arzamas.academy

Почему после одной проповеди толпы европейских рыцарей ринулись на Ближний Восток? Чего добивался ее автор, папа Урбан II? Что двигало крестоносцами? Об этом рассказывает книга историка и автора Arzamas Светланы Лучицкой «Крестовые походы. Идея и реальность», вышедшая в издательстве «Наука». Мы публикуем отрывок из первой главы

Папа Урбан II на соборе в Клермоне. Миниатюра Жана Коломба из книги Себастьена Мамро «Походы французов в Утремер». 1474 год Encyclopædia Britannica

В начале 1095 года в Пьяченце заседал церковный синод во главе с римским папой Урбаном II. Сотни прелатов прибыли в итальянский город, чтобы участвовать в обсуждении дел, связанных с проводимой папством реформой, цель которой заключалась в освобождении Церкви от вмешательства в ее жизнь светских властей и в укреплении статуса духовенства. На этот же совет явилась византийская делегация от императора Алексея I Комнина с просьбой о помощи против турок-сельджуков — грозных азиатских завоевателей, которые к тому времени захватили многие византийские владения в Малой Азии и Армении и продвинулись чуть ли не до самого Константинополя. В проповеди, прочитанной в Пьяченце, Урбан II призывал латинян помочь восточным христианам и византийскому императору освободиться от гнета мусульман.

После синода в Пьяченце папа совершил вояж по северной Италии и Франции в сопровождении целой свиты прелатов и посетил, в частности, монастырь Клюни — оплот церковной реформы, где он ранее был настоятелем. Он также встретился в городе Сен-Жиле с графом Тулузы Раймундом, а в городе Ле Пюи-ан-Велэ — с местным епископом Адемаром де Монтейль. Именно здесь, в Ле Пюи, папа принял решение созвать церковный собор, который состоялся 27 ноября в Клермоне и где Урбану II предстояло произнести свою знаменитую проповедь. По этому случаю туда прибыло так много людей, что папе пришлось держать речь вне стен города, в поле, где его слушали огромные толпы народа. Рассказав, как и прежде, о страданиях восточных христиан, Урбан II призвал собравшийся народ прекратить братоубийственные войны, объеди­ниться для борьбы против «язычников» и отправиться на Восток с целью осво­бождения братьев по вере и отвоевания принадлежавших христианам террито­рий. В своей речи папа неожиданно упомянул не только Константинополь, но и Иерусалим, призвав христиан освободить также священный город с его святынями. С криками «Бог того хочет!» («Deus hoc vult!») тысячи людей, охваченных благочестивым порывом, откликнулись на призыв понтифика. Пример подал Адемар де Монтейль, приняв из рук папы крест. Это был красивый и заранее продуманный жест. Епископ назначался представителем римского папы в будущем войске. Собравшиеся на проповедь папы христиане давали обет пойти в поход на Восток воевать против неверных и в знак своей готовности присоединиться к «святому воинству» нашивали на правое плечо красный крест, ставший символом их религиозных намерений. Папа объявил участникам будущего похода индульгенцию, обещая отпустить их грехи и взять их под защиту Церкви, предоставив им целый ряд привилегий…

Так начинаются события, которые позже будут описывать как Первый крестовый поход. Сегодня, более чем через 900 лет после случившегося, мы тщимся расшифровать содержание проповеди папы. Четыре хрониста пересказали речь папы на Клермонском соборе, и у каждого она звучит иначе; к тому же все их сочинения были написаны уже после Первого крестового похода, когда Иерусалим был взят. Что же случилось на самом деле? Была ли спонтанной реакция папы на обращения византийского императора? И почему совпали устремления папы и мирян? Наверное, ответы на эти вопросы мы полу­чим в том случае, если будем рассматривать тот исторический фон, на котором происходили вышеупомянутые события.

* * *

Невозможно рассматривать призыв папы Урбана II вне того духовного возрож­дения, которое во второй половине XI века испытывала латинская Церковь. В это время начинается реформаторское движение, возникшее как реакция на обмирщение Церкви, сращение церковной власти с мирской и, как след­ствие, падение ее морального авторитета. В тот период Церковь еще не освобо­дилась от разлагающих феодализирующих тенденций, когда епископы полу­чали от светских государей — прежде всего германского императора — земли, взамен соглашаясь на вассальные обязательства, и когда тот же император считал возможным назначать аббатов и влиять на посвящение в сан епископов, а папство находилось в зависимости от светских властей. Целью реформаторов, выступивших против подобных тенденций, было очищение и духовное обнов­ление Церкви, укрепление власти и авторитета папства. Они призывали к сво­боде церкви (libertas Ecclesiae) — то есть к полному освобождению Церкви от управления мирянами, осуществляемого посредством раздачи церковных должностей, к вытеснению светской аристократии из сферы церковного управления.

Нельзя сказать, что эта программа освобождения Церкви от влия­ния светской власти разделялась большинством высших западных прелатов. Многие епископы христианского Запада сопротивлялись переменам, и тогда проводником реформаторских идей стал монашеский мир, опиравшийся на авторитет Святого престола. Вдохновляясь монашескими идеалами, лидеры движения требовали восстановления церковного порядка, строгого соблюдения церковной дисциплины и стремились восстановить утраченный Церковью духовный контроль над умами и душами верующих. Целые аббатства изыма­лись из-под власти местных епископов и ставились под непосредственное начало папы — наместника святого Петра. Клюнийская конгрегация, непосред­ственно подчинявшаяся понтифику и притягивавшая к себе и реформаторов, и аскетов, являлась главной опорой папства в его соперничестве со светской властью, а клюнийские аббаты стали частыми гостями в Римской курии. При папе Григории VII (1073–1085), который, собственно, и вдохновлял церков­ные преобразования, реформаторское движение вылилось в борьбу за инвеституру (право назначать на церковные должности) — конфликт между германским императором и римским папой за верховенство, столь характер­ный для всего Средневековья. В «Диктате папы» 1074 года Григорий VII обосновал духовное руководство понтифика всем христианским миром и утверждал за собой право назначать епископов, созывать соборы, осуществ­лять высшую судебную власть и пр. Борьба за инвеституру началась как дискуссия о реформе, но быстро переросла в непосредственное противоборство светской и духовной власти, так что папа Григорий VII сначала условно, а потом фактически низложил германского императора Генриха IV, отлучив его от церкви.

При Урбане II — последователе клюнийской реформы и строгом григорианце — противостояние между папой и императором, «священством» и «царством», продолжилось. В момент восхождения Урбана II на Святой престол далеко не все германские епископы признавали его папой: большая часть Германии, а также Северная и Центральная Италия, включая Рим, поддержали анти­папу — Климента III. В сложившейся ситуации Урбан II стремился обрести опору не только на Западе, но также в Византии. С самого начала своего понти­фиката папа вел переговоры c Алексеем I Комнином об укреплении отношений между церквами Рима и Константинополя и даже о военной помощи в борьбе против турок. Урбан II явно заранее обдумывал свои планы, но именно в ноя­бре 1095 года — время успеха клюнийской реформы — он оказался достаточно силен для того, чтобы произнести свой призыв о помощи восточным христиа­нам. К тому времени на его сторону склонился Рим, а во время путешествия по Франции после синода в Пьяченце сын Генриха IV Конрад, восставший против собственного отца, становится вассалом Урбана II. На фоне всех этих событий проповедь папы на Клермонском соборе приобретала немалое поли­ти­ческое значение — это был еще один ход в борьбе за инвеституру: Урбан II призывал защитить христиан и отвоевать их земли и по существу возглавил христианский мир в тот момент, когда сам он не признавал Генриха IV импе­ратором, — то есть практически понтифик находился на вершине светской и духовной власти. Так конфликт папства и императора, борьба за освобож­дение латинской Церкви (libertas Ecclesiae) привели к борьбе за освобождение Восточной церкви и к началу крестоносного движения. От борьбы за освобож­де­ние Церкви клюнийские реформаторы в лице Урбана II перешли к освобож­дению восточных христиан, братьев по вере.

* * *

В своей речи на Клермонском соборе Урбан II не преминул рассказать о стра­даниях, которые Восточная церковь терпит из-за иноверцев. Папа желал воздействовать на своих слушателей и сделать свой призыв более убедитель­ным и с этой целью описывал бедствия восточных христиан: мусульмане завоевывают христианские земли, истребляя все огнем и мечом, чинят препят­ствия паломникам, разрушают церкви и глумятся над христианскими святы­нями: «Они опрокидывают алтари, осквернив их своими нечистотами, они обрезают христиан, выливая кровь обрезания на алтари или крещальные купели». «Братья Ваши, живущие на Востоке, — говорил в своей речи папа, — остро нуждаются в Вашем участии, и вы должны поспешить помочь им, ибо, как многие из вас слышали, турки напали на них и завоевали территории Романии до берегов Средиземноморья». Обе темы — необходимость помочь Византии и оскорбление христианских святынь — Урбан II в своей проповеди связал воедино. Таким образом, грядущая экспедиция на Восток рассматрива­лась как «дело Бога».

Саму идею освобождения Восточной церкви от турок папа выразил на языке христианской этики, говоря о восточных и западных христианах как «друзьях» и «братьях»: «Братья наши, члены тела Христова, подвергаются побоям, угнетаются и притесняются… единокровные братья ваши… от единой матери рожденные… сыны Того же Христа и Той же Церкви». Война за их освобожде­ние представлялась благом, так как, по словам Урбана II, «положить жизнь за друзей есть милосердие» (Ин. 15:13). В своей проповеди папа рассматривал помощь Востоку как проявление любви к ближнему — главной провозглашен­ной христианством этической ценности. Папа предлагал мирянам, прежде всего рыцарям, отправиться на Восток и с оружием в руках сражаться против мусульманских угнетателей христиан.

Такой ли именно поддержки ждала Византия от Запада? Император в самом деле просил военной помощи. Дело в том, что Византийская империя должна была постоянно бороться против многих врагов: сдерживать продвижение по Малой Азии турок-сельджуков, набеги печенегов и половцев. Для этого ей нужно было где-то рекрутировать новых воинов для своей армии. Их она часто вербовала из западных рыцарей, прежде всего воинственных норман­нов — потомков викингов, избравших своим покровителем архангела Михаила, вождя небесного войска. Искатели счастья на чужбине, норманны с одинако­вым рвением служили то папе, то византийскому императору, но очень скоро стали проводить собственную политику и вытеснили византийцев из Южной Италии. После битвы при Манцикерте 1071 года, в которой турки-сельджуки нанесли серьезное поражение Византии, ей пришлось пойти на значительные территориальные уступки. К тому же она была вынуждена обороняться от пра­вивших в Южной Италии норманнских князей, вчерашних наемников импе­рии, которые отныне представляли для нее угрозу. В этих условиях Алексей I искал союзника в папе римском и надеялся на помощь западных рыцарей в борьбе против своих врагов. Согласно западным хронистам, византийский император якобы писал, сгущая краски, о бесчинствах турок в Византии и притеснениях христианских пилигримов графу Фландрии Роберту I, который в 1090 году совершил паломничество в Святую землю и, возвращаясь из Иеру­са­лима, остановился в Константинополе, пообещав Алексею прислать 500 наем­ников. На самом деле идея просить папу призвать западных воинов служить василевсу могла возникнуть еще раньше. Известно, что в 1074 году в результате обмена посольствами между Римом и Константинополем Григорий VII лично призывал западных рыцарей отправиться на помощь «христианской империи». Он обещал, что сам в качестве «полководца и понтифика» (dux et pontificus) возглавит войско и отправится на Восток воевать против врагов Христа и дойдет до Гроба Господня. Но этим планам не суждено было осуществиться: папа поссорился с Восточной Римской импе­рией и даже одобрил вторжение норманнов в Византию. В 1089 году начался новый виток переговоров папы с греками, во время которых обе стороны пытались заручиться поддержкой друг друга (папа — в борьбе против импе­ратора, а василевс — в борьбе против норманнов), а уже на церковных соборах в Пьяченце и Клермоне понтифик усиленно призывал Запад освободить христианский Восток.

Подчеркнем: Византия отнюдь не призывала к Крестовому походу, императора интересовала только военная поддержка империи со стороны Запада. Война Византийского государства с турками имела оборонительный характер, она не принимала форму религиозной войны. Никто из восточных христиан не требовал их освободить, паломники тоже не притеснялись турками-сельджуками. Но плохо информированные латиняне почти буквально воспринимали рассказы византийцев и западных путешественников о при­теснениях христиан, и в сознании папы под воздействием просьб Византии о наемниках зародилась идея о совершенно новой вооруженной экспедиции на Восток западных рыцарей, которая, по его словам, была бы службой ради Христа, защитой христианской веры и христиан.