swissinfo.ch (18.06.2017)
В час послеполуденный в конце сентября 1523 года в Цюрихе встретились два господина. Один из них был Хайни Хирт (Heini Hirt), владелец небольшой крупорушки в пригороде Цюриха Штадельхофен, другой звался Клаус Хоттингер (Klaus Hottinger), и был он сапожником, а еще — пламенным сторонником Ульриха Цвингли. Предметом же их разговора был вопрос иконоборчества — допустимы ли в религии изображения Бога и Святых, или же нет?
Клаус Хоттингер стал первым швейцарцем, жизнью своей заплативший за разрыв с католическим учением — первым, но отнюдь не последним. Рисунок 1866 года. (akg-images)
«Ну же, Хирт, давай, признавайся, когда же ты наконец своих истуканов порушишь и с пьедесталов низвергнешь?», — подкалывает Хоттингер своего собеседника, имея в виду не что-нибудь, а придорожное распятие, водруженное Хиртом неподалеку от своей мельницы. Сам мельник, конечно же, в курсе, что Реформационное учение требует полного отказа от «богомерзких истуканов», но все равно, подчиняться таким с его точки зрения нелепым указаниям он не хочет.
А потому он пытается выкрутится из непростой ситуации, говоря, что, мол, изображения святых ему ничего плохого не сделали, сам же он к числу людей «зело грамотных» себя не относит, посему пускай же правительство города само решает, что делать с иконами, распятиями да статуями. Хоттингер же не отстает, говорит мельнику, ежели ты добрым христианином и в самом деле быть хочешь, то надлежит тебе распятие у дороги удалить, причем немедленно. В итоге порешили они компромиссным образом: Хирт дарит распятие Хоттингеру, который может сделать с ним по праву владения что угодно.
В последующие дни Клаус Хоттингер заручился поддержкой четверых отцов города, заседавших в его Совете и более или менее идеям Реформации симпатизировавшим. После чего вместе с портным Хансом Окенфуссом (Hans Ockenfuss) и ткачем Лоренцом Хохрютинером (Lorenz Hochrütiner) отправился он к той мельнице и, недолго думая, поверг распятие. Это был просто-таки идеальный скандал, весь город только и говорил, что об этом кресте. А поскольку официально в городе за осквернение святых смертная казнь полагается, распорядился цюрихский совет схватить святотатцев и предать суду.
В конфликт с законом Клаус Хоттингер вступал и прежде. Репутация у него в городе соответствующая — неисправимый возмутитель спокойствия, для которого на первом месте стоит Реформация, для пропаганды идеалов которой он готов использовать любые методы. Впервые внимание он на себя обратил в Постные дни 1522 года, приняв участие в демонстративной «колбасной вечере», о которой мы уже рассказывали.
«Ежели ты добрым христианином и в самом деле быть хочешь, то надлежит тебе распятие у дороги удалить, причем немедленно». (Bullingers Reformationschronik, 1605)
Клаус Хоттингер не скрывает, что он отвергает обычную литургическую процедуру, предлагая заметить ее совместной «вечерей» членов общины верующих. Сидя однажды в церкви на службе он так и сказал своему соседу по лавке, увидев, как священник направляется к кафедре, что «будь моя воля, я б ему на голову надел ночное ведро со всем его содержимым». В другой же раз он в такой же ситуации заявил, что «молиться перед алтарем — это, как если бы справлять большую нужду под забором». Для многих такого рода выходки были уж слишком большой наглостью, отчего в итоге Совет города в его адрес высказал официальное порицание и осуждение.
Столь бескомпроимиссное стремление утвердить в городе новую веру не осталось для Хоттингера без последствий, врагов и оппонентов у него было хоть отбавляй. Собственный мясник называл его полупрезрительно «Господин Доктор», предлагая «сразу уж надеть себе на голову шутовской колпак». Не гнушался он и откровенных провокаций, собрав как-то перед домом Хоттингера группу местных «отмороженных» и затянув с ними вместе песню антиеврейского содержания, пытаясь, тем самым, заклеймить Хоттингера в качестве сторонника «чужой веры», то есть иудаизма.
«Ты, Хоттингер, чертовское отродье, — вопили они. — Бери с собой всех своих вероотступников и проваливай туда, где бесы язычников дьявольщине учат». Хоттингер в тот момент уже отошел ко сну и на полном серьезе подумывал уже надеть свою боевую кольчугу, взять меч, да и порубить полуночников в капусту, но потом он решил не делать этого и направил в городской Совет жалобу, предупредив, что «с него хватит, и в следующий такой раз он без колебаний прибегнет к мерам самообороны».
Но вернемся к опрокинутому распятью. В то время как Клаус Хоттингер сидел в подвале в ожидании процесса, Реформация продолжала шагать по Швейцарии. То здесь, то там группы верующих штурмом брали храмы и удаляли из них иконы, картины и статуи, изображающие героев и сюжеты библейской истории. Поэтому правительство Цюриха решило каким-то образом организовать и возглавить этот процесс, провозгласив намерение устроить на эту тему теологический диспут и решить, как быть со святой Мессой и какую роль в будущем должны будут играть изображения Святых и Апостолов.
Всего почти девять сотен людей приняли участие в общественном обсуждении этой проблемы, из них только треть были представителями церкви. Выяснилось, что власти-то города к идеям сторонников Реформации относились довольно благосклонно, но при этом чем дальше, тем очевиднее становились разногласия в стане самих религиозных обновленцев: Цвингли больше склонялся к умеренной правительственной позиции, тогда как Хоттингер и его друзья настаивали на радикальном варианте иконоборчества.
После шести недель в заключении Хоттингер предстал, наконец, перед судом. Действия свои он объяснял исключительно христианской заботой о ближних: дерево распятия он хотел продать и на вырученные деньги накормить страждущих. Тем самым он сослался на весьма распространенный среди реформаторов тезис: негоже деньги тратить на статуи, тогда как вокруг столько голодных. Впрочем, на судей тезис этот особенного воздействия не оказал.
Не желали больше с ним иметь каких-либо дел и его «друзья» из городского Совета: учуяв, что «запахло жареным», они немедленно отвернулись от пламенного реформатора. В итоге «постановил суд бузотера и возмутителя спокойствия с территории города выслать, поелику дела его ничего иного за собой не влекли, кроме ненужных дискуссий, слухов и общественного возмущения».
Покинув Цюрих, К. Хоттингер, как и многие другие сторонники Реформации, сделался странствующим проповедником. Передвигаясь из города в город, из деревни в деревню, он держит страстные речи, обличая католическую церковь. Однако не все жители кантона воспринимали его инвективы благосклонно. Для одних он перешагнул границу пиетета и здравого смысла, другие были не согласны с его теологическими выкладками. «Верите ли вы во Святых», — спросил он однажды одну молодую прихожанку, и когда та ответила позитивно, разразился Хоттингер речью почти что непристойной: «А раз так, то вы тогда хуже шлюхи последней, более того, есть вы ни что иное как наложница языческих суеверий».
В феврале 1524 года Клаус Хоттингер был арестован в городе Констанц. Узнав об этом, Баденский наместник потребовал выдать его, подчеркивая, что «сей господин с самим чертом одно дело делает». Друзья и родственники Хоттингера опасались худшего и обратились к цюрихскому Совету с просьбой вступиться за него, однако соответствующее ходатайство так и осталось без ответа властей. Хоттингер был в итоге выдан в Люцерн и там приговорен к смерти в связи с тем, что он «недопустимым образом подвергал сомнение Литургию и молитву пред лицем Святых».
Месяц спустя, 9 марта 1524 года, Клаус Хоттингер был выведен за стены города и там обезглавлен. Он стал первым швейцарцем, жизнью своей заплативший за разрыв с католическим учением — первым, но отнюдь не последним.
Регула Бокслер (Regula Bochsler)
Изучала в Университете Цюриха историю и журналистику.
С 2004 по 2011 годы руководила на швейцарском национальном общественном телевидении выпуском передачи «KulturplatzВнешняя ссылка».
Автор ряда книг, таких, как «The Rendering Eye. Urban America Revisited» (2013), «Ich folgte meinem Stern. Das kämpferische Leben der Margarethe Hardegger» (2004), «Leaving Reality Behind. etoy vs eToys.com & other battles to control cyberspace» (2002).
