На памяти живущих поколений Португалия превратилась в великую колониальную империю. Но золотой век был короток. Великая и стремительно завоеванная империя оказалась слишком тяжким грузом для маленькой страны, мужское население которой на протяжении многих столетий истощалось войнами с маврами и кастильцами.
Зимним днем в начале 1492 года лорд-мэр и олдермен Лондона, в сопровождении двора прошел торжественной процессией к Собору Святого Павла, дабы воздать хвалу Господу за доблестные деяния Фердинанда и Изабеллы, суверенов Испании, которые заслужили бессмертную славу, отбив богатое и великое королевство Гранада у мавров.
Но Изабелла не была удовлетворена. Она решила, что она и ее муж принесут войну против ислама в Африку, и освободят Иберию от страха перед вторжением с юга. Все 11 лет последней кампании, исход которой вовсе не был предопределен, великим страхом христиан была возможная интервенция из Африки, страх того, что мавры Магриба придут на помощь своим братьям в Гранаде. Из-за итальянских войн и апатии своего супруга, Изабелла не добилась большого прогресса. Но до последнего дня идея завоевания Африки горела в ее сердце. Ее завещание гласит: “Я умоляю мою дочь и ее мужа чтобы они занялись, не покладая рук завоеванием Африки и войной Веры против мавров”.
Главным подстрекателем Изабеллы был Франсиско Хименес, архиепископ Толедо. Он не позволил ни смерти королевы, ни апатии короля сбить себя с курса, избранного их сердцами. Играя на растущей озабоченности короля в связи с продолжавшимися рейдами африканских корсаров, он вырвал из Фердинанда неохотное согласие на атаку против побережья Барбарии. Но мавры оказались сильнее, чем ожидалось. После многих лет кампаний, продолжавшихся с переменным успехом, испанцы потерпели катастрофическое поражение на Джерба, и это надолго отбило у них всякую охоту к африканским приключениям.
Под предводительством наследника Фердинанда, Карла, война против мавров возобновилась, но она снова шла с переменным успехом. От нее в конце концов отказались в 1519, после того, как Карл был избран императором Священной Римской Империи под именем Карла V. Атака против неверных турок, наседавших на Восточную Европу превратилась в его главные долг. Но новая чрезвычайная ситуация возникла в Средиземном море. Архи-пират Хейр эд-Дин, или Барбаросса, превратившийся в хозяина и повелителя большей части побережья Северной Африки предложил себя, свой флот и свои услуги султану, Сулейману Великолепному. Принятие этого предложения превратило побережье Барбарии в границу королевства Фез под оттоманским покровительством. Турки теперь серьезно угрожали испанскому доминированию в Западном Средиземноморье.
Карл встревожился, но с теми великими ресурсами, которым он распоряжался, ему без особых трудностей удалось обратить вспять волну оттоманской фортуны в морях. Кульминацией этой кампании стал разгром флота Барбароссы, стоявшего на якоре у озера под стенами Туниса. За этим, однако, последовала серия провалов, порожденных, в первую очередь, нерешительностью Карла, и его неумением консолидировать победы. К окончанию его правления оттоманское превосходство было установлено настолько твердо, что все испанское побережье находилось под постоянной угрозой корсарских рейдов.
После того, как испанский трон в 1555 году унаследовал Филипп II, он направил свой религиозный пыл на сокрушение ереси дома. Очень скоро, однако, он уже не мог игнорировать неверных налетчиков, не только обращавших в рабство тысячи его испанских и итальянских подданных, но и осмелившихся устраивать засады на богатые галеоны, возвращавшиеся из Америки. После первоначального поражения у фатального острова Джерба, он одолел турок – сперва у Орана, а затем у Пеньон де Велез.
Во времена Фердинанда и Изабеллы, великим страхом христиан, все еще воевавших с мятежными маврами, было вторжение из Африки. Все знали , что мусульманский мир не утратил надежды на повторное завоевание Испании, и что мусульманские лидеры в Иберии находились в постоянной связи со своими единоверцами в Африке. Если бы они того пожелали, мавры Барбарии могли бы высадиться в Андалузии – и не встретили бы никакого сопротивления. К счастью для христиан, в Африке не нашлось лидера, который сумел бы организовать нападение на Испанию. Тем не менее, страх перед Африкой, откуда на протяжении веков являлись орды завоевателей – византийцев, арабов, альморавидов и альмохадов – был велик.
После аннигиляции оттоманского флота в Лепанто в 1571 году, Дон Хуан Австрийский, сводный брат-бастард Филиппа II направил свои неуемные энергии на продвижение испанских интересов в Африке. Ему удалось захватить Тунис. Тунис, однако, был отбит уже в следующем году отбит Алухом Али – калабрийским ренегатом. Это убедило Филиппа, как подобное же поражение убедило Изабеллу и Фердинанда в тщетности попыток установления испанского господства в Барбарии.
Но если бы Филипп полагал иначе, африканские приключения, вне всякого сомнения, повлекли бы за собой большой экономический конфуз. С момента своего восхождения на престол Филипп находился в постоянных финансовых затруднениях – несмотря на то, что распоряжался гигантскими ресурсами великой империи. Богатства шахт Мексики и Перу быстро пожирались коррумпированными и некомпетентными чиновниками. Нидерланды были болотом, на которое шли все расходы казначейства, а от итальянских владений короны не было никакой пользы. Занимать деньги становилось все труднее, и переговоры о кредитах занимали все больше времени. Большая часть богатств страны принадлежала Церкви. По древним конституциям, Кастилия и Арагон имели почти равный Церкви иммунитет. В Нидерландах шесть лет кровавого правления герцога Альбы вынудили Вильгельма Оранжского к восстанию. Армия, которой давно не платили, была на грани мятежа. Война с Британией казалась весьма возможной, и королева Елизавета не жалела усилий для умножения конфузий Филиппа, Неаполь сотрясали беспорядки.
Такова была ситуация, с которой столкнулся Филипп в 1576 году. В апреле этого года у него попросили помощи – людьми и деньгами, для предприятия, таившего в себе великие опасности.
С того самого времени, как Португалия превратилась в независимое королевство в 12-м веке, кастильцы лелеяли надежду на ре-аннексию. Когда этого не удалось добиться военной силой, они сделали ставку на брачный союз. Но у Португалии всегда хватало наследников на престол. Новейшие заморские приобретения Португалии давали Филиппу еще больше оснований жаждать португальской короны, нежели его предшественникам. Но его устремления блокировал молодой сын его сестры Иоанны, правивший в Лиссабоне. И именно этот племянник, Дон Себастиан Португальский, обратился к Филиппу за помощью. И каким бы неудобным и несвоевременным ни был подобный запрос – Филипп не мог себе позволить его проигнорировать.
На памяти живущих поколений Португалия превратилась в великую колониальную империю. На Западе она закрепилась в Бразилии, на Востоке – в своем Estado da India, которым правил вице-король с Гоа. Номинально его владения простирались от Африки до Японии. Богатейшая торговля специями, до того ревниво монополизированная Венецией, пала в португальские руки. Доступ к великим богатствам изменил характер Лиссабона, где распространение пышных и шикарных обычаев Индий и возрождение искусств и литературы дало социальной жизни блеск, с которым ничто не могло сравниться в тогдашней Европе.
Но золотой век был короток. Великая и стремительно завоеванная империя оказалась слишком тяжким грузом для маленькой страны, мужское население которой на протяжении многих столетий истощалось войнами с маврами и кастильцами. Удаленность и протяженность империи делали невозможным эффективное управление из Лиссабона. К 15154 году Estado da India была сведена к коррумпированной администрации, зависевшей от грантов из королевской казны. Король Эммануэль оказался не в состоянии выполнить подобные запросы, и был вынужден прибегнуть к девальвации валюты, что, оттолкнув торговлю, лишь еще более увеличило позор короны. Золото в слитках из Бразилии и Индий продолжало поступать в Лиссабон – но то, что оставалось после ненасытных чиновников, было бездарно растрачено на колониальные войны и Церковь.
Великая империя продолжала опорожнять людские ресурсы Португалии. Для гарнизонов новых крепостей, для флотов был необходим постоянный приток мужчин, и вербовка на службу в колонии становилась все более и более сложным делом, по мере того, как все больше и больше португальцев отправлялись в погоне за удачей в Бразилию и в Индии. Из многих тысяч иммигрантов – цвета португальского общества, возвращался лишь каждый десятый. Насколько плохо обстояли дела показывает тот факт, что в 1500 население страны составляло миллион человек – по сравнению с двумя миллионами в начале 15-го века. Одним из худших последствий депопуляции стал упадок сельского хозяйства. Дабы восполнить недостаток рабочей силы, большое количество рабов-негров было импортировано в страну, в особенности, в южную ее часть, население которой стало преимущественно черным.
Но бедствие, уготованное Португалии произошло в меньшей мере из-за национального слабосилия, и в больше благодаря конституционному изменению, которое было введено также на памяти многих живущих. Величайшее украшение королевского дома Авизов, Жуан II был монархом, государственной мудрости и видению коего Португалия обязана великой империей, которая была приобретена в последовавшее за ним правление. До восхождения на престол Жуана короли правили с согласия народа, как он был представлен Кортесами. Реальная власть, однако, перешла в руки феодальной знати, которая тиранизировала простой народ. Жуан сломал мощь знати, разогнал Кортесы и властвовал как благоволительный и обожаемый деспот. Короче говоря, он дал своей стране абсолютную монархию.
Система работала достаточно хорошо при Жуане и при его сыне Эммануэле. Но именно в правление последнего подчинение страны воле короны стало полным. Монополия короля на восточную торговлю концентрировала в его руках приток нового богатства. Все те, кто жаждал доступа к нему – будь то в виде приятных синекур или щедрых пенсий должны были идти на поклон к королю ради продвижения своих интересов. Народ его горячо любил за избавление страны от ненасытной знати. Лояльность к королю, которая временами доходила до личного поклонения, и заняла место патриотизма. Власть и прерогативы трона стали воистину безграничными – и последствия передачи трона в недостойные руки могли стать катастрофическими.
Эммануэль, набожный и культурный человек, не злоупотреблял этой властью. Также не отличался этим и его сын – Жуан III. Его главным грехом перед страной стало введение инквизиции. Но еще большие последствия повлекла его неспособность за длинное тридцатилетнее правление остановить процесс разложения, который быстро привел к краху его королевства. Хищнические психопаты у трона, коррупция государственной службы, парализующая хватка инквизиции – комбинация этих факторов привела к тому, что в царствование Жуана III все чудесные качества Португалии Эммануэля, превратившие ее в мировую державу были уничтожены.
Финансовое, моральное и интеллектуальное банкротство стало тем наследием, которое оставил Жуан своему трехлетнему внуку, взошедшему на престол после его смерти в 1557 году. Именно этому ребенку, Дону Себастиану, было суждено довершить разрушение своей страны.
