Знакомая нам Европа начиналась с отражения масштабного мусульманского нашествия. Если бы не стойкость народа и молниеносная реакция его правителей, история и картина мира была бы принципиально иной.
«Карл Мартелл в битве при Пуатье». Художник Карл Карлович Штейбен. © / Public Domain
1285 лет назад, 10 октября 732 г. состоялась битва при Пуатье. Она же — битва при Туре. Она же — «Битва когорты шахидов». Войска Карла Мартелла разгромили силы вторжения Арабского Халифата под предводительством Абдур-Рахмана ибн Абдаллаха. Натиск ислама на Север был остановлен. Если бы не победа европейцев, — говорится у английского историка Эдуарда Гиббона, — в Оксфорде муэдзины прославляли бы сейчас Аллаха, а в тамошнем университете изучали бы Коран, и вся мировая история пошла бы по другому пути.
Эдуард Гиббон жил и умер в XVIII столетии. Будь он нашим современником, его выводы звучали бы не так категорично, поскольку весь описанный им исламский антураж невозбранно процветает нынче не только в Оксфорде, но и практически во всей Европе.
Впрочем, самое интересное и парадоксальное не это. А то, что такая роскошная и красивая формулировка насчёт битвы при Пуатье, Оксфорда и ислама, вообще не имеет никакого отношения к реальности. Ни к нашей нынешней, ни к тогдашней. Дело в том, что ничего особенного после битвы при Пуатье не произошло.
Спору нет — сама битва была впечатляющей. Примерно по 20 тысяч человек с каждой стороны, что для тех времён очень даже много. Ход сражения досконально изучен. Выяснили даже, что Мосарабская хроника со своим поэтичным: «В громе сражения люди Севера казались морем, которое невозможно сдвинуть. Твёрдо они стояли, плечом к плечу, выстроившись, как глыба льда; и сильными ударами своих мечей они разили арабов» не сильно-то и привирает. Действительно, судьба боя была решена стойкостью пехоты франков. Абдур-Рахман был убит. Арабы отступили, а потом и вовсе бежали. Всё так, придраться не к чему. Своё мнение о мусульманах «с помощью меча, лука и стрел» европейцы тогда изложили образцово.
Но не окончательно. Исламский поток, обрушившийся на Европу в те годы, был невероятно мощным. В 735 г. арабы берут Арль. В 737 г. — Авиньон и Лион. В 739 снова вторгаются в Прованс и завоевывают его почти весь.
Разумеется, всякий раз города отбивали обратно. Но ситуация складывалась откровенно паршивая. Ислам принёс в Европу непрерывную беспощадную войну со всеми последствиями вроде превращения относительно благополучных земель в безлюдные пустоши, поскольку тех, кого не вырезали, уводили и продавали в рабство. Более того — в течение полусотни лет арабы так или иначе контролировали всё южное побережье Галлии, значительную часть побережья Италии, Сицилию и Сардинию. Что превратило западное Средиземноморье в «арабское озеро». Исламский учёный XIV столетия Ибн Хальдун, чьи родители были выходцами из Испании, хвастливо писал: «В те времена христиане не могли пустить плавать по морю даже доску». Всё это было уже после Пуатье, так что совершенно непонятно, почему 732 год считается поворотной датой.
И всё-таки окончательно списывать со счетов ту по-настоящему славную, триумфальную битву не стоит. Да, она не остановила исламский сель. И не могла. Но дала очень неплохой повод для раздумий — а почему, собственно, арабы, позорно проигрывая франкам в прямом столкновении, умудряются теснить их по всем направлениям?
Карт Мартелл был не только способным и удачливым полководцем. Он умел мыслить категориями большой стратегии. Не военной — государственной. Но логикой своих мыслей с окружающими делился неохотно. А потому многие сначала подумали, что майордом франков повредился умом.
Карл Мартелл. Рисунок неизвестного автора. Фото: Commons.wikimedia.org/ Gallica Digital Library
Очень скоро после того, как Мартелл дал первый отпор мусульманам при Пуатье и был объявлен «спасителем христианства», он начал делать странные вещи. В частности, предпринял широчайшие насильственные конфискации церковных земель. Местами это напоминало откровенный грабёж. Вчерашний «заступник святой Церкви» вдруг превратился в «зверя алчного», который ходил на волосок от проклятия и отлучения. Что случилось?
Ничего. Всего лишь работа трезвого практичного ума большого государственного деятеля. Вспомним, кто сражался при Пуатье. Со стороны мусульман — кавалерия. Со стороны европейцев — пехота. Да, она может выстоять. Она может даже разгромить конницу. Но развить успех, преследовать, и окончательно уничтожить маневренного и быстрого неприятеля — уже нет. А надо было именно уничтожить. Потому что, получив отпор в одном месте, как это было при Пуатье, мусульмане саранчой прорывались в десяти других, сея смерть и разрушение.
Нужна была своя кавалерия. Лошади. И, конечно же, конные воины. И то, и другое стоило очень дорого. Именно поэтому Карл Мартелл, вызвав на себя гнев Церкви, изымал её земли и распределял между своими приближёнными, которым с тех пор вменялась в обязанность исключительно конная служба. Именно поэтому его сын, Пиппин Короткий, поменял концепцию сбора дани с покорённых племён. Раньше они обязывались поставлять для франкской армии волов — основную тягловую силу. А вот с 758 года — уже лошадей, которых постоянно не хватало.
И именно поэтому внук Карла Мартелла, Карл Великий, получил в свои руки отличный инструмент для реальной остановки исламского селя. Тяжёлую кавалерию, славную своим сокрушительным таранным ударом. То самое рыцарство, которое сначала оттеснит мусульман за Пиренеи, исключив любую возможность набегов. А впоследствии и нанесёт им несколько долгих ответных визитов, знакомых нам, как Крестовые походы.
Этот большой путь, который начинал дед, а заканчивал внук, стартовал 10 октября 732 г.
