regnum.ru (14.05.2017)
Сегодняшнее евангельское чтение — встреча Христа с самарянкой (Ин 4:19−24). Выделим один фрагмент: «Женщина говорит Ему: Господи! вижу, что Ты пророк. Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме. Иисус говорит ей: поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу. Вы не знаете, чему кланяетесь, а мы знаем, чему кланяемся, ибо спасение от Иудеев. Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине».
Прежде мы уже писали, что Иисуса не интересовали долгие разборки на тему, кто из них правильней. И раз уж женщину потянуло побогословствовать, как нередко случается, Он сразу обрубает эти потуги тем, что просто передразнивает здесь «типичный» богословский спор, в который обычно встревают по всякому случаю люди праздные, при этом умом не особо сильные, просто ради того, чтобы показать, что они в курсе глубоких духовных вопросов и готовы поднять их заново на самом высоком уровне. Для Христа важно было привести людей к истине, а не к форме или месту поклонения, истина же Его была проста, доступна для понимания всеми без подключения к этому делу профессионалов, все об истине прочитавших и знающих все параграфы ее безупречного исполнения. Времени у Иисуса было мало, посеять семена понимания истины требовалось повсюду в надежде на всходы, поэтому Он готов был разъяснять всем вопрошающим, в ком замечал желание слушать и понимать, а не хвататься за колья или вызывать блюстителей духовного порядка.
Христа распяли, апостолов тоже по очереди почти всех убили, да и после долго вычищали наиболее заметных проповедников, так что со временем случилось, что самарянок с их вечными вопросами «как правильно» становилось все больше, а отвечать им, что истина не в правильности и не месте поклонения, было практически некому. Тут появились на белом свете профессиональные богословы. Они часто были духовного и интеллектуального уровня нашей самярянки, но сами про себя считали, что «имеют ум Христов». Поскольку прочитали, что такой бывает, есть цитата на эту тему. И взялись объяснять, как же на самом деле правильно. С их помощью христианское богословие за всю свою долгую историю произвело на свет немало разных глупостей, многие из которых не оставили заметного следа в человеческой культуре, то есть в воспитании христианских народов — вред, одним словом, нанесли минимальный. Но есть среди всего этого наследства такие тяжелые фарисейские зауми, которые, впитавшись в кровь исторического христианства, на многие века отравили благовещение, перековеркав сам смысл Христовой жертвы настолько, что остается удивляться, как под таким «спудом святынь» историческое христианство доковыляло до наших дней. Впрочем, объяснение есть. Благодаря неотвратимому снижению уровня духовного и интеллектуального состояния своих членов, где единицам хоть что-то понимающим велено помалкивать, дабы не тревожить пасущихся овец, а самим овцам велено не слушать никого, кроме тех, кому назначено говорить.
Сами они это общее свое духовное самочувствие называют «апостасией», не находя, однако, ему никаких объяснений, кроме того, что это все предсказано уже давно и по той причине происходит. Как по писанному, одним словом, написали древние люди, что ждет нас апостасия — вот, пожалуйста, имеем, тем самым продолжаем верить всему, что говорили древние люди. Сбывается же! «В этом вера наша»! Сбывается оно, конечно, не просто так. Предки как чуяли, что из всего, что они нагородят в виде богословских конструкций, вырастут такие цветочки, созреют такие ягодки, что рано или поздно произойдет массовое отвращение от много из этого, и люди будут не готовы соглашаться с теми унылыми предпосылками, которые предписывают им иметь основой своего мировоззрения столь уродливые интеллектуальные конструкции. Одной из таких богословских конструкций, является учение Церкви об искуплении, которое даже в том недоразвитом виде, как оно хранится — в статусе «вечной ценности» — вызывает резкий протест почти у каждого, кто, входя в церковь на него прямо с порога натыкается. Вопрос «кому Христос принес жертву» — один из самых древних богословских вопросов, не имеющий, кажется, ни единого удовлетворительного ответа.
Понятно, что находясь в интеллектуальном анабиозе, который и довел до «апостасии», вопрос ставился вот так исключительно формально. К большому сожалению наших самарянок, апостолы формалистами не были и не все расписали четко по пунктам, так что пришлось напрягаться и вычислять самим. Вычислению поддавалось плохо, потому что вариантов, кому Христос «заплатил выкуп» было всего два и оба смотрелись ужасно: либо Богу, либо дьяволу. «Дьяволу» казалось довольно логично, но крайне оскорбительно. «Богу» было совсем нелогично, тоже оскорбительно, но зато благочестиво. Все жертвы положены Богу, а дьявол… Да кто он вообще такой, чтобы у него еще чего-то выкупать, Бог просто дунуть может и его сдует. Естественно, как и положено людям не понимающим то, что они толкуют, «выкуп» поняли буквально. Как на базаре, где рабами торгуют и прочей бытовой мелочью. «Бог» был сильно рассержен на людей, они так много грешили, что бараны, которых они резали для выкупа своих грехов — их было вообще недостаточно. Не то все это было. «Бог» хочет настоящей любви и перед ним живность режут.
Так что благочестивый вариант, на котором «согласно» останавливается большинство самарянствующих «богословов», выглядит примерно так. Жертва должна быть настоящей и с непременным плачем о своих грехах, поэтому Христос решил вот эту настоящую жертву принести один раз, а дальше потом уже чтобы прекратилось это дело. И люди ради подтверждения своей любви все это повторяли бы уже в бескровном виде. Бескровный вид — да, хорошо, всех устраивает, христианство оно же все-таки про любовь, но сознание все равно спотыкается. Далеко не у всех, большинству велено не думать, вот они и не думают. Но всегда находились такие, которые догадывались, что как-то нехорошо все равно выходит. В конце все в порядке, бескровное, а вот в начале не очень красиво. Отец выглядит каким-то странным. Посылает Сына, чтобы Себя удовлетворить — теперь настоящая жертва, а раньше смельчаков не было. Один Сын взялся за род людской предложить настоящий выкуп, а то они настолько все грешные, что о прощении речи быть не может. Еще несогласные богословы, которые желали Бога видеть не просто «безупречным» (без объяснения в чем эта безупречность), но еще и добрым, робко настаивали, что жертва приносилась все же дьяволу. Это было очень не благочестиво, но по человечески гораздо более понятно. Была даже рождена такая форма жертвоприношения, которая показалась гуманистам наиболее удачной, что, мол, приносилась жертва дьяволу, но не досталось ему, перехитрили его и жертва все равно досталась Богу.
Магистральной, впрочем, является благочестивая версия, а прочие терпятся ради человеческой немощи познать «замысел божий» в виде необязательных богословских мнений. На всякий случай. Чтобы после, в случае чего, сказать Богу — понимаешь, непонятно было, но Церковь в своих сокровищницах сохранила разные мнения. Главное, что про Троицу точно ничего не напутали, а так по мелочи грешные мы, что с нас возьмешь. И ведь слово «выкуп» (искупление) апостолы использовали в аллегорическом смысле, да и слова использовали самые разные, что говорит о том, что богословствовать по самарянски не собирались, и выражались образно, ну вот, например:
Еф 1:14 Который есть залог наследия нашего, для искупления (απολύτρωσιν) удела, в похвалу славы Его.
Евр 9:12 не с кровью козлов и тельцов, но со Своею Кровию, однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление (λύτρωσιν).
Гал. 3:13 Христос искупил (εξηγόρασεν) нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою — ибо написано: проклят всяк, висящий на древе.
То есть «выкуп» для апостолов это аллегория освобождения, не строгий богословский термин, поэтому для образного выражения одной мысли и используют разные слова. С этим вроде многие даже и согласны, но как можно «освободить», «принеся себя в жертву»? Вот как? На радость благочестивым богословам, тут еще слово «умилостивление» оказывается таким, например: «Правда Божия через веру в Иисуса Христа во всех и на всех верующих, ибо нет различия, потому что все согрешили и лишены славы Божией, получая оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе, которого Бог предложил в жертву умилостивления в Крови Его через веру, для показания правды Его в прощении грехов, соделанных прежде». «Оправдание даром благодати» и «искуплением» (выкупом) явно не вяжутся, потому что — либо даром, либо выкупом. Но христианское богословие так просто не провести вокруг пальца, тут сказано, что Бог «предложил в жертву умилостивления». Напрашивается вопрос: кому? И ответ сразу находится — да Самому Себе. Ясно же как белый день. Бог предлагает Себе в жертву, чтобы умилостивиться, успокоиться то есть. И Иисус всех выкупает у Бога.
Но апостолы, которые объясняли людям, что те отныне свободны, употребляли подобные аллегории с совсем иным смыслом, создавая понятные всем и тогда, да и сейчас, образы. Христос отдал Свою жизнь не только одноразовым актом. Он вообще, можно сказать, не жил «по человечески», да и Сам так говорил: «Лисицы имеют норы и птицы небесные — гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову». Вся Его жизнь сама была жертвой, предложенной Отцом для примирения (умилостивления) с людьми. Это же не только христианские богословы затолкали Бога в «нетварный свет», то есть подальше от себя, где Он, по общему мнению, всей Троицей блаженствует непрестанно, лишь скорбя от того, что Его недостаточно любят. И другие тогдашние богословы думали примерно так же. Сидит там, раздает законы, а ты их выполняй, чтобы детей болезни стороной обходили, чтобы всходы были на поле, да и после саранчой или засухой не накрыло. Чтобы в жизни было меньше страданий. Внутренне и сознательно Бог не ассоциировался с безусловным миром, благостью, поэтому люди и отстранились от Него максимальной формализацией отношений, которые устраивали не только фарисеев, но и вообще всех. Надо формализировать свое отношение ко всем этим непонятным требованиям высшего существа, иначе как их выполнить? Наладить прямой контакт ты можешь только с равным себе, а начальство передает через своих слуг только свою волю. Фарисеи хорошо этот мотив угадывали и на нем паразитировали.
Однако Христос не для того, чтобы объявить Себя «Вторым Лицом Троицы» говорит, что «Отец во Мне и Я в Нем», а для того, чтобы объяснить этим богословам, каков Отец. Каковы Его действия в мире. Чем они отличаются от их о Нем представлений. Богу человек — ровня. И в страданиях и благих побуждениях. Все живое и страдающее от зла — точки прямого соприкосновения. Человеческое жертвоприношение принесли, конечно, законники: «Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб. Сие же он сказал не от себя, но, будучи на тот год первосвященником». Это храмовая формула жертвоприношения «за грехи». Поскольку даже Закон таких жертв не предписывал, то отныне, как и сказал апостол: «Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою — ибо написано: проклят всяк, висящий на древе». Любой подвиг, который совершается ради того, чтобы другие люди жили, является жертвой. Когда родители отпускают детей на войну, они понимают, знают, что они ими жертвуют. Любой солдат, прикрывающий собою товарищей, идущий на такую жертву, знает, что это его выбор, что он сам его сделал.
Для апостолов подобная аллегория была понятной. Да, Отец посылает для примирения с людьми Своего Сына и Сын Сам Собою жертвует. Да, за людей, да, ради Отца, да, Отец принимает жертву. Это все очень понятно, если понимание «жертвы» не окрашено тем окрасом формализма, которым религия только и может все объяснять. «Кому» да «кому» — вопрос в формальной постановке. Жертвой удовлетворились законники. Они сделали свое дело. Удовлетворился ею и дьявол, ну, это понятно… Принял ее как неизбежную — Отец. Ну, а люди… Кто-то удовлетворяется, кто-то принимает ее как неизбежную, понимая, что добро в этом мире обречено натыкаться на зло, будет злом оклеветано. И распинаться добро будет до тех пор, пока люди этому не воспротивятся. Жертва приносится не «кому», а «зачем», «по причине», «ради чего». Всегда за чьи-то грехи, недоделки, упущения, неосторожность, небрежность, все вместе — «за грехи». Случилась авария, кто-то бросился ее устранять ценою своего здоровья и даже жизни — да, за чью-то небрежность, чье-то воровство, чьи-то грехи. Потому что всегда кто-то ценой своего времени и здоровья берется исправлять эту тотальную жизненную неустроенность, из-за которой страдает общество. Одни равнодушны, им наплевать, что там с обществом, они лишь себя обустраивают. Другие постоянно латают дыры в этом человеческом мироздании.
Церковь же, которую создавал Христос, предназначена не только для латания дыр, исправления поврежденного, но в первую очередь — для капитального ремонта. Но пока она даже для текущего не годится, пока как у самарянки, «где покланяться правильно». Ну понятно же где. Вот тут, у нас.
