Мало у кого в сегодняшнем мире найдется больше врагов, чем у папы Франциска. И речь идет не столько об атеистах, протестантах или мусульманах, сколько о его собственных последователях. Вне Церкви папа чрезвычайно популярен как деятель, отличающийся едва ли не нарочитой скромностью и смирением. С того момента, как в 2013 году кардинал Хорхе Бергольо стал папой, за его поступками пристально следит весь мир: новый глава Католической церкви уже ездил на простом фиате, сам носил свои чемоданы и оплачивал счета в отелях; он обмывал ноги мусульманским беженкам, а на вопрос о геях ответил вопросом: «Кто я такой, чтобы судить?»
Однако внутри Церкви Франциск навлек на себя жестокий ответный удар консерваторов, которые опасаются, что эти настроения разделят Церковь и могут даже сокрушить ее. Этим летом один известный английский священник сказал мне: «Мы не можем дожидаться его смерти. То, что мы говорим в частных беседах, не пригодно для печати. Всякий раз, когда встречаются два священника, они говорят о том, как ужасен Бергольо… он как Калигула: если бы у него была лошадь, он бы сделал ее кардиналом». Разумеется, после десятиминутного потока жалоб он добавил: «Ничего из этого нельзя публиковать, иначе меня уволят».
Подобная смесь ненависти и страха отличает многих противников папы. Франциск, первый неевропейский папа современности и первый в истории папа-иезуит, уже во времена своего избрания считался у ватиканского истеблишмента аутсайдером и ожидаемо должен был нажить себе врагов. Но никто не предвидел, что их будет так много. Начиная с его скорого отказа от роскоши Ватикана, когда папа дал трехтысячной армии церковных чиновников понять, что намерен стать ее предводителем, и заканчивая его поддержкой мигрантов, нападками на мировой капитализм и главным образом его попытками пересмотреть церковную доктрину в отношении секса — Франциск не уставал шокировать реакционеров и консерваторов. Судя по данным голосования на последнем всемирном соборе епископов, почти четверть коллегии кардиналов — то есть самые высокопоставленные духовные лица Католической церкви — считают, что папа заигрывает с ересью.
Переломным моментом стала борьба, развернувшаяся в связи с его взглядами на развод. Отходя от вековой, если не тысячелетней, католической теории, папа Франциск пытается побудить католических священников причащать некоторых разведенных и вступающих в брак повторно или же членов семей, в которых сожительствуют не состоящие в браке родители. Враги понтифика пытаются заставить его отказаться от этих попыток.
Поскольку Франциск не собирается отступаться и спокойно продолжает добиваться своего перед лицом растущего недовольства, сегодня они готовятся к настоящей битве. В прошлом году один кардинал при поддержке нескольких бывших коллег поднял вопрос о формальном объявлении ереси — умышленном отказе от установленного церковного учения, грехе, караемом отлучением от Церкви. В прошлом месяце 62 недовольных католика, в том числе один отставной епископ и бывший глава банка Ватикана, опубликовали открытое письмо, в котором обвинили Франциска в ереси по семи конкретным пунктам учения.
Обвинять действующего понтифика в ереси есть крайнее средство католической аргументации. Учение гласит, что папа не может ошибаться, когда проповедует по центральным вопросам веры; поэтому, если он ошибается, он не может быть папой. С другой стороны, если этот папа прав, должно быть, ошибались все его предшественники.
Вопрос особенно неприятен тем, что почти целиком находится в области теорий. На практике в большинстве стран мира разведенные и повторно вступающие в брак пары обычно допускаются к причастию. Папа Франциск предлагает не революцию, а бюрократическое признание системы, которая уже существует и, возможно, даже является ключевой для выживания Церкви. Если бы люди следовали предписаниям буквально, те, чей брак не удался, никогда не могли бы снова заниматься сексом. Не слишком практический способ обеспечить Церкви будущие поколения прихожан, не правда ли?
Однако, по мнению противников Франциска, осторожные реформы папы угрожают вере в то, что Церковь учит вечным истинам. А если, вопрошают консерваторы, Католическая церковь не учит вечным истинам, то в чем ее смысл? Борьба за разведенных и повторно вступающих в брак свела вместе два глубоко противоположных представления о том, в чем состоит предназначение Церкви. Символы папы — это два скрещенных ключа, те, которые, как считается, Иисус вручил Святому Петру. Они символизируют власть связывать и разрешать: провозглашать, что есть грех, а что позволено. Но какая власть сегодня важнее и насущнее? Нынешний кризис является наиболее серьезным с тех пор, как либеральные реформы 1960-х годов подтолкнули отколовшуюся группу консерваторов жесткой линии порвать с Церковью. (Их лидера, французского архиепископа Марселя Лефевра, позднее отлучили от Церкви.) В течение нескольких последних лет консервативные авторы неоднократно заговаривали о призраке раскола. В 2015 году обратившийся в католичество американский журналист Росс Дутат (Ross Douthat) написал для The Atlantic статью под названием «Способен ли папа Франциск разрушить Церковь»; в своей заметке в блоге Spectator английский традиционалист Дамиан Томпсон (Damian Thompson) грозил, что «папа Франциск объявил войну Ватикану. Если он победит, Церковь может распасться». Взгляды папы на развод и гомосексуализм, по словам архиепископа из Казахстана, позволили проникнуть в церковь «дыму сатаны».
Большую часть прошлого столетия Католическая церковь употребила на борьбу с сексуальной революцией, столько же, сколько в 19-м веке она тратила на противодействие демократическим революциям, и в этой борьбе она вынуждена защищать неубедительную абсолютистскую позицию, согласно которой запрещены все виды искусственной контрацепции равно как и секс вне одного пожизненного брака. Как признает Франциск, обычно люди ведут себя совсем иначе. Духовенство об этом знает, но вынуждено притворяться, что нет. Официальное учение не может быть поставлено под сомнение, но и следовать ему невозможно. Кто-то должен уступить, и, когда это произойдет, взрывной волной может разрушить саму Церковь.
Вполне закономерно, что назревавшая внутри Церкви жгучая ненависть — будь то из-за климатических изменений, миграции или капитализма — достигает своего апогея в гигантской схватке за возможные последствия одной только сноски в сочинении под названием «Радость любви» (или по-латыни Amoris Laetitia). Этот написанный Франциском трактат в сжатой форме представляет суть текущих дебатов о разводе, и именно в этой сноске он позволяет себе сделать довольно мягкое утверждение о том, что разведенные и вступающие в брак повторно пары иногда могут причащаться.
Располагая более чем миллиардом приверженцев, Католическая церковь является крупнейшей организацией, когда-либо существовавшей в мире, и среди ее последователей много разведенных людей или не состоящих в браке родителей. Так повелось, что для осуществления своих функций Церковь во всем мире опирается на добровольный труд. Если простые прихожане перестанут верить в то, что они делают, все рухнет. Франциск это понимает. Если он не сможет примирить теорию и практику, Церковь рискует обезлюдить. Его противники также считают, что Церковь переживает кризис, однако предлагают прямо противоположный рецепт. По их мнению, именно разрыв между теорией и практикой придает Церкви ценность и смысл. Оппоненты Франциска уверены: если люди могут обойтись без всего того, что предлагает им Церковь, тогда ее обязательно ждет крах.
В 2013 году никто не мог предполагать, чем в конечном итоге обернется избрание Франциска папой. Он был избран своими коллегами кардиналами отчасти для того, чтобы разобраться с закосневшей бюрократией Ватикана. Эта проблема уже давно ждала своего решения. Кардинал Бергольо из Буэнос-Айреса был избран благодаря своему относительному аутсайдерству, позволявшему ему устранить некоторые препятствия в самом сердце Церкви. Но эта миссия вскоре столкнулась с еще более ожесточенными церковными разногласиями, которые обычно описывают как битву между «либералами», такими как Франциск, и «консерваторами», подобными его врагам. Правда классификация эта крайне ненадежная и вводящая в заблуждение.
Главный спор разгорелся между католиками, которые считают, что мировую повестку дня должна устанавливать Церковь, и теми, кто полагает, что эту повестку дня для Церкви должен устанавливать мир. Это два идеальных типа: в реальном мире любой католик будет являть собой их смесь, но в большинстве случаев одна ориентация всегда будет преобладать над другой.
Фрациск — чистейший образчик «ориентированного на внешний мир», или экстравертного, католика, особенно по сравнению с его непосредственными предшественниками. Его противники — типичные интроверты. Многих из них церковь привлекла именно своей отстраненностью от проблем реального мира. Поразительно, но большое число наиболее рьяных интровертов — это новообращенные из американского протестантизма: некоторые из них сменили веру, осознав ограниченность интеллектуальных ресурсов, на которых основывалось их воспитание, однако гораздо чаще их выбор был обусловлен ощущением умирания либерального протестантизма, который больше не мог предложить альтернатив окружающему обществу. Им нужна тайна и романтика, а не стерильный здравый смысл или общепринятая мудрость. Без этого стимула не может процветать ни одна религия.
Но вместе с тем ни одна глобальная религия не может целиком противопоставить себя миру. В начале 1960-х годов трехлетний собор епископов, съехавшихся со всех уголков планеты, известный как Второй Ватиканский собор, или Ватикан II, «открыл окна миру» — так выразился папа Иоанн XXIII, который выступил инициатором собора, но умер прежде, чем его работа была завершена.
Собор отказался от антисемитизма, принял демократию, провозгласил всеобщие права человека и в основном отменил службу на латыни. Это последнее решение, в частности, стало для интровертов большим потрясением. Так, писатель Ивлин Во с тех пор никогда не ходил на английскую мессу. Для таких людей, как он, торжественные ритуалы службы, которые исполняются священником, обращенным спиной к пастве и лицом к Богу и алтарю, полностью на латыни, были самой сутью церкви — окном в вечность, открывающимся во время каждой службы. Ритуал в той или иной форме считается ядром Церкви с момента ее основания.
Символическая перемена, связанная с новым ритуалом богослужения — когда священник, ранее обращенный к Богу и алтарю, повернулся лицом к прихожанам — была огромной. Некоторые консерваторы до сих пор не примирились с этой переориентацией, в том числе гвинейский кардинал Роберт Сара (Robert Sarah), которого интроверты выдвигали как возможного преемника Франциска, и американский кардинал Рэймонд Берк (Raymond Burke), который стал самым открытым противником Франциска. Нынешний кризис, по словам английского католического журналиста Маргарет Хебблетвейт (Margaret Hebblethwaite) — страстной защитницы Франциска — есть не что иное, как «повторение Ватикана II».
«Мы должны быть восприимчивы и приветствовать все, что касается человека, — сказал Сара на прошлогоднем собрании в Ватикане в осуждение предложений Франциска, — однако то, что исходит от Врага, не может и не должно быть усвоено. Невозможно соединить Христа и Велиала! Тем, чем в 20-м веке был нацизм, фашизм и коммунизм, сегодня являются западные гомосексуалисты, идеологии в защиту абортов и исламский фанатизм».
В годы, последовавшие за этим собором, многие монахини отказались от своих привычек, священники открывали для себя женщин (более ста тысяч оставили священство, чтобы вступить в брак), а богословы сбросили оковы интровертной ортодоксии. После 150 лет сопротивления и неприятия внешнего мира Церковь начала с ним активно взаимодействовать до тех пор, пока интровертам не стало казаться, что все здание вот-вот обратится в руины.
Количество прихожан в западном мире резко снизилось, то же самое можно сказать и о других конфессиях. Если в 1965 году в Соединенных Штатах на службу регулярно ходили 55% католиков, к 2000 году их доля составила лишь 22%. Если в 1965 году в католичество крестили 1,3 миллиона американских детей, то в 2016 году их число равнялось всего 670 тысячам человек. Что перед нами: причина или следствие? Этот вопрос продолжает вызывать ожесточенные споры. Интроверты сетуют на отказ от вечных истин и традиционных практик; экстраверты чувствуют, что церковные изменения носят поверхностный характер или идут не достаточно быстро.
В 1966 году папский комитет из 69 членов включая семь кардиналов и 13 врачей, на собрании которого также присутствовали миряне и даже несколько женщин, подавляющим большинством голосов поддержал снятие запрета на искусственную контрацепцию, однако папа Павел VI в 1968 году отверг это решение. Он не смог признать, что его предшественники ошибались, а протестанты были правы. Для целого поколения католиков этот спор стал символом сопротивления переменам. В развивающемся мире Католическую церковь во многом обошли пятидесятники, предлагавшие мирянам, включая женщин, статус и возможность выступать на публике.
Интроверты взяли реванш после избрания папы (ныне святого) Иоанна Павла II в 1978 году. Польская церковь, к которой он принадлежал, характеризовалась своим противостоянием миру и своим влиянием с тех пор, как в 1939 году нацисты и коммунисты разделили страну. Иоанн Павел II был необычайно одаренным человеком, отличавшимся огромной энергией и волей. Ему также был присущ глубокий консерватизм в вопросах сексуальной морали, и в качестве кардинала он приводил интеллектуальное обоснование запрету на контроль над рождаемостью. После своего избрания Иоанн Павел II сразу же приступил к перестройке Церкви на свой лад. Хотя папа и не смог передать ей присущий ему самому динамизм и волю, ему, по всей видимости, удалось очистить Церковь от экстраверсии и вновь сделать из нее скалу, о которую разбиваются волны неспокойного моря светской жизни.
Католический журналист Росс Дутат был одним из немногих представителей партии интровертов, который выразил готовность открыто говорить о нынешнем конфликте. Молодым человеком он стал одним из новообращенных в католичество при папе Иоанне Павле II. Сегодня он говорит: «В Церкви может царить беспорядок, главное, чтобы незыблемым оставался ее центр, ведь от него всегда можно перестроить все остальное. Быть католиком значит быть уверенным в преемственности центра, а следовательно, лелеять надежду на восстановление католического порядка».
Иоанн Павел II всегда проявлял осторожность в том, чтобы в открытой форме не отказываться от решений Ватикана II, однако он постепенно освобождал их от экстравертного духа. Он начал навязывать духовенству и богословам жесткую дисциплину. Он сделал все возможное, чтобы воспрепятствовать уходу священников и их женитьбе. Его союзником в этом была Конгрегация доктрины веры, или CDF, когда-то известная как Святая инквизиция.
В институциональном плане CDF является наиболее интровертным из всех ведомств Ватикана (или «дикастерий», как их называют со времен Римских империй, эта деталь свидетельствует о значении институционального опыта и инерции: если это название устраивало Константина, то зачем его менять?).
Для CDF аксиомой является то, что Церковь призвана учить мир, а не учиться у него. Она может похвастаться долгой историей наказания богословов, которые с этим не соглашались: им запрещали публиковаться или увольняли из католических университетов.
В начале понтификата Иоанна Павла II CDF опубликовала Donum Veritatis («Дар истины»), документ, объясняющий, что все католики должны практиковать «подчинение воли и интеллекта» тому, чему учит папа, даже если его безошибочность вызывает сомнение; и что богословы, хотя и имеют право не соглашаться с папой и уведомлять об этом вышестоящих, никогда не должны выражать свое несогласие публично. Это использовалось как угроза, а иногда и как оружие против любого подозреваемого в либеральном инакомыслии. Однако Франциск обратил эти силы против тех, кто был их самым ярым защитником. Католические священники, епископы и даже кардиналы — все служат по воле папы и в любой момент могут лишиться своих чинов. При Франциске консерваторам пришлось близко познакомиться с этими реалиями: новый папа уволил из CDF по меньшей мере трех богословов. Иезуиты требуют дисциплины.
В 2013 году, вскоре после своего избрания, все еще находясь на волне почти всеобщего признания за смелость и простоту — из роскошных государственных апартаментов, которые использовались его предшественниками, папа переехал в несколько скромно обставленных комнат на территории Ватикана — Франциск подверг чисткам небольшой религиозный орден, посвященный практике латинской мессы.
Францисканские монахи Непорочного Зачатия, группа, насчитывающая около 600 членов (мужчин и женщин), в июне 2012 года при папе Бенедикте стала объектом расследования специальной комиссии. Их обвиняли в соединении все более крайней правой политики с преданностью латинской мессе (это сочетание вкупе с выражениями ненависти к «либерализму» также распространялось через интернет-СМИ в США и Великобритании, например, в блоге the Daily Telegraph Holy Smoke под редакцией Дамиана Томпсона.)
Отчет, представленный комиссией в июле 2013 года, вызвал у Франциска реакцию, которая своей жестокостью потрясла консерваторов. Он запретил монахам вести публичные службы на латыни и закрыл их семинарию. Им по-прежнему разрешалось обучать новых священников, правда, не отделяясь от остальной церкви. Более того, он принял все эти меры напрямую, не обращаясь к внутренней судебной системе Ватикана, в то время управляемой кардиналом Берком. В следующем году Франциск сместил Берка с его влиятельной должности в системе внутренних судов Ватикана. И тем самым нажил себе непримиримого врага.
Американский кардинал Берк, который выглядит особенно грузным в своих вышитых кружевом рясах и (надеваемом на официальные церемонии) алом плаще, настолько длинном, что для его переноски требуются пажи, был одним из самых заметных реакционеров в Ватикане. Своей манерой и доктриной он представляет давнюю традицию влиятельных американских представителей белого этнического католицизма. Его идеал — священная, патриархальная и укрепленная Церковь с католической мессой. Казалось, что при Иоанне Павле II и Бенедикте Церковь медленно возвращается к этому идеалу — до тех пор пока к работе не приступил Франциск.
Характеризующее кардинала Берка сочетание антикоммунизма, этнической гордости и ненависти к феминизму сформировало в США целый ряд видных представителей правых, начиная с Пэта Бьюкенена и заканчивая Биллом О’Рейли и Стивом Бэнноном, наряду с менее известными католическими интеллектуалами, такими как Майкл Новак (Michael Novak), которые неустанно ратуют за американские войны на Ближнем Востоке и республиканское понимание свободных рынков.
Именно кардинал Берк в 2014 году пригласил Бэннона, в то время уже бывшего вдохновителем Breitbart News, выступить на конференции в Ватикане по видеосвязи из Калифорнии. Речь Бэннона была ужасной, бессвязной и исторически эксцентричной. Но не было никаких сомнений в насущности его призывов к священной войне: вторая мировая война, говорил он, действительно велась «иудейско-христианским Западом против атеистов», а теперь цивилизация стоит «у истоков глобальной войны против исламского фашизма… чрезвычайно жестокого и кровавого конфликта… который полностью уничтожит все, что было оставлено нам в наследство за последние 2000, 2500 лет… если люди, сидящие в этом зале, люди Церкви не… будут бороться за наши убеждения против этого нового начинающегося варварства».
Все в этой речи должно быть ненавистно Франциску. Свой первый официальный визит за пределы Рима в 2013 году он совершил на остров Лампедуза, который для десятков тысяч отчаявшихся мигрантов из Северной Африки стал пунктом прибытия в Европу. Как и оба его предшественника, Франциск решительно выступает против войн на Ближнем Востоке, хотя Ватикан, путь и неохотно, но поддержал искоренение халифата «Исламского государства» (террористическая организация, запрещена в России). Он выступает против смертной казни. Он ненавидит и осуждает американский капитализм: после того, как папа выступил в поддержку мигрантов и гомосексуалистов, его первым крупным политическим заявлением в новой должности была энциклика, или адресованное Церкви нравоучительное послание, где яростно осуждались механизмы работы глобальных рынков.
«Некоторые люди продолжают защищать теории „просачивания благ сверху”, согласно которым экономический рост, поощряемый свободным рынком, неизбежно приводит к большей справедливости в мире и вовлекает в социальную жизнь большее количество людей. Это до сих пор не подтвержденное фактами мнение выражает грубую и наивную веру в добродетели тех, кто обладает экономической властью, а также в сакрализованные механизмы господствующей экономической системы. Между тем оказавшиеся на периферии этой системы все еще пребывают в ожидании».
Прежде всего Франциск — на стороне иммигрантов, или, как он сам считает, эмигрантов, изгнанных из своих домов безпредельно алчным и разрушительным капитализмом, который спровоцировал катастрофические изменения климата. Этот вопрос в США не только глубоко политизирован, но также имеет расовую подоплеку. Протестанты, проголосовавшие за Трампа и его стену, в большинстве своем белые. Равно как и высшие церковные деятели американской католической церкви. Между тем миряне примерно на треть состоят из латиноамериканцев, и их доля растет. В прошлом месяце в программе CBS «60 минут» Бэннон заявил, что американские епископы выступают за массовую иммиграцию лишь потому, что она помогает им поддерживать приходы — хотя с таким заявлением публично не осмелились бы выступить даже самые правые епископы.
Когда Трамп впервые объявил о намерении строить стену с целью сдержать поток мигрантов, Франциск был в одном шаге от того, чтобы отказать тогдашнему кандидату в праве называться христианином. В системе взглядов Франциска главную угрозу семейным устоям сегодня представляют отнюдь не трансгендерные туалеты, как утверждают некоторые борцы за традиционную культуру. По его словам, по-настоящему разрушает семьи экономическая система, которая заставляет миллионы людей покидать своих близких в поисках работы и куска хлеба.
Разобравшись с приверженцами старой школы ведения службы на латинском языке, Франциск начал широкомасштабное наступление против старой гвардии Ватикана. Через пять дней после своего избрания в 2013 году он вызвал гондурасского кардинала Оскара Родригеса Марадиагу и поставил его в известность о том, что отныне он возглавит группу из девяти кардиналов со всего мира, задачей которых будет навести в Ватикане порядок. Всех их Франциск выбрал за энергию и за то, что в прошлом те были не в ладах с Ватиканом. Это был популярный ход повсюду за пределами Рима.
Последнее десятилетие своей жизни Иоанн Павел II серьезно страдал болезнью Паркинсона и уже не мог бороться с церковной бюрократией. Курия — по-другому ватиканская бюрократия — сделалась более сильной, костной и погрязла в коррупции. Так, в отношении епископов, которые покрывали священников, уличенных в педофилии, не было предпринято почти никаких мер. А ватиканский банк заработал себе дурную репутацию за оказываемые услуги по отмыванию денег. Процесс причисления к лику святых — который Иоанн Павел II запустил в беспрецедентных масштабах — превратился в чрезвычайно дорогостоящее мошенничество. (Итальянский журналист Джанлуиджи Нуцци (Gianluigi Nuzzi) оценил действующую ставку за канонизацию в 500 тысяч евро за нимб). Финансовое положение Ватикана напоминало хаос. Сам папа Франциск отметил «поток коррупции» в курии.
О разложении курии было широко известно, но вопрос никогда не поднимали публично. Через девять месяцев после вступления в должность Франциск сказал группе монахинь, что «в курии тоже есть святые люди, правда, есть святые люди» — то есть Франциск предполагал, что монахини будут потрясены этим открытием.
Курия, говорил он, «видит и преследует интересы Ватикана, которые как и прежде по большей части являются временными интересами. Этот направленный на самого себя взгляд Ватикана пренебрегает окружающим миром. Я не разделяю эту точку зрения и сделаю все возможное, чтобы изменить ее». В интервью итальянской газете La Repubblica он сказал: «Главы церкви часто страдают самовлюбленностью, им лестны похвалы придворных, они приходят от них в восторг. Двор — настоящая проказа папства».
«Папа никогда не говорит ничего хорошего о священнослужителях, — признается один священник, который с нетерпением ждет смерти Франциска. — Он антиклерикальный иезуит. Я помню это с 70-х годов. Он говорил тогда: „Не называй меня Отцом, зовите меня Джерри” — полный бред — и мы, забитое приходское духовенство, почувствовали, как земля уходит у нас из-под ног».
В декабре 2015 года Франциск выступил с традиционным рождественским обращением к курии, и он не стал стесняться в выражениях: папа обвинил своих подданных в высокомерии, «духовной болезни Альцгеймера», «лицемерии, свидетельствующем о посредственности и прогрессирующей духовной пустоте, которую не могут заполнить никакие академические степени», а также в пустом материализме и пристрастии к сплетням и злословию — едва ли вы ожидаете услышать нечто подобное от своего босса на корпоративной вечеринке.
Между тем по прошествии четырех лет пассивное сопротивление Ватикана, похоже, восторжествовало над энергией Франциска. В феврале этого года на улицах Рима появились плакаты с вопросом: «Франциск, где твое милосердие?», зпеняющие папе за его отношение к кардиналу Берку. Эта инициатива может исходить только от недовольных элементов в Ватикане и является признаком упорного отказа уступить власть или привилегии реформаторам.
Однако эта битва, равно как и все остальные, оказалась омрачена внутренним противостоянием по вопросу о сексуальной морали. Борьба за развод и повторный брак зиждется на двух фактах. Первый заключается в том, что доктрина Католической церкви за без малого два тысячелетия ничуть не изменилась: брак это не всю жизни и он неразрывен; в этом нет сомнений. Но не менее очевиден и второй факт: католики все-таки разводятся и вступают в повторный брак примерно в таком же количестве, что и другие сегменты населения, и когда они так поступают, они не расценивают свои действия как смертный грех. В итоге церкви западного мира полны разведенными и вступающими в брак повторно парами, которые причащаются наряду со всеми остальными, хотя сами они и их священники прекрасно знают, что это запрещено.
Богатые и облеченные властью всегда найдут лазейки. Когда они хотят расторгнуть отношения с нынешней женой и жениться на другой, хороший адвокат всегда найдет способ доказать, что первый брак был ошибкой, а не тем, что является неотъемлемой частью духовной жизни, как того требует Церковь, и поэтому его регистрацию можно вычеркнуть — как говорится, аннулировать. Это в особенности касается консерваторов: Стиву Бэннону удалось развестись со всеми тремя своими женами, но, пожалуй, самым скандальным из недавних примеров является случай Ньюта Гингрича (Newt Gingrich), в 1990-е годы возглавившего республиканский захват Конгресса и с тех пор перековавшегося в союзники Трампа. Гингрич расстался со своей первой женой в то время, когда ее лечили от рака, а затем, состоя в браке со второй жене, на протяжении восьми лет встречался с Каллистой Бисек (Callista Bisek), благочестивой католичкой, с которой впоследствии венчался. Теперь она собирается вступить в должность посла Дональда Трампа в Ватикане.
Доктрина о повторном браке после развода — не единственный способ, которым католическое учение отрицает реальность мирской жизни, но, пожалуй, самый пагубный. Запрет на искусственную контрацепцию игнорируется всеми и во всех случаях, когда это не противоречит закону. Враждебность к гомосексуалистам подрывается общепризнанным фактом, что большая часть священства на Западе — нетрадиционной ориентации, и некоторые из них вполне уравновешенные люди, связанные обетом целибата. Отказ от абортов не является проблемой там, где аборты разрешены законом, и в любом случае не относится к Католической церкви. Но отказ признать вторичные браки, за исключением тех случаев, когда пара обещает никогда не заниматься сексом, подчеркивает всю абсурдность касты связанных обетом безбрачия мужчин, которые пытаются регулировать жизнь женщин.
В 2015 и 2016 годах Франциск созвал на две крупные конференции (или синоды) епископов со всего мира, чтобы обсудить эти темы. Он понимал, что не может двигаться вперед, не заручившись широкой поддержкой. Сам он хранил молчание, но поощрял епископов на споры. Однако вскоре стало очевидно, что он выступал за значительное ослабление дисциплины в вопросе причастия после повторного брака. Поскольку на практике это происходит повсеместно, человеку со стороны трудно понять разгоревшиеся по этому поводу страсти.
«Меня в первую очередь волнует теория, — сказал английский священник, признавшийся в своей ненависти к Франциску. — В моем приходе много разведенных и вновь вступающих в брак пар, но многие из них, услышав, что их первый супруг скончался, вновь спешат венчаться. Я знаю много гомосексуалистов, которые делают кучу неправильных вещей, но они знают, что не правы. Все мы грешники. Но нам необходимо поддерживать интеллектуальную целостность католической веры».
Если следовать этой логике, тот факт, что мир отвергает ваше учение, просто лишний раз доказывает его правоту. «Католическая церковь после сексуальной революции должна идти наперекор культуре, — говорит Росс Дутат. — Католическая церковь — последнее место в западном мире, где утверждается, что развод это плохо».
Для Франциска и его сторонников все это не имеет значения. Церковь, говорит Франциск, должна быть больницей или пунктом первой помощи. Разведенные люди не нуждаются в том, чтобы им рассказывали о том, что это плохо. Им нужно восстановиться и вновь собрать воедино собственную жизнь. Церковь должна дать им опору и проявить милосердие.
На первом синоде епископов в 2015 году этот взгляд все еще не нашел поддержки большинства. Подготовленный либеральный документ был отклонен. Год спустя консерваторы оказались в явном меньшинстве, однако были настроены очень решительно. Сам Франциск в сжатой форме представил свои размышления в «Радости любви». Это длинный, вдумчивый и тщательно выверенный в своей двусмысленности документ. Динамит оказался заложен в сноске 351 главы восьмой и сыграл огромную роль в последующих потрясениях.
Сноска представляет собой текст, который своей формой и содержанием заслуживает того, чтобы его процитировать. Сказанное в нем предельно ясно: некоторые люди, живущие во вторых браках (или в гражданском партнерстве), «могут жить милостью Божьей, могут любить и могут также расти в благодати и милосердии, получая с этой целью помощь Церкви».
Даже сноска, в которой говорится, что такие пары могут причащаться, если они исповедовались в своих грехах, подходит к этому вопросу крайне осторожно: «В некоторых случаях это может включать помощь таинств». Следовательно, «я хочу напомнить священникам, что исповедь должна быть не камерой пыток, а скорее встречей с милостью Господней». И: «Я также хотел бы отметить, что Евхаристия не есть награда за совершенство, но мощное лекарство и питание для слабых».
«Разделяя все на черное и белое, — добавляет Франциск, — мы порою закрываем путь благодати и росту».
Именно этот крошечный отрывок объединил против понтифика всех остальных мятежников. Никто не посоветовался с мирянами, чтобы узнать, что они думают на этот счет, да и в любом случае их мнение не интересует партию интровертов. Но примерно треть или четверть епископов пассивно сопротивляются изменениям, тогда как небольшое меньшинство делает это активно.
Лидер этой фракции — злейший враг Франциска кардинал Берк. Лишившись своей должности в Ватиканском суде, а затем в богослужебной комиссии, он сделался патроном Мальтийского ордена — благотворительной организации, управляемой старыми католическими аристократиями Европы. Осенью 2016 года он уволил главу ордена за то, что тот якобы позволил монахиням раздавать презервативы жителям Бирмы. На самом деле монахини довольно часто берут на себя эту миссию в развивающихся странах, чтобы защитить уязвимых женщин. Смещенный со своей должности человек обратился за помощью к папе.
В результате Францсик вернул этому человеку его должность и назначил другое лицо, взявшее на себя большинство обязанностей Берка. Это было наказанием за неверное утверждение Берка о том, что папа был на его стороне в первоначальном споре.
Тем временем Берк открыл новый фронт, который приложил все усилия к тому, чтобы обвинить папу в ереси. Наряду с тремя другими кардиналами, двое из которых между тем скончались, Берк подготовил список из четырех вопросов с целью определить, не противоречит ли Amoris Laetitia предыдущему учению. В форме официального письма этот список был отправлен Франциску, который его проигнорировал. После своего увольнения Берк сделал эти вопросы достоянием общественности и объявил о своей готовности подать официальное заявление о том, что папа еретик, в том случае, если он не удовлетворит требование Берка.
Безусловно, Amoris Laetitia представляет собой разрыв с предыдущим учением. Это пример того, как Церковь усваивает уроки, преподносимые ей опытом. Однако консерваторам трудно это признать: исторически эти всплески «обучения» случались только спорадически, отделенные друг от друга столетиями. Нынешний произошел лишь 60 лет спустя после последнего всплеска экстраверсии, Ватикана II, и лишь через 16 лет после того, как Иоанн Павел II вернулся к прежней жесткой линии.
«Что значит для папы противоречить предыдущему папе?— спрашивает Дутат. — Примечательно, насколько близок Франциск к тому, чтобы вступить в спор со своими непосредственными предшественниками. Только 30 лет назад Иоанн Павел II в Veritatis Splendor наметил линию, которой Amoris Laetitia, кажется, полностью противоречит».
Папа Франциск намеренно противоречит человеку, которого он сам провозгласил святым. Но это вряд ли его беспокоит. А вот собственная бренность может вызывать у него тревогу. Чем больше Франциск меняет курс своих предшественников, тем легче его преемнику обратить этот курс вспять. Хотя католическое учение, безусловно, претерпевает изменения, его сила зависит от иллюзии того, что ничего не происходит. Ноги под сутаной могут идти в пляс, но само одеяние должно оставаться недвижным. Между тем это также означает, что произошедшие изменения могут быть отменены без каких-либо официальных мер. Так Иоанн Павел II дал отпор Ватикану II.
Чтобы гарантировать предпринятым Франциском переменам продолжительность, Церковь должна их принять. Ответ на этот вопрос уже не будет получен при жизни нынешнего папы. Сейчас ему 80 лет, и у него только одно легкое. Оппоненты Франциска могут молить Бога о его смерти, но никто не знает, попытается ли преемник нынешнего понтифика оспорить его решения — именно от этого вопроса сегодня зависит будущее Католической церкви.
