В прошлом месяце российские православные экстремисты предприняли попытку двух терактов. В первом случае автомобиль, в котором находились канистры и бочки с бензином, четвертого сентября протаранил здание кинотеатра в Екатеринбурге. Затем, 11 сентября, экстремисты сожгли автомобили возле московского офиса бывшего сенатора-либерала Константина Добрынина. Нападения были совершены на почве неприятия религиозными экстремистами выходящего на экраны фильма «Матильда» режиссера Алексея Учителя (который нанял Добрынина в качестве адвоката). Протестующие сочли фильм богохульным. В нем рассказывается история любовных отношений еще не состоявшего в браке будущего царя Николая II с балериной Матильдой Кшесинской. Фильм, запланированный к показу в октябре, уже вызвал негодование религиозных консерваторов, потому что последний царь и его семья канонизированы Русской православной церковью и являются святыми. 31 августа религиозные экстремисты даже забросали бутылками с зажигательной смесью здание в Санкт-Петербурге, где находится студия Учителя.
Президент Владимир Путин, несомненно, мог бы предпринять жесткие меры, остановить эту кампанию и «осадить» Наталью Поклонскую, депутата из Крыма, которая спровоцировала эти акции путем различных выступлений в СМИ и в Думе. И то, что он этого не сделал, свидетельствует о глубоких противоречиях, существующих в глубинах его авторитарного режима.
В последние годы Путин с удовольствием насаждает в России консервативную, националистическую идеологию, которую поддерживает большинство представителей РПЦ. И он воодушевляет протестующих, верующих, и простых россиян, поощряя их действия по пропаганде этого вероучения. Так он демонстрирует, что эта деятельность началась не с подачи Кремля, а осуществляется по инициативе самого народа как массовой движение.
Правда, тем самым Путин подрывает основы своей собственной власти. Угрожая создателям безобидного фильма насилием и запугивая представителей культурной элиты России, консервативное националистическое движение продемонстрировало свою уродливую сторону, и Путин, похоже, не в состоянии его остановить. Это вызвало бы недовольство так называемой патриотической части политического истеблишмента, которую в последние несколько лет он поощряет, придавая ей смелости.
До сих пор стандартная внутриполитическая модель Кремля заключалась в том, чтобы сформулировать главную цель и позволить представителями низших слоев общества двигаться в указанном направлении, «задавая тон и проявляя инициативу». Однако в отношении нового фильма эта модель оказалась неудачной, и Кремль теперь вынужден бороться не с одним экстремистом, а с полномасштабным социальным явлением.
Парадокс полемики, связанной с «Матильдой», состоит в том, что, если бы Путин захотел, он мог бы сразу же остановить Поклонскую. Но как только ее инициатива «снизу» получила развитие (достаточное, чтобы Путин ее заметил), она уже получила поддержку некоторых из его кремлевских союзников и единомышленников, с которыми он не хочет конфликтовать. (К ним относятся такие деятели, как епископ Тихон Шевкунов, личный духовник Путина и важное связующее звено между РПЦ и российскими спецслужбами). Сегодня для того, чтобы «погасить» кампанию против «Матильды», пришлось бы заплатить довольно высокую цену. А это могло бы означать отчуждение многих самых ярых путинских сторонников.
Главная проблема российского режима, основанного на личности, состоит в том, что только сам Путин может с уверенностью что-либо остановить. Хотя к его слову по-прежнему относятся очень серьезно, слово практически любого другого функционера — даже если оно и произносится от имени Кремля — недостаточно весомо, чтобы остановить националистическую кампанию, которая уже достигла критической массы.
Сама Поклонская нашла для себя особую роль в меняющемся идеологическом пространстве России. Эту представительницу Крыма администрация Путина «выхватила» прямо из украинской политической среды и назначила прокурором полуострова после того, как он был аннексирован в 2014 году (Поклонская была ярой сторонницей аннексии). После аннексии Крыма путинская националистическая идеология набрала силу. И к тому времени, как в октябре 2016 года Поклонская приехала в Москву в качестве депутата Государственной Думы, российский политический центр провел еще два года, стараясь встать под знамена православия для формирования коллективной идентичности, сулившей чувство превосходства над теми, кто победил в холодной войне. Добившись значительной поддержки своей кампании со стороны РПЦ, Поклонская обратилась в Генеральную прокуратуру России с просьбой провести расследование в отношении содержания фильма «Матильда» и деятельности режиссера фильма. Остановить Поклонскую означало бы поставить под сомнение идеологическую линию, которой придерживается страна. А Путин к этому не готов.
В случае каждого публичного критического замечания, попытки одернуть и упрекнуть со стороны деятелей, которые, по мнению российских консервативных поборников «православных ценностей», не обладают влиянием и полномочиями, они теперь могут найти общественную или негласную поддержку в кругах тех, кого они уважают. Именно так и следует понимать высокомерную реакцию Поклонской на мягкую критику министра культуры России Владимира Мединского: «Давать оценку должны компетентные, полномочные эксперты, имеющие стаж экспертной работы, — заявила она. — Я ничего не знаю о том, что Мединский имеет стаж экспертной какой-то работы в области каких-то наук». Министр — никто, имела в виду она, и чтобы ему возразить, мы можем найти наших собственных авторитетных и обладающих полномочиями людей.
Консервативные религиозные фанатики также добиваются благословления лояльных и расположенных к ним священников, в том числе ультраконсервативного протоиерея Дмитрия Смирнова, который заявил, что фильм был создан для того, чтобы поглумиться над русскими святыми. Листовки с осуждениями в адрес фильма «Матильда» теперь лежат на коробках со свечами в приходах по всей стране. И уже не важно, кто их туда положил — важно только то, что их оттуда никто не убирает.
Для этих российских консерваторов кампания, спровоцированная Поклонской, является средством, с помощью которого можно предотвратить скатывание страны к прагматизму. Это — предупредительный выстрел в сторону режима, который до сих пор рассматривает вопрос о проведении реформ и возможности возвращения в клуб западных держав для обеспечения инвестиций и экономического роста. Поклонская дает понять, что если такую обратную реакцию вызывает всего лишь фильм, то отступничество в отношении более серьезных вопросов могло бы обойтись режиму очень дорого. Консервативная националистическая идеология Путина теперь служит ориентиром для простых россиян, но воплотить этот набор идей может так же, как и он, кто-нибудь другой вроде Поклонской.
По мере развития этой новой идеологии создается временный, расплывчатый союз между православными священниками, работниками спецслужб, бизнесменами и правительственными функционерами, лояльными не столько Путину, сколько заявленным им идеалам. Многие чиновники низшего и среднего звена начинают высказываться за запрет «Матильды». И они не могут поверить, что эта кампания могла бы набрать такие обороты без одобрения сверху. Возьмем случай с Камчаткой на российском Дальнем Востоке. После того, как Мединский высказался в поддержку показа «Матильды» на экранах страны, несколько местных кинопрокатчиков все же решили не показывать фильм, назвав это решение «гражданской позицией». Местное управление культуры даже разместило на своем сайте манифест кинопрокатчиков. Это свидетельствует о разобщенности и снижении доверия.
Сторонники свободной России давно мечтали, что наступит день, когда православная церковь будет отделена от государства, а избранные чиновники не будут бояться противостоять кремлевским министрам. Последнее, безусловно, происходит, но среди тех, кто в первую очередь пользуется этой новой свободой, мы видим религиозных фанатиков, говорящих на языке агрессии, запугивания, консерватизма.
