sclj.ru (23.11.2017)
Религиозная литература и миссионерская деятельность довольно часто рассматриваются в России с точки зрения потенциальной опасности, а не полезности для общества и его духовного сознания. Казалось бы, отношение к священным текстам мировых религий должно было измениться в нашей стране после того, как были внесены поправки в антиэкстремистское законодательство. Однако этого не произошло, более того, последующие изменения в законодательстве поставили под вопрос саму по себе миссионерскую деятельность всех религиозных направлений и их последователей.
В сентябре 2015 года президент РФ Владимир Путин принимал участие в церемонии открытия Центральной соборной мечети в городе Москве. Это торжественное мероприятия предваряло великолепное исполнение певцом Корана (хафизом) из Бахрейна молитвенных аятов Корана. Исполнение было на арабском языке, параллельно на большом мониторе бегущей строкой шел текст перевод на русский. Все присутствующие стоя слушали эти молитвенные слова. Я тоже принимал участие в этом мероприятии.
Но мало кто из присутствующих знал, что всего лишь месяц назад решением Южносахалинского городского суда слова этой молитвы на основании целых трех психолого-лингвистических экспертиз были признаны экстремистским материалом. Решение суда вызвало большой общественный резонанс, последовало весьма резкое заявление главы Чечни Ромзана Кадырова. В апелляционной инстанции решение было отменено, а в Закон о противодействии экстремистской деятельности поспешно были внесены поправки, запрещающие признавать экстремистскими материалами четыре религиозных источника – Библию, Коран, Танах и Ганджур.
Однако статья Закона о противодействии экстремистской деятельности, определяющая экстремизм, в т.ч. как пропаганду исключительности и превосходства по признаку религиозной принадлежности и отношению к религии осталась в прежней редакции. А ведь именно эта норма была положена в обоснование Южносахалинского судебного решения, как и уже даже не сотен, а тысяч других, признававших различные религиозные тексты экстремистскими. В реестр экстремистских материалов Минюста на сегодняшний день внесено уже около 4,5 тысяч материалов, в том числе значительная часть из них – религиозная литература. Это ничто иное, как борьба за показатели и демонстрация видимости работы правоохранительных органов по противодействию экстремизму. Ведь по такому юридически неопределенному признаку как исключительность и превосходство любой религиозный текст может быть признан экстремистским. Таковым, например, был признан даже известный девиз монахов Афонского монастыря «Православие или смерть». И даже внесение изменений в закон о недопустимости признания Библии, ее содержания и цитат из нее экстремистским материалом, не смогло остановить правоприменителей, – летом этого года Выборгским судом был признан экстремистским один из многих переводив Библии, т.н. перевод Нового Мира. При этом судом был сделан вывод, что не каждый перевод Библии может быть признан Библией, а только тот который был благословлен Церковью. Подобных примеров я бы мог привести множество.
20 июля 2016 года вступил в силу т.н. закон Яровой – «О внесении изменений в ФЗ о противодействии терроризму и отдельные законодательные акты РФ в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности». Этим законом ФЗ о свободе совести был дополнен новой главой – «Миссионерская деятельность», в которой законодатель дал определение миссионерской деятельности, была введена строгая регламентация этой деятельности, а ст.5.26 КоАП РФ была дополнена нормами, устанавливающими административную ответственность за их нарушения.
Прошло больше года действия этого закона. Но была ли достигнута цель, в интересах которой был принят этот закон в его части, касающейся миссионерской деятельности? Напомню, что, судя по наименованию, закон принимался в целях противодействия терроризму? Был ли привлечен к ответственности по этому «антимиссионерскому» закону хотя бы один террорист или была пресечена деятельность хотя бы одной экстремистской организации? Конечно же нет. Но вместе с тем, за год судами было вынесено более 200 постановлений по делам об административных правонарушениях, связанных с нарушениями этого закона. И применение самое невероятное, – гражданин говорил кому-то о своих религиозных убеждениях, не имея на это полномочий от религиозного объединения; литература, которая находилась в помещении религиозной организации, включая церковную лавку и библиотеку, не содержала маркировку с указанием полного наименования религиозной организации; отсутствие вывески с наименованием организации на одной из дверей в здании религиозной организации и т.п. В Ямало Ненецком округе к незаконной миссионерской деятельности было отнесено оборудование на церковном дворе детской площадки. К сожалению, таких примеров можно привести очень много.
Все эти дела объединяет произвольное толкование закона и избирательное его применение. Произвольное и противоречивое применение – следствие юридической неопределенности рассматриваемых законодательных норм. А что касается избирательности, то практика показала, – под действие это закона главным образом попали ведущие протестантские конфессии, и, думаю, это совсем не случайно, ведь в силу своей социальной активности и полной открытости они оказалась очень удобными для правоприменителей. Террористов и экстремистов надо же искать, а тут вот они, и даже не сопротивляются. Своеобразный подарок протестантам в год 500-летия Реформации. Может ли подобная ситуация способствовать гармонизации межконфессиональных отношений и объединению общества? Думаю, ответ очевиден.
Считаю, что в целях устранения произвольного и противоречивого применения законодательных норм, регулирующих рассматриваемую сферу религиозной деятельности, необходимо устранить их неопределенность и двусмысленность. В частности, в законе должно быть более конкретно закреплено, что выражение гражданином своих личных религиозных убеждения является его конституционным правом и не подпадает под регулирование «антимиссионерского» закона; право на совместное исповедание религиозных убеждений является непосредственно действующим, и никто не может быть принужден для реализации этого права создавать религиозное объединение. Необходимо конкретизировать норму закона, обязывающую религиозную организацию при осуществлении деятельности указывать свое полное наименование, а также отменить запрет на перевод жилого помещения в статус культового здания, уточнить, что такое запрет на миссионерскую деятельность в жилых помещениях.
В столь многонациональном и многоконфессиональном обществе, каким является Россия, совершенно недопустимо произвольное применение расплывчатых формулировок Закона к верующим и к общинам – судебные дела, штрафы, проверки общин на пустом месте сеют конфликт, вражду, недоверие, а часто и оскорбляют религиозные чувства верующих.
