Поиск образа будущего страны, о котором все чаще говорят в последнее время в связи с приближающимися президентскими выборами, похоже, требует прояснения фундаментальных терминов, лежащих в основе государственности современной России. «Российская Федерация – светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом», – гласит 14-я статья Конституции. Отвечая 15 июня с.г. на вопросы в ходе ежегодной «Прямой линии», президент России Владимир Путин подчеркнул: Россия – это светское государство и останется таковым. Однако консенсус по поводу того, что должно представлять собой светское государство, по-видимому, все еще не достигнут – во всяком случае, парламентарии считают этот вопрос не просто дискуссионным, а угрожающим национальной безопасности. 18 июля с.г. глава комитета Госдумы по развитию гражданского общества, вопросам общественных и религиозных объединений, депутат от фракции КПРФ Сергей Гаврилов заявил, что понятие светского государства требует ни много ни мало толкования Конституционного суда. «Отсутствие такового часто дает повод для антицерковных, антипатриотичных выступлений, на наш взгляд, серьезным образом дискриминирующих систему духовно-нравственных, традиционных ценностей», – сказал он, добавив, что потворствовать «проведению разрушительной политики для нравственного фундамента России» недопустимо. О том, что представляет собой светское государство и в рамках какой модели светскости развиваться России, «НГР» рассказали эксперты – общественные, религиозные и научные деятели.
Не думаю, что нужно что-то добавлять к конституционному определению светского государства. Со времен Великой французской революции всем ясно, что значит отделение религии от государства, никаких иных толкований не было. Повсюду отделение религии от государства существует, за исключением экзотических стран вроде Саудовской Аравии, частично Израиля и Греции. В Греции, где православие государственная религия, все больше церквей передаются из церковной юрисдикции в государственное ведение, а государство делает в храмах музеи и выставочные залы. Такие тенденции во многих странах.
Единственная страна, где в современную эпоху идет демонстративное наступление церковников на светскость, – это Российская Федерация. У нас хотят превратить любимые народом музеи в храмы и строить храмы там, где куда нужнее школы и больницы. У нас, как я вижу, правящие круги приблизили церковников настолько близко, что церковники начинают нахально диктовать свое видение государственной политики, вторгаться в сферу образования и науки. Идет сползание к православию, а с другой стороны, мы видим наступление на светскость даже не религий, а носителей этих религий. Можно было бы понять, если б религиозное мировоззрение овладевало массами. А в реальности сколько реальных атеистов было в Советском Союзе, столько же осталось. То есть абсолютное большинство. Включая, как я думаю, многих попов и имамов, чья риторика и манеры далеки от реальной религиозности.
И тут еще депутат – коммунист Гаврилов предлагает менять конституционное положение о России как светском государстве… Никаких позитивных начал в этом я не вижу. Нетрезвые государственные умы в ансамбле с такими же религиозниками забывают о том, что религия – это сугубо личное дело. Когда религиозники в компании с политиками начинают козырять религиозностью, поучать кого-то, это вызывает оправданное отторжение у народа.
Почву для размывания граней между сугубо светским и религиозным в российском государстве создала, в частности, действующая Конституция. Были бы в России нормальные политические деятели, им было бы стыдно руководствоваться этой Конституцией. Она стоит не просто на лжи и обмане, а на расстреле конституционного строя, насильственном разгоне законных представительных органов власти. Она подстроена под конкретное диктаторское лицо и нагромождена неизмеримыми противоречиями. Сам Ельцин признавал, что Конституция 1993 года сырая и несовершенная.
Для защиты духовной безопасности России менять конституционные формулировки совсем необязательно. Турция по своей Конституции тоже светское государство, и это не мешает Анкаре выстраивать свои отношения с религиозными институтами так, как это делает Реджеп Эрдоган. Для защиты духовно-нравственных ценностей нужны только желание, воля и понимание. Если человек понимает, что от религии исходит добро, тогда все будет нормально. В Конституции с 1993 года сохранена статья о светском государстве, о том, что ни одна религия не может быть государственной или обязательной. Но при этом в России понимают роль религии в обществе. Религии дают то место, которого она заслуживает. В этом надо отдать должное президенту России Владимиру Путину.
Акцент надо смещать не в сторону законодательно установленных предписаний о том, что каждый россиянин должен быть духовно здоров, а на адресную работу с каждым отдельно взятым гражданином России. Представители каждой традиционной религии России вступают в диалог не только со своими верующими, но и с людьми, которые находятся в духовном поиске, поиске себя. Надо отметить, что религия религии рознь. Традиционные религии, которые ниспосланы Всевышним, несут человеку добро. А секты несут зло и отдельному человеку, и обществу. Надо исходить из этого, и надо делать так, чтобы никаких сектантов не было и чтобы люди обращались к традиционным религиям. Борьба с сектами и способствование активности традиционных религий успешно ведутся и при действующей Конституции.
Поскольку Сергей Гаврилов предлагает решать вопрос с новой конституционной формулировкой через Конституционный суд, значит это будет проходить неспешно. Идея Гаврилова не то, что нужно Конституционному суду сейчас. К тому же ничего революционного Гаврилов не предложил. На всякий случай напомню, что антонимом слова «светский» является слово «клерикальный», а светское, в свою очередь, не тождественно атеистическому. Светское государство в данном случае – не управляемое религиозными иерархами. В цивилизованном светском государстве, в свою очередь, никто не может ограничивать общественную и политическую активность религиозных организаций. Возможно только некоторое ограничение электоральной деятельности: к примеру, сведение участия духовенства в политике только пассивным избирательным правом. Создавать свои партии религиозным деятелям в некоторых светских государствах можно, в других это ограничено. В России православный священник не может быть депутатом Госдумы. Но он имеет право активно выражать свою политическую позицию.
Отделение Церкви от государства – это основной принцип светского государства, и никакая Дума, никакие люди не могут определить ту систему ценностей, которая должна принадлежать этому государству. Это похоже на наши любимые поиски национальной идеи, идущие в определенном кругу: вообще говоря, национальную идею придумать трудно. Либо люди понимают, что они принадлежат этому государству, либо не понимают. Каким образом это можно зафиксировать?
С моей точки зрения, понятие «светское государство» определяется очень просто: в нем Церковь и ее институты отделены от государства. То есть Церковь и государство имеют разные сферы, и Церковь не вмешивается в дела государства, государственных органов, системы управления и прочего. Соответственно церковные институты являются частью гражданского общества, а не государственными институтами, и по отношению к ним применимы те же принципы, как к любым образованиям такого гражданского общества, без каких-либо привилегий. Именно в светском государстве, как правило, утверждается принцип равноправности разных конфессий.
Данное понятие возникло как противоположное понятию религиозного государства, которое заведомо базируется на принципах той или иной конфессии (религиозных догмах). Религиозные принципы могут в данном случае совпадать со сферой государства и государственного управления.
Ценности светского государства строятся на системе общечеловеческих ценностей, часть из которых вполне может присутствовать и в религиозных концепциях. Такая система ценностей вряд ли может быть неким целенаправленным творчеством, а вызревает внутри культуры, что и отличает одну культуру от другой или, напротив, их объединяет.
В идеале светское общество не должно допускать крайностей в своем отношении к религии, в том числе и крайности антиклерикализма, уважительно относясь к форме религиозного проявления и к верующим как равноправным гражданам страны.
Не знаю, насколько этот вопрос может обсуждать Государственная Дума по своему регламенту. А вот если есть запрос в Конституционный суд, то он вправе разъяснить юридические аспекты понятия светского государства и особенности его функционирования.
Принцип светскости государства восходит ко временам первых европейских конституций, тогда он провозглашал религиозный нейтралитет государства. В принципе то же самое он означает и сегодня – говорит о том, что в стране не устанавливается государственная религия. К сожалению, многие видят в принципе светскости запрет на любое взаимодействие государства с религиозными объединениями. Безусловно, такое понимание лишено юридических оснований. Принцип светскости исчерпывающе описан и в Конституции, и в правовой науке, однако с политической точки зрения такой комментарий был бы необходим, поскольку в социальных сетях, в Интернете, в последние годы он стал приобретать совершенно произвольную интерпретацию. В ее рамках светскость понимается не как религиозный нейтралитет государства, а как нечто противоположное религиозной идентичности, чуть ли не как возвращение к определенным периодам нашей истории XX века, когда государственной идеологией – а по сути, религией – был атеизм. Она навязывается обществу определенными кругами с определенными политическими целями, а под видом светскости подразумевается чуть ли не дискриминация верующих, их отчуждение от целого ряда социальных практик, от сфер образования, культуры и общественной жизни. Существует определенное давление антирелигиозно настроенных блогеров и журналистов, составляющих, по данным всех соцопросов, абсолютное меньшинство в нашем обществе – но это меньшинство довольно активно.
Политически комментарий КС был бы очень полезен в плане защиты прав религиозно ориентированных граждан. Любой перенос этого вопроса в правовую область крайне полезен – если этого не происходит, он начинает обсуждаться в каких-то искусственных измерениях, и появляется риторика, которая описывает процессы XVIII и XIX веков. В частности, понятия «клерикалы» и «антиклерикалы» могли быть актуальны для политических и идеологических споров двухсотлетней давности, но едва ли применимы к современным общественно-политическим процессам. Такой перенос можно только приветствовать, потому что в данном случае мы будем иметь дело с четкими, ясными, не допускающими двусмысленной интерпретации правовыми конструкциями.
Само понятие светского государства в мировой и отечественной юридической и правовой традиции рассмотрено, и при желании к этому наследию можно обратиться. Я не специалист, но думаю, что при богатейшей юридической традиции, при некоторых разночтениях, значение этого термина примерно понятно. Это государство, основанное на праве, которое не прибегает к религиозной санкции, такое государство, от которого отделена религия. В каких-то странах ограничивается активное участие религии в политической жизни, в других – нет, но это – детали в рамках светского государства. Какие комментарии по этому поводу должен давать Конституционный суд? А что такое традиционные ценности и что называется антипатриотической и антицерковной деятельностью? Это поле для спекуляции. Смягчать закон о семейном насилии – это наши традиционные ценности? Не знаю. Я считаю этот термин не имеющим содержания. Российские традиции богаты и многообразны. Нам семьдесят лет внушали, что наши традиции – это традиции революционной освободительной борьбы. Сейчас говорят, что они иные, и я не хочу делать какой-то выбор, но при желании можно обосновать и то и другое, одни будут апеллировать к Столыпину, другие – к Герцену.
Положение о том, что наша страна является светским государством, впервые появилось в Конституции 1993 года. Ни в одной из советских конституций, ни, естественно, в Российской империи его не было. Если мы возьмем европейские страны, то таких стран, где принцип светского государства закреплен в Конституции, кроме России, есть только две: это Франция и Турция. Термин этот далеко не общепринятый, с очень неопределенным, расплывчатым содержанием. Например, Государственный совет во Франции занимался толкованием понятия светскости, давал пояснения, какие компоненты для него необходимы. У нас же понятие принципа светскости юридически нигде не раскрыто: в «Законе о свободе совести и религиозных объединениях» дословно переписана 14-я статья Конституции, а дальше подробно, в шести пунктах, раскрывается содержание принципа отделения религиозных объединений от государства. А вот что такое принцип светскости, какое он имеет правовое выражение, – это остается фигурой неопределенной. А раз термин не определен, то кто угодно может использовать его в своих целях – как правило, это антиклерикально настроенные люди. Они апеллируют к этому термину всегда, когда не хотят видеть в общественной жизни деятельность каких-то религиозных объединений.
Собственно, в этом и состоит проблема: нам либо нужно сохранить в Конституции принцип равенства религиозных объединений перед законом и вообще избавиться от этой формулировки, так как она не наполнена правовой конкретикой, либо, учитывая, что нереально отредактировать 14-ю статью Конституции, хотя бы дать термину светского государства правовое толкование. Записанная в Конституции формулировка сейчас лишена конкретного правового содержания. И она не единственная: в 13-й статье есть запрет на установление государственной идеологии, и непонятно, может ли государство заниматься, например, патриотическим воспитанием или какими-то формами воспитательной работы. Речь идет о том, что в Конституции есть термин, а что он означает – никто не понимает. Следует различать два понятия: светское государство по Конституции и государство светского типа. Большинство европейских стран принадлежит к государствам светского типа: там нет государственной религии, но нет и понятия светского государства в Конституции. При этом вследствие исторических перипетий, например, принцип отделения религиозных организаций от государства не действует во французском Эльзасе и Мозеле. Речь идет не о рекламной кампании: давайте, мол, завтра переменим Конституцию или обратимся в суд, чтобы он изменил нам жизнь, – речь идет о стратегической проблеме: формулировка, необычная в мировой практике, присутствует в Конституции, и нужно прояснить ее наполнение.
По аналогии во Франции положение о светскости государства появилось в 1946 году, и тоже без конкретизации. Когда при де Голле принималась следующая Конституция, в 1958 году это вызвало большие волнения: антиклерикальная общественность волновалась, не собирается ли государство дать привилегии Католической церкви. Написать непонятно что оказалось проще, чем отредактировать! И нам в 1993 году было не до того, и никакой общественной дискуссии о том, что писать в Конституции об отношениях государства и религиозных объединений, не было. Поэтому речь не о резких изменениях Конституции – тем более что у нас еще не принят закон о Конституционном собрании – нужно внести ясность, что означает именно эта формулировка.
Референдум по нынешней Конституции проходил в декабре 1993 года, когда дым над Домом Советов едва рассеялся, а в сознании людей жило проходившее весь год противостояние президента с парламентом. В стране тогда не думали о таких мелочах, как семантическая полнота статей Конституции и конкретизация ее формулировок. 14-я статья, где Россия обозначена светским государством, тогда прошла мимо внимания большинства россиян.
По этой причине Сергей Гаврилов в своей идее конкретизировать эту статью через Конституционный суд миллион раз прав. Аналогичный международный опыт являет массу интересных прецедентов. В некоторых штатах США занятия в учебных заведениях начинаются с молитвы. Посещать церковь и молиться перед едой в США считается общественной нормой. При этом Америка – светское государство. В светской Великобритании английский монарх является главой Англиканской церкви. В открытом для всех мнений лондонском Гай-парке запрещено критиковать Англиканскую церковь и британского монарха. Особо торжественные заседания британского парламента начинаются с молитвы. В светской Германии существует закон о диффамации, по которому нельзя разбрасываться бездоказательными обвинениями в адрес государственных и общественных институтов. В социалистическом Китае, где законом утверждена свобода вероисповедания, вы, если открываете там православный храм, можете поставить туда только священника – гражданина КНР. В светских государствах мусульманского типа, Турции, Казахстане, Азербайджане, нельзя без правовых последствий критиковать ислам и мусульманское духовенство. Германский закон о диффамации, по которому за оскорбление Ангелы Меркель можно сесть в тюрьму, также защищает и права живущих в Германии верующих.
Сейчас в России назрела острая потребность четко обозначить в конституционном поле, что такое светское государство. У нас этот жизненно важный аспект размыт. В Европе и США духовенству давно дано право миссии в армии, школе, исправительных учреждениях, поскольку свобода вероисповедания – неотъемлемое право человека. А в России наши защитники прав человека твердят из года в год, что в армию священнику нельзя, в школу нельзя, никуда нельзя, и обосновывают свои «нельзя» тем, что Россия – светское государство.
