Противостояние пророссийских сил и западников проецируется на церковную жизнь
Грузинская православная церковь (ГПЦ) в преддверии осенних парламентских выборов в Грузии переживает непростые времена. Одна из центральных тем всех церковно-политических дискуссий в Грузии последних лет – абхазский церковный вопрос – опять в повестке межправославных отношений. На этот раз к его обсуждению подключился Константинопольский патриархат, послав осторожный сигнал ГПЦ и одновременно – тихое сообщение Московскому патриархату.
Константинопольский (Вселенский) патриарх Варфоломей 3 июля встретился с главой правительства Автономной Республики Абхазия в изгнании Русланом Абашидзе. На встрече присутствовали генеральный консул Грузии в Эдыме Тамар Чхеидзе, а также министр юстиции и политической интеграции Абхазии Георгий Габедава и другие должностные лица из Грузии. Речь шла об Абхазии и Южной Осетии, которые Грузинская церковь продолжает считать частью своей канонической территории. Патриарх Варфоломей, таким образом, публично подтвердил, что Константинополь не претендует на эти территории, несмотря на то что с 1993 года у ГПЦ нет доступа к Абхазии, а с 2008 года – к Южной Осетии.
Встреча Варфоломея с главой правительства Абхазии в изгнании четко укладывается в процесс давнего негласного «соревнования» Фанара (район в Стамбуле, где находится резиденция Константинопольского патриарха) с Москвой за более тесный союз с ГПЦ. Во-первых, есть общий фон – украинский вопрос и тема признания Православной церкви Украины (ПЦУ). Грузинский патриархат в украинском вопросе традиционно держится позиции Москвы, то есть отказывается признать ПЦУ. Для Константинополя это болезненный момент, поэтому он использует любой шанс – пусть даже через посредников в лице чиновников – навести мосты с «непризнающими», чтобы в будущем увеличить число «признающих» в мировом православии. Комплиментарные слова про «территориальную целостность» здесь очень кстати.
Во-вторых, есть недавняя повестка – очередное выступление священника Виссариона Аплиа из Абхазии. В мае 2024 года глава самопровозглашенной Абхазской православной церкви потребовал от патриарха Московского и всея Руси Кирилла признать свою церковную структуру и единолично поставить епископа для Абхазии (подробнее в «НГР» от 05.06.24). Патриарх Кирилл не принял абхазскую делегацию и не ответил на ее заявления, однако и никакого официального постановления на этот счет выпущено не было, что вызвало закономерные вопросы у грузинской стороны и подозрения в подготовке РПЦ к отторжению Абхазии от ГПЦ (тем более что Виссарион обращается с подобными просьбами к Москве уже не в первый раз, предыдущий «демарш» был в 2021 году).
Позиция Варфоломея, заявленная на встрече с абхазской делегацией, может рассматриваться как попытка дать понять грузинской стороне, что Фанар, в отличие от Москвы, во-первых, уважает канонические границы патриарха Грузинского Илии II (а значит, и в других вопросах он более надежный союзник, чем РПЦ?), а во-вторых, имеет дело только с «законными» властями Абхазии (то есть правительством в изгнании), а не «самопровозглашенными» и не с «сепаратистами», как в Тбилиси называют власти независимой республики. Русская церковь подобного сделать не может, поскольку РФ признает легитимность действующего правительства Республики Абхазия.
Российская сторона видит в действиях Константинополя «большую политику». Возможно, Константинопольский патриархат, потерпев неудачу на болгарских патриарших выборах, где главой церкви стал условно «промосковский» кандидат, надеется когда-нибудь в будущем взять реванш на выборах грузинских? Ведь предстоятелю Грузинской церкви 91 год. Иными словами, Фанар уже готовится к переменам в жизни ГПЦ и надеется на усиление в ней «фанариотского» крыла. Возможно также, что кроме церковной миссии у Варфоломея есть и политическая. Ведь даже если Константинополь не сможет добиться поворота Грузинской церкви в сторону Фанара, нет лучшего способа сорвать наметившееся российско-грузинское сближение, чем устроить смуту в Абхазии. Так предполагают авторы некоторых сетевых информационных каналов.
Грузинская сторона возмущена действиями Аплиа, но на возможности Фанара встроиться в ситуацию смотрит скептически. «Требования Аплиа повторяют абхазские антигрузинские нарративы и абсолютно беспочвенны, – говорит председатель Евразийского института (Грузия) Гулбаат Рцхиладзе. – Абхазия окончательно закрепилась как каноническая часть православной церкви Грузии с X века, когда стала составной частью единого грузинского королевства. Именно на этом основании РПЦ и признала право ГПЦ над Абхазией в 1943 году. Ссылки Аплиа на Халкидонский и Трулльский соборы (cм. «НГР» от 05.06.24) демагогичны, так как грузинские епископы не по собственной воле отсутствуют; их в свое время выгнали, а в настоящее время не пускают обратно в Абхазию. Естественно, попытки Аплиа посеять раздор между двумя важнейшими церквами единой Вселенской православной церкви – ГПЦ и РПЦ – не встретили одобрения в Грузии и будут наталкиваться на противодействие. Насколько это обстоятельство напрямую обусловило встречу грузинского чиновника с патриархом Варфоломеем, судить не собираюсь». «Говорить о том, что в противостоянии Москва–Константинополь ГПЦ склоняется на сторону Константинополя, нельзя. В Грузинской церкви к Варфоломею отношение в целом не очень хорошее. Отношения представителей Синода ГПЦ с архиереями РПЦ гораздо теплее, равно как и отношение со стороны более низкого звена в церковной иерархии Грузии. Грузинских служителей церкви с Россией связывает куда больше факторов, нежели с Варфоломеем», – подчеркивает директор института.
Специалист по грузино-абхазскому и грузино-южноосетинскому конфликтам, профессор Университета имени Григола Робакидзе политолог Паата Закареишвили полагает, что преувеличивать значение визита абхазской делегации на Фанар не стоит: «Я не вижу никакой серьезной политической нагрузки в их встрече. Я думаю, что посольство Грузии в Турции просто помогло руководству Автономной Республики Абхазия показать, что они тоже чем-то являются. Реально они – пятое колесо, они не имеют никакого потенциала в грузинском правительстве. Это объединение ничем реально не занимается, если только его не обяжут. Политикой оно не занимается. Они не вырабатывают какие-то взгляды. Они не котируются в Грузии. По-моему, они просто поставили галочку, чтобы показать, что тоже работают с Вселенским патриархом. Это как если бы какая-нибудь неправительственная организация встретилась бы с патриархом Варфоломеем. Я уверен, что если посмотреть график его встреч за неделю, там очень много наберется организаций, которые никто не знает».
Эксперт при этом не исключает, что Автономная Республика Абхазия таким образом отреагировала на майский «демарш» Виссариона Аплиа: «Скорее всего это была реакция. В Тбилиси задумались, как ответить на это. Потому что встает вопрос, был ли этот демарш согласован с Московской патриархией. Ведь явно это не было просто его самодеятельностью. Возможно, это было согласовано с де-факто правительством Абхазии. Может, они как-то подстегнуть хотели Московскую патриархию. Потому что Кремль признает Абхазию, помогает ей, а патриархия как-то… сдает назад. И в принципе признает юрисдикцию Грузинской церкви над Абхазией. «Давай немножко напугаем русских?» – что-то там, не знаю, было такое. Слишком жестко на это реагировать было бы несерьезно, может быть, и некстати. Но решили, видимо, хоть как-то ответить. Позвонили скорее всего в посольство Грузии в Турции и попросили, чтобы устроили эту аудиенцию. Но я почти уверен, что патриарх Вселенский даже не знал, с кем он встречался».
«То, что Московская патриархия никак не отреагировала на демарш Аплиа, понятно. Для Москвы в такой ситуации принимать какое-то решение, давать какой-то ответ – политический акт. Потому они предпочли ничего не предпринимать», – подчеркивает эксперт. «Скорее всего Вселенский патриарх просто зачитал тот текст, который заготовили в международном отделе его канцелярии. И наверняка он был согласован с посольством Грузии в Турции. Для Вселенского патриархата это действие было менее политически нагруженным, чем для Московского патриархата – сохранить молчание. Потому что Москва так ответила Абхазии. В Абхазии хотели бы, наверное, получить какое-то более проабхазское заявление со стороны Московского патриархата. Молчание – это все-таки не поддержка. Это просто наилучший способ не очень обидеть абхазов», – полагает Закареишвили. При этом эксперт предполагает, что заявление патриарха Варфоломея было согласовано с ГПЦ: «Без сомнения, оно было согласовано. Даже может быть, что они [ГПЦ] и есть инициаторы. Нужно было, чтобы была какая-то реакция на действия Аплиа, но чтобы она была незначительная. Чтобы никто не сказал: посмотрите, как абхазы себя ведут, а вы никак не реагируете. То есть вот мы реагируем. Вот приехала делегация от Абхазской республики… То есть да, это реакция, но на самом минимальном уровне, чтобы никого не обижать».
По мнению Закареишвили, Тбилиси не ждет официальной реакции Москвы на действия Аплиа: «Я думаю, Грузинская патриархия предпочитает, чтобы РПЦ ничего не делала. Любое заявление будет скандальным. Если Московская патриархия скажет, что не согласна с Аплиа, что он говорит неприемлемые вещи, что поддерживает юрисдикцию Грузинской церкви над Абхазией – это оскорбит абхазов. Любое высказывание в пользу Грузии вызовет волнения в Абхазии, что Москве невыгодно. А если сказать что-то другое и не выражаться четко, то это заденет грузин. Поэтому уж лучше ничего не говорить. Лучше в кулуарах обсудить. Скорее всего был просто звонок из Москвы в Тбилиси: дескать, нас это не касается, это самодеятельность Аплиа. А второй звонок был в Сухум – о том, что не надо вот сейчас этим всем заниматься, в Грузии выборы, это только усложняет ситуацию».
Демарш Аплиа не способен испортить отношения РПЦ и ГПЦ, считает эксперт: «Все видят, что это самодеятельность отца Виссариона. Что это внутренние проблемы самой Абхазии, результат противостояния двух абхазских православных сообществ (имеются в виду две самопровозглашенные абхазские церковные структуры, Абхазская православная церковь и Священная митрополия Абхазии. – «НГР»). И Аплиа просто хотел получить какое-то преимущество. Показать, что, мол, вы, новоафонские (Священная митрополия Абхазии. – «НГР»), ничего не делаете, а я вот такое делаю! Я больший патриот». По словам Закареишвили, в Грузии прекрасно понимают, что Аплиа «потребовал такие вещи от Московского патриарха, которые точно невозможно реализовать».
Грузинский теолог Леван Абашидзе полагает, что «у Константинополя здесь своя игра», но она связана скорее не с абхазским, а с украинским церковным вопросом: «Патриарх Константинопольский как-то заигрывает с абхазскими политиками. Он заявляет, что официально признает каноническую территорию Грузинской церкви, но он же делает это не просто так. Он хочет что-то получить взамен. Ему важно, чтобы Грузинская церковь признала ПЦУ. Поэтому тут есть элемент давления».
Абашидзе отмечает, что вынужденная позиция ГПЦ в сегодняшних условиях – балансировать между Москвой и Константинополем: «Мы пытаемся иметь хорошие отношения и с теми, и с теми». В то же время в вопросе признания ПЦУ, полагает Абашидзе, Грузинская церковь сегодня «все-таки ближе к Москве, чем к Фанару»: «Потому что в этом вопросе интересы Русской и Грузинской церквей совпадают. Ни РПЦ, ни ГПЦ не заинтересованы в пересмотре границ канонических территорий. Грузинская церковь хочет сохранить ту каноническую территорию, которую она имела в 1991 году, на момент распада Советского Союза.
Русская церковь заинтересована в том же самом. Поэтому ГПЦ не признает ПЦУ, ведь тогда РПЦ может признать Абхазскую церковь и т.д. Грузины очень дорожат тем, что Русская церковь признает ее канонические границы. В каком-то смысле они видят в этом залог будущего объединения Грузии».
Дополнительный фактор, сближающий Тбилиси и Москву, по словам Абашидзе, – это консервативные взгляды грузинской иерархии: «ГПЦ довольно консервативна, особенно ее высшая иерархия. То есть она осуждает экуменизм, ЛГБТ (запрещенное в РФ экстремистское движение) и «либеральные ценности». И из-за этого она тоже больше склоняется к РПЦ. Москва в этом вопросе, получается, естественный для нее союзник».
Именно из-за того что Константинополь и контролируемая им ПЦУ продвигают неолиберальную политическую повестку, ГПЦ, по словам эксперта, крайне критически настроена к украинским автокефалистам: «Может быть, тут играет роль напряжение между властями Украины и властями Грузии. Украинские власти сегодня – на стороне грузинской оппозиции. В 2022 году они отозвали из Тбилиси своего посла. Светская политика влияет на церковную». При этом, отмечает Абашидзе, сказанное не означает, что иерархия ГПЦ стоит на однозначно промосковских позициях: «На самом деле, они никому не доверяют. Ни Константинопольскому патриарху, ни Московскому. Они считают, что все хотят прибрать к рукам Абхазию».
Так или иначе, будущий курс Грузинской церкви в отношении ключевых проблем мирового православия определяется сегодня. И большие игроки в лице Москвы и Константинополя стремятся уже сегодня на него повлиять. При этом получается, что лозунг «Абхазия – это Грузия», имеющий центральное значение для грузинского политического православия, по сути, сейчас произнес именно далекий от Тбилиси Варфоломей, а не куда более близкий Илие II патриарх Кирилл. Который не может позволить себе чего-либо подобного ввиду партнерских отношений России и Абхазии и ввиду того, что де-факто на территории Абхазии сегодня уже служат священники из РПЦ. Эту «уязвимость» позиции Московского патриархата систематически эксплуатируют прозападные грузинские медиа, трактующие присутствие РПЦ в Абхазии, а также демонстративно «промосковское» поведение Виссариона Аплиа как очередные «атаки Кремля на Грузинскую церковь» и попытку «оккупации».
Сложность позиции РПЦ состоит в том, что на фоне российско-грузинской нормализации она, как и Российское государство, оказывается зажата в противоречиях грузино-абхазского конфликта. Любое ее неосторожное движение способно вызвать раздражение у одной из сторон. Слова, якобы сказанные патриархом Кириллом Виссариону Аплиа (в пересказе священника: «Вы решите сначала между собой. А то одни у вас хотят в Константинополь, другие в Грузию. Решите уже между собой этот вопрос, куда вы хотите». – см. «НГР» от 04.06.24), вне зависимости от того, имели ли они место в реальности, – показывают суть политики РПЦ в Абхазии. Ключевые слова здесь – «решите между собой». То есть это по крайней мере политика невмешательства в канонические границы ГПЦ, с одной стороны, и признание права за абхазским православным народом самостоятельно решать свою судьбу, в том числе выяснять отношения с Грузинской церковью – с другой стороны.
На этом фоне Константинополь занимает однозначно прогрузинскую позицию по всем острым вопросам, отрицая наличие какой-либо субъектности у православных верующих Абхазии. В этом смысле позиция Константинополя противоречит интересам православного населения Абхазии, однако парадоксальным образом совпадает с позицией священноначалия ГПЦ, для которого также не существует никакого абхазского православия, а есть только грузинское.
Наместник Ново-Афонского монастыря в Абхазии иеродиакон ГПЦ Давид (Сарсания), в 2012 году встречавшийся с патриархом Варфоломеем в Стамбуле, вспоминает: «В 2012 году, во время визита нашей абхазской делегации к Константинопольскому патриарху, патриарх Варфоломей, в частности, сказал, что Грузинская православная церковь при вопросе о церковной ситуации в самой Абхазии всегда отвечала, что в Абхазии нет христиан. То есть на протяжении десятилетий и со стороны Грузинской церкви, и со стороны Константинопольского патриархата исходит информация о том, что абхазы не являются по своей идентичности христианским народом. Ситуация преподносится так, что в 1993 году все христианское население Абхазии в лице грузин покинуло нашу страну, и православных верующих в Абхазии не осталось. То есть все эти 30 лет Грузинская церковь нас в принципе никак не рассматривает. У нее нет никакого понимания, что делать с этими православными людьми – не только абхазами, но и представителями других национальностей, проживающими в Абхазии, – в условиях, когда Абхазия не является частью Грузии. У Грузинской церкви нет никакого плана действий в отношении нас, кроме как ждать, что Абхазия станет снова частью Грузии».
Закономерно, что почву для усиления влияния «фанариотов» в ГПЦ создает прежде всего грузинский национализм. «Промосковская» партия, в свою очередь, видит здесь обычную русофобию. По словам Гулбаата Рцхиладзе, фанариотское крыло в ГПЦ «не доминирует и находится в меньшинстве, но достаточно активно действует». «Это не простые церковные националисты (которых тоже хватает и которые выступают как бы «против всех», преувеличивая значение «национальности» церкви), а форменные русофобы, поддерживаемые западными кураторами Варфоломея. Сбрасывать со счетов это крыло нельзя, тем более что оно пытается влиять на условных националистов внутри церкви, а они вместе почти уравнивают расклад сил в ГПЦ», – отмечает он. Яркий штрих к портрету «фанариотской» партии в ГПЦ – недавняя жалоба протоиерея Илии Чигладзе на случайно обнаруженный в одном из сельских грузинских храмов российский флаг. «Что еще может сделать человек, если он любит Грузию чуть-чуть, зато Россию – большой горячей любовью?!» – заявил Чигладзе относительно своего собрата, настоятеля церкви. То есть основной аргумент грузинских «фанариотов» против грузинских «русофилов»: вы – недостаточные патриоты Грузии. Для того же протоиерея Илии Чигладзе умеренный патриарх Илия – это «российский агент-жандарм», который «предательски молчит» и «не замечает», что «Московский патриархат годами присваивает себе грузинские храмы в Абхазии и Цхинвальском регионе, а также строит новые храмы и направляет туда своих священников». Таким образом, даже грузинский патриарх для него выглядит как «недостаточно грузин». Тема признания ПЦУ и поддержки Фанара в ГПЦ тем самым оказывается тесно увязанной с темой территориальной целостности Грузии и с антимосковскими настроениями. К слову, митрополит Анания (Джапаридзе), к которому обращается с риторическим вопросом протоиерей Илия, – яркий представитель грузинских фанариотов, и он же один из 13 архиереев ГПЦ, выступивших ранее за признание ПЦУ.
По наблюдениям Левана Абашидзе, тридцатилетие жизни без Абхазии повлияло на внутренние процессы в ГПЦ. В частности, привело к усилению в ней грузинского национализма, что к настоящему моменту уже служит реальным препятствием к той самой реинтеграции Абхазии: «Грузинская церковь за годы, что она живет без Абхазии, стала более «гомогенна», националистична. Наверное, если бы Абхазия была частью Грузии, мы бы сохранили и русский язык, и многонациональность. А Грузия сейчас сворачивает изучение русского языка. В 1990-х годах у нас часто можно было столкнуться с очень простой национальной идеологией: грузин – значит, православный, и наоборот – если человек живет в Грузии и православный, но, например, не грузин, а грек, то ему говорят: ну, значит, ты тоже грузин. И никаких «православных абхазов» не существует», – говорит Абашидзе.
По мнению эксперта, ключевую роль в игнорировании со стороны ГПЦ абхазской паствы сыграла позиция определенной части высшей иерархии и их понимание грузинского патриотизма. Аргументы о том, что на другой стороне фронта тоже паства ГПЦ и церкви надо бы призывать к миру обе стороны, не действовали. Они поддерживали только грузинскую сторону. «С самими абхазами разговаривать напрямую в ГПЦ тоже не готовы. Если и есть какие-то контакты с абхазской стороной, то их явно недостаточно», – отмечает эксперт.
По словам Абашидзе, прозападная партия в ГПЦ при этом все равно довольно малочисленна: «Откровенных фанариотов у нас вообще мало. Есть скорее более «прозападные» и более «пророссийские» иерархи. Фанариотская партия представлена в основном не иерархами, а богословами, теологами, которые учились на Западе. Они очень критически относятся к нашей патриархии. Они критикуют ее за то, что она коррумпированная, что все там «российские агенты». И поэтому они предпочитают Фанар – просто чтобы не быть с Москвой».
В свою очередь, Паата Закареишвили считает, что как таковой фанариотской партии в ГПЦ вообще нет: «Эта партия у нас сама так себя не называет. У нас есть прогрузинские и пророссийские иерархи. Можно сказать, что прогрузинская иерархия – она и есть проконстантинопольская, но в том смысле, что она против подчинения Грузинской церкви Москве. Они боятся, что у России глубокие «щупальца» в ГПЦ. Они считают, что мы прежде всего должны дистанцироваться от Москвы. А такого, что мы должны непременно сближаться с греческими церквами – такого нет. Это просто желание отстроиться от Москвы, обрести большую самостоятельность. А отстроиться невозможно, пока не примкнешь к кому-то другому. К какой-то неподмосковской церкви».
«У Москвы большие рычаги влияния в Тбилиси. Давно, со времен Советского Союза. А у Константинополя – очень слабые рычаги, – подчеркивает Закареишвили. – Большинство грузинских иерархов учились, жили или работали в России. Потому у них сильные контакты с Россией. У них российское образование, они читают российские книги. Почти все грузинские специалисты имеют доступ к православию через российскую литературу».
По словам эксперта, прозападные настроения более сильны среди молодых священников и богословов, которые знают английский и греческий языки и поэтому лучше знакомы с западными богословскими школами. При этом, по мнению Закареишвили, архиерейский корпус в ГПЦ – все равно пророссийский, а убежденных «западников» из 40 с лишним грузинских архиереев – «не более 4–5 человек».
