arzamas.academy

В Выставочном зале Патриаршего дворца в Московском Кремле открылась выставка «Людовик Святой и реликвии Сент-Шапель». Король Франции жил в XIII веке и среди прочего известен тем, что собирал реликвии, связанные с последними днями жизни Иисуса Христа

Что такое реликвии и откуда они взялись

Культ реликвий был и остается неотъемлемой частью христианской религиоз­ности. Уже в первые века христианства верующие начали почитать мощи, захо­роненные в римских катакомбах, а с началом эпохи Крестовых походов ста­ли приобретать особое значение объекты, связанные как лично с Христом, так и вообще с библейской историей. Реликвии прибывали в Европу из Святой зем­ли, а после 1204 года — из захваченного крестоносцами Константинополя.

Особую роль в деле собирания таких реликвий сыграл король Франции Людо­вик IX Святой, канонизированный в 1297 году, спустя 27 лет после смерти. Людо­вик возглавлял Седьмой и Восьмой крестовые походы. Вернувшись из Свя­той земли, он заложил при королевском дворце церковь Сент-Шапель и решил хранить там реликвии, связанные с крестной жертвой Христа. Часть их пропала во время Великой французской революции, а то, что уцелело, в 1804 году, уже при Наполеоне, перешло в ведение парижского архиепископа и было перенесено в собор Парижской Богоматери, где хранится до сих пор.

Вера в магическую силу реликвий для средневекового человека была явлением чрезвычайно рациональным. Культ реликвий базируется на убеждении, что сила святого после смерти остается в его останках и в вещах, к которым он при­ка­сался. Поэтому реликвии можно разделить на два типа: собственно мощи и так называемые контактные реликвии — brandea, то есть объекты, к которым святой прикасался. К библейской истории относятся преимущественно релик­вии второго типа.

Сперва мощи хранились в закрытых ящичках, которые называют «ковчежца­ми». Начиная с XIII века их начали выставлять на всеобщее обозрение: класть в прозрачные емкости, а те, в свою очередь, в драгоценные реликварии. Релик­варий, или мощевик, мог иметь самую причудливую форму — в том числе вос­произ­водить очертания самой реликвии.

Тогда же мощевики начали делать из хрусталя: он не только визуально увели­чивал священный предмет, но и был одним из символов Иисуса.

Монастыри, монашеские ордена, конкретные церкви и их приходы, владевшие реликвиями, в глазах верующих наделялись особой близостью к святым, а вла­дение реликвиями обеспечивало славу и привлекало паломников. Часто релик­вии приобретали функцию инсигний, то есть знаков власти. Обладание ими (например, копьем Лонгина или терновым венцом) считалось залогом полити­ческого успеха, а потеря — знаком провала.

Ясли Христовы

С яслями Иисуса, то есть кормушкой для скота, служившей колыбелью Хри­сту, связаны две реликвии. Во-первых, под амвоном базилики Рождества Христова в Вифлееме находится маленькая часовня, внутри которой мрамором отмечено углубление, где, по преданию, стояла колыбель Иисуса. Вторая — это сами ясли (вернее, их деревянная часть), которые в VII веке по приказу папы римского были вывезены в Рим, после того как Иерусалим был захвачен персами. Ясли и сейчас хранятся в Риме — в церкви Санта-Мария-Маджоре.

Молочные зубы Христа

В XII веке в Европе распространился слух, будто в монастыре Святого Медар­да во Франции хранятся молочные зубы Иисуса. Против этой легенды высту­пил монах и историк Гвиберт Ножанский (1055–1125). В своем трактате «О свя­тых и их мощах» он приводил следующие аргументы против достоверности таких реликвий, как зубы, пуповина или крайняя плоть Иисуса: во-первых, Иисус воскрес во плоти и был телесно вознесен на небеса, поэтому на земле не могло остаться ни одной частицы его тела. Во-вторых, у Иисуса не могли выпадать молочные зубы, потому что потеря зубов — это проявление телесной слабости и несовершенства, а Иисус был свободен от всяких болезней, ведь они являются следствием первородного греха. В-третьих, зачем верующим гонять­ся за фрагментами тела Иисуса, если он регулярно воплощается в гостии. Вместо термина reliquiae, то есть «останки», Гвиберт использовал в своем трак­тате слово pignera, то есть «залог», ведь мощи — гарантия покровительства свя­тых и присутствия на земле божественной силы.

Сегодня ни одна церковь не утверждает, что ей принадлежат молочные зубы Иисуса. Однако сохранились свидетельства о том, что, помимо монастыря Святого Медарда, на обладание этой реликвией претендовала часовня в Вен­сен­ском лесу Парижа (зуб упоминается протестантом Пьером Муланом в XVI ве­­ке), часовня в Версале (последнее упоминание в 1792 году) и церковь Свя­той Мадлены в Нуайоне (конец XVIII века).

Плат Вероники

Плат Вероники также называют мандилион (c греческого Άγιον Μανδήλιον озна­чает «святой плат») или убрус (от старославянского «оуброусъ» — «поло­тен­це»). Важно не путать это нерукотворное изображение Иисуса с Туринской пла­щаницей — полотном, в которое Иисус был завернут после снятия с креста. По пре­данию, когда Иисус нес крест на Голгофу, стоявшая в толпе женщина по име­ни Вероника подала ему платок, чтобы он утер лицо. На платке отпеча­та­лось изображение лика Спасителя.

Нерукотворный образ Спасителя долгое время хранился в Эдессе, о чем пи­сал еще церковный историк Прокопий Кесарийский. В X веке византийский импе­ратор Роман Лакапин осадил город, и жители уговорили его снять осаду в обмен на хранившуюся в нем реликвию. Так в 944 году плат Вероники был перенесен в Константинополь. Следующий translatio — а именно так называют торжественные переносы реликвий — состоялся в 1247 году, когда Людовик Святой вывез мандилион из захваченного крестоносцами Константинополя. Вплоть до Великой французской революции реликвия хранилась в Сент-Шапель, а затем, в 1792 году, пропала.

Копье Лонгина

По преданию, именно этим копьем (еще его называют копьем святого Маври­кия или копьем судьбы) сотник Лонгин проткнул правый бок Иисуса между четвертым и пятым ребром, избавив его от мучений. По более поздней версии, копье при­надлежало святому Маврикию — небесному покровителю императо­ров Священной Римской империи, воину Фиванского легиона и христианину, принявшему мученическую смерть в германских землях в III веке. Копье свя­того Маврикия было главной инсигнией, то есть знаком власти, Саксонской династии.

Копье, которым был заколот Иисус, впервые упоминается в Евангелии от Иоанна (Ин. 19:34): «Один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода». И все же сохранившуюся до наших дней реликвию не стоит отождествлять с копьем, описанным в Библии.

Существует несколько копий копья Лонгина, из которых лучше всего изве­стна история так называемого венского копья, хранящегося в Хофбурге. Самое ран­нее его изображение встречается на миниатюре XI века, где изображена коро­нация императора Священной Римской империи Генриха II Святого. Нако­неч­ник состоит из двух пластин, стянутых проволокой, и втулки, в кото­рой крепи­лось древко. В лезвие вставлен один из гвоздей, которыми Иисус был прибит к кресту. Пластины покрывает золотой кожух с надписью Lancea et Clavus Domini («Копье и гвоздь Господни»).

В Средние века считалось, что обладание копьем делало правителя непобеди­мым в бою: именно так объяснялись победы в битвах Карла Мартелла при Пуатье (732 год), Оттона I — на реке Лех (955 год) и Карла Великого (в мно­гочисленных сражениях). Вера в особую силу и значимость копья дожила и до XX ве­ка: по личному указу Гитлера после аншлюса Австрии в 1938 году вен­ское копье было ненадолго перевезено в Нюрнберг.

Животворящий Крест

По преданию, императрица Елена, мать императора Константина Великого, велела провести раскопки на месте храма Афродиты, сооруженного на Голгофе после распятия Христа. Но так как одновременно со Спасителем были распяты двое разбойников, нужно было определить, какой из трех крестов был тем самым. Выход нашел сопровождавший Елену епископ Макарий:
«К одной женщине знатного рода, отчаянно больной и полумертвой, Мака­рий подносил все кресты… Едва тень [Креста Господня] косну­лась больной, как бездыханная и неподвижная божественною силою тотчас встала и громким голосом прославила Бога».

Как пишет римский церковный историк IV века Руфин Аквилейский, после обре­­тения истинного Креста императрица Елена отослала его фрагмент сво­ему сыну, императору Константину. Положение изменилось после того, как шах Хосров II захватил Иерусалим и вывез Крест в иранский город Ктесифон, непо­да­леку от Багдада. Вернул Крест византийский император Ираклий, а за­тем пере­вез в Константинополь: Иерусалим находился под постоянной угро­зой араб­ского завоевания. Так с VII века реликвия стала важным участником еже­годного праздника Крестовоздвижения.

Отдельные частички Креста разнеслись по всей средневековой Европе. Одна была вывезена из Константинополя в Венецию в 1205 году, другие две — в 1241 году в Париж. Еще один фрагмент был инкрустирован в Кийский крест патриарха Никона, который сейчас хранится в храме Преподобного Сергия Радонежского в Крапивниках.

Гвозди из Креста

С первых веков существования христианства ведутся споры о том, сколько гвоз­­дей использовалось при распятии. По разным версиям, их было либо два (руки Иисуса прибиты гвоздями, а ноги привязаны к кресту веревкой), либо три (Григорий Богослов пишет, что руки были прибиты двумя гвоздями, а но­ги — одним), либо четыре (Гри­горий Турский настаивал на двух гвоздях в руках и еще по одному в каждой ступне).

Обретение гвоздей связано с той же императрицей Еленой — дальнейшая исто­рия этих реликвий не столь однозначна. Историк Феофан Исповедник в своей «Хронографии» утверждает, что два гвоздя Константин употребил на изготов­ле­ние узды для боевого коня, а третий вковал в свой шлем. Амвросий Медио­ланский рассказывает, что один гвоздь был использован для изготовле­ния уздечки, а второй — для диадемы: «один — для красоты, а другой — для про­яв­ления своей веры и благочестия».

Григорий Турский пишет, что в уз­­деч­ку коня императора Константина были вкованы два гвоздя. Сократ Схоластик пишет, что два гвоздя Елена утопила в Адриатическом море, чтобы укротить шторм, который начался, когда она плыла на корабле в Рим.

Со временем гвозди начали множиться. Один, по преданию, был подарен папой Григорием Великим лангобардской принцессе Теоделинде и использован при изготовлении короны для ее супруга Агилульфа. Другой был вставлен в святое копье. Третий оказался в Париже в Сен-Дени, а 28 февраля 1232 года во время торжественной литургии в присутствии Людовика Святого гвоздь выпал из реликвария и пропал на целый месяц, но потом был оберетен снова.

Терновый венец

Венец с шипами, возложенный на голову Иисуса во время поругания, впервые упоминается в Евангелиях. У Марка: «А воины отвели Его внутрь двора, то есть в преторию, и собрали весь полк, и одели Его в багряницу, и, сплетши терно­вый венец, возложили на Него; и начали приветствовать Его: радуйся, Царь Иудей­ский! И били Его по голове тростью, и плевали на Него, и, становясь на ко­лени, кланялись Ему» (Мк. 15:16–18). У Матфея: «И, сплетши венец из тер­на, возложи­ли Ему на голову и дали Ему в правую руку трость; и, стано­вясь пред Ним на коле­ни, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудей­ский!» (Мф. 27:29). У Иоан­на: «И воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу, и говорили: радуйся, Царь Иудейский! и били Его по ланитам» (Ин. 19:2–3).

Реликвию описывают паломники, посещавшие Иерусалим в IV–VI веках. По­том венец был перевезен в Константинополь. Точная дата translatio неизвестна, но мы знаем, что к 614 году, когда город был захвачен персами, венца в нем уже не было. В 1239 году Людовик Святой перекупил реликвию у императора Латинской империи Балдуина II за огромную сумму (около 140 000 золотых ливров), и 10 августа 1239 года терновый венец прибыл во Францию. Людовик встретил его в городе Вильнёв-л’Аршевек, снял с себя все знаки царской власти и босиком, в рубище пронес его до города Санса. 18 августа венец был торже­ственно внесен в Париж и помещен в часовне Святого Николая при королев­ском дворце. Позже Людовик повелел построить для святыни специальную капеллу-реликварий — Святую капеллу, или Сент-Шапель, — где венец хра­нился с 1248 года и до Великой французской революции. После революции он был передан в сокровищницу собора Парижской Богоматери, где и хранится до сих пор.

Шипы из венца, как и гвозди из Креста, в Средние века множились. Их список приводит в «Трактате о реликвиях» Жан Кальвин, не скрывая своей иронии:

«Третья часть венца в Сент-Шапель в Париже; три шипа в Римской церкви Святого Креста; много шипов в римской церкви Святого Евста­фия; множество шипов в Сиене; один шип в Виченце; пять шипов — в Бурже; в Безансоне, в церкви Святого Иоанна, — три; в Мон-Руаяле — три; один — в соборе Овьедо в Испании; в соборе Святого Иакова в Гали­сии — два; в Альби — три; в Тулузе, в Маконе, в Шарру, в Пуату, в базилике Нотр-Дам де Клери-Сент-Андре, в Сен-Флур, в Сен-Максимен-ла-Сент-Бом в Провансе, в приходской церкви Святого Мартина в Нуайоне — по одному».

Источники

Воскобойников О. С. Тысячелетнее царство. Очерк христианской культуры Запада. М., 2015.
Ле Гофф Ж. Людовик IX Святой. М., 2001.
Рехт Р. Верить и видеть. Искусство соборов XII–XV веков. М., 2014.
Реликвии. Словарь средневековой культуры. М., 2003.
Bozóky E. La politique des reliques de Constantin à Saint Louis: protection collective et légitimation du pouvoir. Paris, 2007.
Geary P. Furta Sacra. Thefts of Relics in the Central Middle Ages. Princeton, 1990.