Секретарь Святого престола по отношению с государствами архиепископ Пол Галлахер пробыл три дня в Иране. Предваряя его посещение, иранский посол в Ватикане Мохаммад Тахер Раббани рассказал IRNA, что визит прелата направлен на укрепление двусторонних отношений и взаимного сотрудничества на международном уровне. Архиепископ встретится в Тегеране с министром иностранных дел Мохаммадом Джавадом Зарифом, министром культуры и исламской ориентации Аббасом Салехи и другими высокопоставленными лицами. Раббани указал на десять раундов религиозных переговоров между Ираном и Святым престолом, назвав их точкой отсчета в двусторонних отношениях. Он напомнил также, что за последние тридцать лет между Тегераном и Ватиканом сложились очень хорошие отношения и сотрудничество в разных областях.
Удивительное дело. В эти же тридцать лет Иран смог от «заморозков» с Ираком после свержения Саддама Хусейна наладить диалог с Багдадом и даже взять под определенный свой контроль его политику. От восприятия Советского Союза как «сатаны» перейти к конструктивному партнерству с Российской Федерацией, а в ситуации по Сирии войти с Москвой (и Анкарой) в военно-политический альянс. Попасть под международные санкции, инициированные Соединенными Штатами, выстоять и добиться в бытность президентом США Барака Обамы подписания соглашения с ведущими мировыми державами об отмене запрещений, но снова вступить в клинч с новой администрацией Дональда Трампа. Петлять с Израилем. Расходиться и сходиться с Саудовской Аравией по вопросу организации хаджа в Мекку, которая является одинаково мусульманской святыней для шиитов и суннитов. Однако ватикано-иранские отношения на этом фоне отличались завидным постоянством, не подверженным изменчивой политической конъюнктуре. Тегеран и Святой престол неизменно находили точки сближения, строили мосты, а не стены, причем не только как государства, но и как две столицы, определяющие религиозные умонастроения.
Вот и сейчас в ходе визита Пола Галлахера была продемонстрирована двойная природа диалога между Ираном и Ватиканом. Во время встречи монсеньора с иранским министром иностранных дел обсуждался кризис на Корейском полуострове и угроза ядерной войны. Как подчеркнул Зариф, мир забыл об опасности использования ядерного оружия. В свою очередь, архиепископ заявил о поддержке мирной ядерной программы Ирана и договоренности между Тегераном и мировыми державами в Вене в 2015 году. На переговорах с Салехи, передает Mehr News Agency, последний подчеркнул, что Ватикан разделяет с Ираном схожие взгляды по различным вопросам, включая мир и безопасность на Ближнем Востоке, акцент на семью как на старейший социальный институт, противодействие религиозному и этническому экстремизму. Министр культуры обратил внимание на мирное сосуществование между мусульманами и христианскими общинами в Иране, добавив, что «в Тегеране насчитывается около 40 церквей, есть христианские культурные ассоциации, а также различные средства массовой информации, которые позволяют иранским христианам вести свою религиозную и социальную деятельность… Все общины, принадлежащие к богооткровенным религиям, пользуются равными правами».
Вместе с тем в Иране некоторые наблюдатели отмечают интересную тенденцию. Как пишет американский портал The Christian Post, на Ближнем Востоке тысячи мусульман обращаются в христианство. Издание считает, что в Иране «массовый рост христиан, особенно среди молодежи, будет продолжаться, несмотря на усилия исламских властей, даже исламские лидеры признают, что все больше и больше молодых людей предпочитают следовать за Христом». Группа иранских евангелистов, работающих из Великобритании, Elam Ministries приводит такие данные: «В 1979 году в Иране было известно о менее чем 500 христианах мусульманского происхождения. Сегодня самая консервативная оценка заключается в том, что в стране их насчитывается не менее 360 000 человек». The Christian Post замечает, что даже ведущие представители исламских семинарий, например, аятолла Алави Боруджерди, имеют «точные сообщения о том, что молодые становятся христианами в священном городе Куме и посещают домашние церкви».
Сведения такого рода трудно проверяемые. Но если они приближаются к тому, чтобы соответствовать действительности, то это говорит о серьезных изменениях религиозной картины Ирана и в перспективе всего Ближнего Востока. Пока не вполне понятно, о какой версии христианского учения можно говорить в этой связи. Явно это не католичество с его жесткой вертикалью и традицией действовать по возможности в легитимном поле. Возможно, даже не какая-либо разновидность западного протестантизма, а создающийся на месте гибрид из христианских и шиитских практик. Возможно, со временем «домашние церкви» в Иране смогут творчески сформировать новый синтез из двух вероучений, который заново привлечет внимание как к христианству, так и шиизму. Вопрос в том, как отреагируют на него в Ватикане и Тегеране и не станет ли такая «христианизация» Ирана предметом преткновения между двумя партнерами.
