Особенно растет сопротивление ее мусульманского населения, крупнейшего в Западной Европе
МАРСЕЛЬ. Франция гордится своей конституционной светскостью, однако она порождает напряженность в обучении, религиях и при попытках интеграции пришельцев, причем особенно растет сопротивление местного мусульманского населения, крупнейшего в Западной Европе, пишет religionnews.
Франция в очередной раз всколыхнула международное сообщество запретом на ношение хиджабов французскими спортсменками на предстоящих Олимпийских играх в Париже. Это очередное проявление ее уникального принципа laïcité (светскость, секуляризм, даже законность в вольном переводе), который закреплен в конституции. Однако его реализация на практике то и дело порождает раздоры и конфликты по всей стране.
Этот принцип определяет жесткость подходов Франции к месту и роли религии в общественной жизни, в том числе к проблеме интеграции мусульман (среди которых доминируют мигранты и их потомки), которая становится все острее по мере ее роста. А мусульманская община страны давно уже стала крупнейшей в Западной Европе. Много споров и конфликтов этот принцип светскости порождает и в государственных школах, в которых действуют жесткие нормы «укрепления национального единства», которые запрещают школьникам видимые проявления веры в одежде, поведении, нательных атрибутах и пр. В школах, в частности, идет постоянная война с исламскими головными платками. Многим мусульманкам вера велит носить эти платки в знак благочестия и скромности, а секуляристы в школах ополчились на них как «символ угнетения женщин».
Мусульманка Магда Ульд Иббат (Majda Ould Ibbat) всерьез подумывала о том, чтобы уехать из Марселя, второго по величине города Франции, дабы уйти от подобных гонений на дочерей. Однако она нашла выход в том, что перевела их в частную мусульманскую школу Ибн Халдуна (Ibn Khaldoun), где мусульманские дети могут свободно исповедовать ислам, носить правоверные одеяния и преуспевать в учебе. «Для меня возможность свободно исповедовать свою веру – дело права личности, чести и достоинства, – говорит Магда. – Мы в нашей общине хотим, чтобы дети получали отличное образование в соответствии с нашими духовными основами и ценностями». Сама Магда лишь с недавних пор решилась носить головной платок, а вот ее 19-летняя дочка Минане (Minane), студентка медицинского факультета, пока не находит в себе решимости это сделать.
Минане, как и многим молодым мусульманкам во Франции, приходится разрываться между светской французской культурой и требованиями своей духовности. Ей нередко приходится слышать на улицах поликультурного Марселя колкости в том духе, что мусульманам здесь не место. «Я невольно то и дело задаюсь вопросом, приемлют ли вообще ислам во Франции», – говорит девушка. Она, как и многие другие мусульмане, переживает коллективную травму и ощущает косые недоброжелательные взгляды после террористических актов исламистов против школьных учителей и школ в целом. Эти теракты убеждают многих в необходимости «закручивания гаек», дабы положить конец радикализации путем жесткого насаждения светского закона (laïcité). Минане живо помнит, как в школе Ибн Халдуна почтили минутой молчания память Сэмюэля Пати (Samuel Paty), учителя государственной школы, которого обезглавил молодой исламистский фанатик в 2020 году.
Памятник Пати как защитнику французских ценностей установлен у входа в Министерство образования в Париже. Чиновники и работники сферы образования придают светскости огромное значение, считая ее неотъемлемым свойством французской нации и основой ее самосознания. Они считают, что принцип светскости не позволяет делить граждан по сортам и классам на тех, кто соблюдает и не соблюдает религиозную обрядность, и подвергать неверующих скрытому давлению и осуждению. Однако для тех же французских мусульман принцип светскости означает именно дискриминацию, давление и отторжение, поскольку их осуждают за приверженность к вере и ее внешние проявления – и тем самым гонят, превращают в угнетаемое религиозное меньшинство. На фоне растущей напряженности многие отмечают стремительный рост расколов в обществе по мере усиления репрессий и возникновения все новых проблем для вероисповедания.
«Конституционные нормы о светскости защищают граждан и позволяют им жить в мире и добрососедстве, хотя в последние годы это дается все труднее и труднее, — говорит Изабель Третола (Isabelle Tretola), директор государственной начальной школы через дорогу от школы Ибн Халдуна. – Нам ежедневно приходится отстаивать принцип секуляризма в школьном обучении. К примеру, [мусульманские] дети на уроках музыки и пения упорно закрывают уши руками, поскольку родня им втолковала, что петь и слушать эстрадные песни греховно. Их невозможно заставить петь, а учителям приходится убеждать их, что нельзя закрывать уши, поскольку это проявление неуважения к преподавателю и одноклассникам. Вот таким образом нам и приходится воспитывать в школе понимание ценностей республики».
Секуляризм считается фундаментальной ценностью, закрепленной в конституции. Власти прямо обязывают государственные школы прививать детям эти ценности, и в то же время позволяют частным школам вести религиозное обучение – при условии, что оно является дополнительным к обязательной общегосударственной программе школьного образования. Правительственные чиновники заверяют, что запрет на проявления той или иной веры в общественных местах необходим для предотвращения угроз демократии. Правительство сделало борьбу с радикальным исламом своей приоритетной задачей, а секуляризм рассматривается как предохранитель, защищающий от опасного роста религиозности в повседневной жизни – от школьной формы до пляжной одежды. «В государственной школе, где все равны, учащийся должен вести себя как все остальные и не выставлять себя напоказ», – напоминает Ален Сексиг (Alain Seksig), генеральный секретарь совета по секуляризму при Министерстве образования.
Многие школьные учителя и директора считают, что эти строгие государственные правила помогают противостоять множащимся проблемам в сфере образования и в обществе. В их числе Дидье Жорж (Didier Georges), глава профсоюза директоров SNPDEN-UNSA, в который входит более половины школьных директоров Франции. «По нашим данным, уже около 40% учителей вынуждены прибегать к невольной самоцензуре по опасным учебным темам – от теории эволюции до сексуального здоровья – поскольку опасаются разделить судьбу Пати и Доминик Бернар (Dominique Bernard, еще одной учительницы, зарезанной осенью 2023 года исламским экстремистом)», – говорит Жорж.
Его поддерживает Лоран Ле Дрезен (Laurent Le Drezen), школьный директор и глава другого профсоюза работников образования SGEN-CFDT. «Мы видим пагубное влияние социальных сетей в том, как быстро растут ряды радикальных учащихся-мусульман, бросающих вызов принципу светскости в школьном обучении, – говорит Ле Дрезен. – Мой личный опыт преподавания в Северном квартале Марселя, где в основном проживают семьи североафриканского происхождения, причем нередко в убогом жилье и на скудные заработки — научил меня с уважением относиться к исламу и всячески показывать ученикам, что школы не преследуют их за то, что они мусульмане».
Исламский старейшина Салах Барики (Salah Bariki) из мечети Седра (Cedres Mosque) поблизости от этих школ, говорит, что исламская молодежь поневоле борется против отторжения ислама в светской Франции, отстаивая свои права. «Чего они от нас хотят, чтобы мы молились на Эйфелеву башню вместо Мекки? – шутит Барики. – Девять из десяти молодых женщин близ нашей мечети давно уже носят чадру скорее для демонстрации своей независимости и индивидуальности, чем по требованиям религии».
Проблемы раскола граждан по этим вопросам волнуют и Хаима Бендао (Haïm Bendao), раввина консервативной синагоги в соседнем районе, который сам учился и в школе Ибн Халдуна, и в католической школе Святого Иосифа напротив нее, где поныне учится много юных мусульман. «Чтобы нам выйти из порочного круга, в школах нужно не подавлять темы духовности и религии, не причесывать всех под одну гребенку, а напротив, шире изучать религии, – считает раввин. – Утверждение мира и уважения в обществе требует ежедневных усилий. Предельно важно учить взаимоуважению в школах. Я знаю несколько семей учеников Ибн Халдуна, которые говорят, что выбрали эту мусульманскую школу лишь потому что в ней они могут быть самими собой, повинуясь законам своей веры, а не жить между молотом и наковальней, решая вечный вопрос о том, совместимо ли быть одновременно мусульманином и французом».
«Когда я слышу надоевшие и непримиримые споры о совместимости, я выключаю телевизор, – говорит мусульманка Нэнси Чихейн (Nancy Chihane), глава родительского совета школы Ибн Халдуна. – Вражда и страхи губят мир и взаимную терпимость. На недавних весенних каникулах я как-то побывала на встрече молодежи, где одни девочки были в хиджабах, а другие девочки простоволосые, и там одна старшеклассница в платке справедливо сказала, что переход в школу Ибн Халдуна взаимно раскрепощает, несет свободу, терпимость и общность обеим культурам».
«Здесь мы все принимаем друг друга, мы более не отверженные», – говорит 17-летняя мусульманская ученица Асмаа Абделах (Asmaa Abdelah). Девушку хорошо понимает ее учитель истории и географии Нуали Ясин (Nouali Yacine), который сам родился в Алжире еще в период французского колониального владычества (до того, как в 1962 году страна обрела независимость в жестокой борьбе), а с 7 месяцев рос во Франции. «Мы живем здесь как полноправные граждане страны, и не мы подступаем к прочим гражданам с претензиями, а они к нам», – говорит Ясин.
Директор-основатель школы Мохсен Нгазу (Mohsen Ngazou) одинаково непреклонен в требованиях о соблюдении религиозных и образовательных обязанностей. «Недавно мне пришлось сделать выговор ученице, которая одела абайю поверх открытой блузы, поскольку школьный кодекс запрещает носить абайю с неприличной одеждой типа шорт и блуз с открытыми вырезами, – говорит директор. – Я не допустил ее к занятиям и отправил переодеться. Абайя сама по себе не делает женщину правоверной. Важно чувствовать себя хорошо и гармонично в своем собственном духовном мире».
