Почти весь октябрь провели в Ватикане 250 католических епископов, обсуждая проблемы молодежи на очередном Синоде. На заседания пригласили и молодых людей, так называемых миллениалов, представителей нового поколения. Некоторые иерархи, например архиепископ Венский кардинал Кристоф Шёнборн, признавались, что благодаря этому царила неповторимо веселая атмосфера. Участники Синода оценили его как внутренне неконфликтный и спокойный, в отличие, например, от сессии 2015 года. Тогда, обсуждая проблемы семьи, брака, причащения разведенных, консерваторы и либералы бились друг с другом так, что пресса только успевала фиксировать.
Это не означает, что сейчас все прошло абсолютно гладко. К примеру, папа Римский Франциск в некотором смысле наступил на собственные грабли. С самого начала своего понтификата он настаивал на том, что церковь должна стать по-настоящему универсальной, уделять больше внимания проблемам стран третьего мира. Отсюда и практика аргентинского папы – раздавать кардинальские шапки, а значит, давать пропуск на конклав епископам из тех стран Африки, Азии, Океании и Карибского бассейна, где иерархов такого ранга не было никогда.
И вот, когда Католическую церковь накрыла мощная волна скандалов, связанных с сексуальным насилием над несовершеннолетними со стороны духовенства, когда Синод в Риме можно было использовать как трибуну, чтобы коллективно признать свою вину, осудить преступников, пообещать исправиться, иерархи из стран третьего мира вдруг высказали скепсис. Например, из итогового документа исчезли слова о том, что церковь будет придерживаться политики «нулевой терпимости» в отношении сексуального насилия и домогательств к несовершеннолетним. Иерархи из Азии и Африки заявили, что это проблемы США и Западной Европы, что «нулевая терпимость» – двусмысленная формулировка и вообще они предпочли бы говорить о войнах, болезнях, голоде и миграции.
Некоторых журналистов, ватиканистов и даже участников Синода такой поворот событий удивил и огорчил. Ведь в черновом варианте итогового документа пункт о «нулевой терпимости» был. Апологеты финальной версии поспешили объяснить, почему так получилось. Оказалось, что Синод был посвящен проблемам людей от 18 и старше, и несовершеннолетние в его повестку никак не вписывались. К тому же понтифик в феврале созывает глав национальных епископских конференций – как раз обсудить тему борьбы с сексуальным насилием. Синоду якобы не следовало бежать впереди папского паровоза. Некоторые из его участников посвятили горячей теме свои выступления во время заседаний – и ладно. Критически настроенной прессой эти объяснения были восприняты как казуистика.
Архиепископ Филадельфии Чарльз Шапю, побывавший в Риме, заявил, что Синод, по его мнению, не использовал свой шанс однозначно высказаться по действительно острой и важной теме. Ранее он призывал папу и вовсе отложить Синод. Шапю считает, что священники-насильники – проблема общечеловеческая, а не забота западного мира, обсуждение которой только отвлекает от насущных бед Африки и Азии. Впрочем, прав филадельфийский архиепископ или нет, в нем не стоит видеть исключительно озабоченного кризисом «правдоруба». Шапю – церковный политик, один из самых заметных представителей круга американских иерархов-консерваторов, сопротивляющихся либеральной повестке, которую, в свою очередь, поддерживает Франциск. Как положено политикам, консерваторы пользуются кризисом, чтобы подчеркнуть, что их оппоненты из рук вон плохо с ним управляются.
Зато Синод высказался по поводу геев, лесбиянок, бисексуалов и трансгендеров, отказавшись, впрочем, использовать аббревиатуру «ЛГБТ». Она появилась в рабочем документе (Instrumentum laboris), который обсуждали «синодальные отцы», но была отвергнута, поскольку из ее употребления можно сделать вывод, что церковь одобряет стиль жизни гомосексуалов или сводит личность человека к его сексуальной ориентации. Сам термин «сексуальная ориентация», однако, в итоговом документе присутствует. Синод заверил геев и лесбиянок в том, что «Бог любит всех, а значит, всех любит и церковь, осуждая любую дискриминацию и насилие на сексуальной почве».
Революционное заявление? Едва ли. Еще в 1980-е годы Конгрегация вероучения Ватикана выпускала документы с аналогичными утверждениями. Примечательно, что на нынешнем Синоде, где участники голосуют отдельно за каждый параграф, именно пассаж о геях и лесбиянках собрал больше всех голосов «против» – 65 (но все равно прошел).
Синод выступил и за то, чтобы женщины чаще участвовали в принятии решений внутри церкви. Такой подход в итоговом документе назван «справедливостью», «культурной смелостью», «неизбежной переменой». Когда женские голоса не слышны, говорится в тексте, «это обедняет дискуссию». Тем примечательнее, что на Синод были приглашены семь монахинь из разных стран мира, и ни одна из них не имела права голоса. Для сравнения: двое монахов (не священников и не епископов!), приехавших в Рим, участвовали в голосовании.
Организации, выступающие за равноправие полов в церкви, обратились к папе Римскому и Синоду с петицией – разрешить женщинам голосовать. В Риме даже прошли демонстрации, участницы которых кричали: «Тук-тук!» – «Кто там?» – Мы, половина церкви!» Женщинам ответил голландский епископ Эверард Де Йонг: «Это Синод епископов. Мы должны выслушать женщин. Но у нас нет женщин-епископов. Нет женщин-кардиналов. С этим нужно смириться». По его словам, все проблемы, волнующие женщин, и так обсуждаются, а Иисус выбрал апостолов-мужчин, так что ничего с этим не поделаешь.
А что же молодежь? Едва ли Синод был призван дать неожиданные и исчерпывающие ответы на волнующие молодых людей вопросы. Скорее он должен был продемонстрировать верность курсу Франциска на «синодальность» в управлении Церковью и на использование принципа «распознавания», то есть способности прислушиваться и присматриваться к реальности. Если церковь приглашает молодежь в Рим, на Синод, общаться с епископами, это значит, что она их слышит.
Журналист и иезуит Томас Риз, впрочем, сомневается, что епископы до конца понимают этот принцип. Он пишет в издании National Catholic Reporter, что некоторым иерархам нравится сравнивать Синод по делам молодежи с евангельской историей о том, как два апостола по дороге в Эммаус внезапно узнают Иисуса в неведомом Путнике. Только епископы, пишет Риз, почему-то считают, что Иисус в этой истории – это они, а молодежь – ученики. Не правильнее ли, задается он вопросом, считать, что иногда Иисус может обращаться к ученикам-епископам, «воплощаясь» в молодых людей?
Между тем 51 епископ проголосовал против упоминания принципа «синодальности», то есть совещательности в итоговом документе. Действительно ли они против? Или их возмутило то обстоятельство, что ни о какой синодальности на заседаниях речь не велась вовсе, этот термин в конечный текст вписали приближенные понтифика, которые пытаются уловить его умонастроение? Как бы то ни было, папе Франциску удалось сделать Синод более открытым: его участники свободно высказывают свое недовольство, и очень часто, как в случае с принципом «нулевой терпимости», это аукается самому папе.
