Западная католическая пресса продолжает обсуждать будущее Турции после проведенного в апреле этого года референдума, на котором со скромным преимуществом были одобрены поправки в Конституцию страны. Аналитики делают акцент на наделение нынешнего турецкого президента Реджепа Эрдогана гораздо большими полномочиями, чем ранее. Ставятся вопросы: а что это будет значить для христианского меньшинства в Турции на фоне проведения в последние годы Эрдоганом неоосманистской и неоисламистской политики? Ведь раньше хотя бы существовали противовесы в лице турок, придерживающихся европейской ориентации, более секулярных и светских…
Еще один нюанс связан с рядом предыдущих заявлений турецкого президента, в которых он ставил под сомнение Лозаннский мирный договор 1923 года, что оформил новые границы страны и юридически зафиксировал распад Османской империи. Среди прочего, договор — пусть не напрямую, косвенно — определял статус Константинопольского патриархата и патриархов. Напомним, что на момент окончания Первой мировой войны он был довольно влиятельным в православном мире. В его состав входили 40 расположенных на территории Османской империи епархий с общим числом верующих более 2 млн человек, в том числе 30 епархий в Малой Азии. Однако в 1918—1923 годах епископы допустили немало серьезных политических ошибок, которые больно ударили по Фанару. Одной из проблем стал раскол в их среде, часть владык ориентировалась на греческий национальный центр, например, патриарх Герман V, другие отстаивали вселенский статус патриархата. В 1918 году Герман V был вынужден даже подать в отставку под давлением паствы из-за его «чрезмерно компромиссной политики по отношению к турецким властям». Следующего патриарха избрали только в 1921 году, им стал бывший глава Элладской православной церкви архиепископ Мелетий IV Метаксакис, активный сторонник антитурецкого политического курса.
В итоге, замечает российский историк Михаил Шкаровский, после поражении Греции турки поставили вопрос об удалении Мелетия из страны. В октябре 1922 года патриарх в интервью итальянской газете Oriente Moderno допустил, что если патриархат не сможет свободно функционировать в Турции, его придется перевести на Афон. В том же месяце епископы дважды обсуждали возможность самоудаления за пределы Турции. 4 января 1923 года турецкая делегация официально потребовала от членов Лозаннской международной конференции перевести Константинопольской патриархат на Афон, ввиду ее враждебного отношения к турецкому правительству. Итальянцы были склонны согласиться, против выступили представители Великобритании, Франции и США, усмотрев в этом предложении влияние Святого престола. Компромиссное решение выдвинул Париж — оставить патриархию в Стамбуле, но лишить ее политической власти, которую она ранее имела. Предложение было принято, что, впрочем, не помешало Анкаре изгнать выбранного в декабре 1924 года патриарха Константина VI, который хоть и был турецким гражданином, но не проживал в Стамбуле, что по Лозаннскому договору требовалось от претендента на престол. После переговоров между турецким и греческим правительствами было достигнуто соглашение, и Константин VI сам известил Афины о своем отказе от патриаршества.
Проблема была в столкновении всей прежней истории бывшей Османской империи и модернистскими устремлениями основателей молодой Турецкой республики, взявших курс на построение современного светского государства. Каким в таком случае оказывался титул патриарха — константинопольским или вселенским? Во время Лозаннской конференции это не уточнялось, однако турецкие переговорщики воспринимали Константинопольский патриархат в категориях халифата. А тогда было бы странным сохранить за православными статус не только духовного центра, но и религиозно-политического, лишив того же мусульман. Оттого вся последующая политика Анкары была направлена на подавление «экуменического» влияния Фанара и сведения его к роли Церкви оставшегося греческого меньшинства. Однако это не всегда устраивало новых союзников Турецкой республики.
После Второй мировой войны в турецкую религиозную политику начинают активно вмешиваться американцы. В 1949 году под их давлением константинопольским патриархом избирают Афинагора, архиепископа Американского, который не являлся турецким гражданином. В дело вмешалась политика. Напомним, что в 1943 году церковный вопрос в своих интересах начинает разыгрывать Сталин. Во время встречи в Кремле с епископами Русской православной церкви он дает согласие на избрание патриарха, в последующие годы снова открываются храмы, а главным внешнеполитическим событием становится проведение в Москве в 1948 году Совещания глав и представителей Православных церквей, которое должно было решить вопрос повышения статуса РПЦ, но против чего выступил Фанар и ряд других патриархатов. Этот фактор создал проблемы для Анкары, которая после резкого ухудшения в середине 1950-х годов отношений с Грецией снова обрушилась на Константинопольский патриархат.
В середине и конце 1960-х годов турецкое правительство пригрозило выдворить патриарха Афинагора из страны. Против выступил Вашингтон. Как указывал турецкий писатель Тозун Бачели, «были опасения, что если патриархат, как центр православного христианства, будет удален из Стамбула, то Советский Союз мог бы выдвинуть Русскую православную церковь на роль лидера православного мира». Доводы американцев Анкара была вынуждена принять, но с ними не смирилась. «Правительство Турции наложило вето на кандидатуру архиепископа Северной и Южной Америки Иакова (Кукузиса) в качестве возможного преемника патриарха Афинагора. Пресс-секретарь МИД заявил, что архиепископ не приемлем из-за его американского гражданства», — сообщала 9 июля 1972 года The New York Times. Годом ранее власти закрыли богословскую школу на острове Халки, в нерабочем статусе она пребывает до сих пор. Анкара не хотела повышения влиятельности Фанара, поскольку в этом случае для нее возникал риск появления «независимой духовной власти», имеющей право на международное представительство, своего рода «религиозное государство» внутри Турецкого государства.
Сложившийся статус-кво просуществовал долго. Но сегодня он подвергается ревизии, причем с разных сторон. Так, в 2013 году в ходе второй Международной конференции по свободе вероисповедания в Берлине представители американского ордена Святого Андрея — архонтов Константинопольского патриархата обвинили Анкару в нарушении собственной Конституции и Лозаннского договора, выдвинув претензии во вмешательстве в выборы патриарха, непризнании его «вселенского» статуса, отказе в регистрации патриархии как юридического лица, закрытии богословской школы на острове Халки и конфискациях церковного имущества. Раньше, когда Турция выступала в качестве верного союзника США и стремилась к членству в Евросоюзе, эти возражения имели смысл. Однако сегодня курс, который прокладывает Эрдоган, направлен в иную сторону. Турецкий президент все чаще и чаще в своих публичных заявлениях апеллирует к «священной войне», необходимости сражаться с «европейскими крестоносцами». Складывается впечатление, что его вдохновляет образ султана Саладина, который отразил наступление крестоносцев Запада на Ближний Восток. И с Вашингтоном у Эрдогана начались серьезные проблемы.
Все это заставляет вспомнить 1919 год, когда Мустафа Кемаль, как замечает Спиридон Сфетас, исследователь Университета Аристотеля из Салоник, отражая нападение Антанты на Анатолию, «вел войну за независимость не во имя турецкой нации, а под лозунгами спасения халифата от неверных, и, независимо от того, какие реформы предвидел Ататюрк в будущем, только ислам мог мобилизовать народные массы против крестоносцев». А значит, нельзя исключать того, что в перспективе религиозный фактор снова заставит Анкару задуматься о том, что ей делать с константинопольскими патриархами. Вряд ли турецкие власти решатся на изгнание ныне правящего главы Константинопольского патриарха Варфоломея. Но владыка далеко не молод. Где и как пройдет избрание его преемника, будет ли это квартал Фанар в Стамбуле или иное место, уже за пределами Турции? Загадки, загадки…
