Любые сколько-нибудь эффективные и полезные изменения в социальном организме не случаются в срок человеческой жизни. Гадость какая-то может произойти в этот срок, да и не одна, а сильно заметные положительные социальные сдвиги — очень и очень редко кому удается увидеть.
Социум есть тот организм, который эти изменения в себе подмечает. Но много ли на белом свете людей, способных видеть социум «организмом»? Да к тому же одухотворенным, то есть не лишенным объединительных, общих черт, «свойственных» награждающим каждого человека, в свою очередь, подобающими себе свойствами. Мало таких. Индивидуализация шагает по планете, а еще раньше этого вышагивания давно уже христианская Церковь заявила, что ее святое дело — спасение неповторимой личности. И проповеди ее все про личности, начиная с Трансцендентной, кончая тутошними нами грешными, которым от Трансцендента прямо к их стопам выложена прямая дорога спасения, на которую надо только встать и двигаться, руководствуясь святыми отцами.
Не являясь, таким образом, организмом, а, по словам ее же наиболее говорливых членов, «собранием спасающихся грешников», не способная оценивать себя во времени и наблюдать за своим взрослением, так, толкучка какая-то получается зачастую у Церкви. «Собрание грешников», в точку. Христос же говорил, что апостолы, и все последующие верующие больше дел сотворят, чем Он Сам: «Верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит». Но это не значит, что они будут чудотворить еще больше и лучше, еще больше людей уговорят верить правильно и участвовать во всех таинствах, церемониях и процессиях. Не значит, что они станут так крепко молиться и так много монастырей воздвигнут, что люди только и будут туда ходить вместо клуба, перестанут делать аборты и разрушать свою душу в социальных сетях. Нет, конечно. Это значит, что будет крепнуть и взрослеть социальный организм, и не остановит это взросление даже очень-очень «правильное» исповедание Христа Вторым Лицом Троицы со всеми вытекающими из этого установленного факта выводами.
Историческое христианство сильно состарилось, так и не повзрослев, оно по-прежнему все еще находится в плену собственной болтовни о высоких материях языком совершенно несвязным, с отсутствием ясно выраженной мысли, которая могла бы быть понятна и принята. Впрочем, все это компенсируется возвышенным тоном, сочными эпитетами всего божественного и повелительным наклонением ко всему грешному. Плохая философия, исполненная в форме дурной патетики. Уместная вполне в веках V — VI. А сейчас тысячекратно повторенная, уже отдающая признаками интеллектуального и духовного бессилия. И в лучшем случае проповеди мы хотя бы сталкиваемся с говорением языком античной элиты со всей свойственной ей философской невнятицей про то, с какими ответами на мировые вопросы они все ходят просвещенные. Стандартная проповедь лишена даже этих попыток внести в разговор ни о чем толику малого соображения о смысле жизни.
С недавнего времени религиозные проповедники, сообразив, что высокие слова прежние не работают и надоели всем своей бессмыслицей, а говорить что-то надо, оседлали новую тему — «творчество». Слово сыскалось не случайно. Во-первых, оно сразу отсылает прямиком к «личности» и к прочему звучит довольно возвышенно и весьма многим в наше время нравится, да к тому же еще не приелось. В церковную риторику это слово вписалось совершенно закономерно, подчеркнув, что Церковь автоматически выбирает себе лексикон, которым можно выражаться одновременно «актуально» и совсем ни о чем. «Творчество», мол. Оттачивай в себе личность. Делай как Бог, Он тоже этим самым занимался одно время. Это натолкало в Церковь даже некоторое количество «творческих личностей», потом большую часть вынесло обратно, но риторика про творчество все еще считается свежей.
В этой связи вспоминается то, что рассказывали про Диогена Синопского. Поняв, что разумную речь его никто не слушает, он начал на площади кукарекать, что сразу привлекло людское внимание, народ сбежался. Диоген сказал собравшимся: «Вот, афиняне, цена вашего ума, когда говорил вам понятное, вы не слушали, а едва защебетал как неразумная птица, вы сразу стали слушать меня, разинув рот». Проблема с тем птичьим кукареканием, которое издают религиозные проповедники, что в отличии от Диогена они сами всерьез полагают, будто изрекают что-то достойное людского внимания. Собираемый таким способом «социальный организм» годен разве что на повторение. На эхолалию услышанного, без всякого даже понимания того, о чем они сообща и по отдельности толкуют.
Ситуация совершенно ненормальная. Вроде есть готовый «социальный институт». Вроде еще даже пользуется остатками авторитета. Но никаких заметных потуг к интеллектуальному развитию, к взрослению не обнаруживает. Но Церковь, к счастью, не ограничивается сбором религиозных людей, да и не всегда с ним совпадает. Историческое христианство состарилось, но само христианство находится еще в самом начале своего исторического пути. «Создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее», — это, конечно, не про какую-то номинальную Церковь, у которой по сию пору все правильно так, что не подкопаешься. Это про тот социальный организм, которого водимый дух соделывает свойственным Христу и наделяет каждого отдельного человека в этом организме теми же самыми свойствами, где в этом духе «все едино» (Ин. 17: 21). И главное — им всем недосуг болтать разные пошлости о том, какие перспективы у них от глубокого понимания природы Бога нарисовались. В таком социальном организме «личность» собою особо не интересуется, в основном простейшие нужды у нее, «ничего личного». И работает не на результат для себя, а с далекой перспективой. Это и значит, что «верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит».
