло приписываться символическое значение. Поэтому в этой разветвленной системе образов и символов, которые существовали в Средневековье, данные знаки должны были расшифровывать то, что ими пытаются донести. Этот аспект надо учитывать, когда мы пытаемся комплексно интерпретировать наказание, устроенное Геннадием Новгородским еретикам в 1490 году.
Колпаки называются в источнике «венцы мочальные». С одной стороны, как мы уже сказали, здесь можно видеть некое следование испанской традиции. С другой — нужно учитывать и традиционную восточнохристианскую русскую иконографию. В настоящее время известно, что на протяжении Средневековья отличительным признаком, который свидетельствовал о том, что перед нами изображение беса, являлись вздыбленные волосы, своеобразный хохол.
Если мы посмотрим на памятники иконописи, на которых изображены демоны, то безусловный отличительный признак демона — вздыбленный волос. Как показывают современные исследователи, с течением времени традиция изображения демонов с вздыбленными волосами начинает расширяться. Можно предположить, что, когда Геннадий Новгородский устраивал наказание для еретиков жидовствующих, он намеренно использовал вполне знакомый русскому человеку символ, который должен был вызывать ассоциацию с потусторонним миром — с миром бесовским. К этому надо добавить и то, что были сделаны соответствующие чернильные записи на этих самых колпаках: «Се сатанино воинство». Это непосредственная параллель, которая уподобляла еретиков бесам.
Поэтому, не исключая того, что Геннадий услышал в подробностях описание одежд, которые инквизиция предназначала для еретиков, вполне возможно, что эта идея удачно ложилась и на традиционные русские представления о потусторонних силах. Все наказание — это вариант маскарада, перевертыша, тоже характерного для Средневековья. Средневековая культура пронизана сюжетами, когда через противопоставление «человек — общество» отдельные люди могли уподобляться противоположному, кромешному миру — миру бесовскому. Поэтому посажение еретиков задом наперед на лошадей, а не так, как на лошадях принято ездить, тоже могло быть одним из элементов символической картины, понятной современникам.
Береста — материал, который использовался для колпаков, чрезвычайно ходовой для русского Средневековья, сфера применения его была огромна. В то же время береста имеет определенный по славянским представлениям погребальный компонент. Подтверждается на этнографическом материале в более позднее время, что береста использовалась во время погребений. Археологам удается найти захоронения, в которых гробы обернуты берестой. Мы знаем из ряда письменных источников, как с помощью бересты происходили погребения. Преподобный Пафнутий Боровский, согласно его житию, просил, чтобы его тело было обернуто в бересту и так похоронено. Погребальный культ бересты, в данном случае связанный с наказанием, свидетельствовал о том, что еретики больше не относятся к миру живых, к миру нормальному, а их удел — это мир кромешный.
Также надо учитывать и византийские параллели, помимо русских и западноевропейских. Подобные наказания, связанные с посажением задом наперед на лошадей, были известны из византийской традиции. Здесь мы можем говорить о переплетении: византийская традиция была известна Геннадию Новгородскому, как и западноевропейская и русская.
Вопрос относительно влияния западноевропейской, испанской инквизиции, как мне представляется, остается открытым. Безусловно, у нас есть определенные указания, которые можно интерпретировать, что такое влияние было. При этом нет железных аргументов, которые бы подтвердили, что исключительно это западноевропейское явление повлияло на решение Геннадия Новгородского в конце XV века устроить соответствующее наказание для еретиков.
