Хабиб Афрам (слева) считает, что христиане и мусульмане могут уживаться друг с другом. На фото – с верховным муфтием Иерусалима шейхом Мохаммедом Ахмедом Хуссейном. Источник: страница Хабиба Афрама в Twitter.
Ливан, ставший когда-то ареной одной из самых кровавых гражданских войн столетия, сегодня является страной, принявшей больше всех беженцев из охваченной огнем Сирии. На вопросы корреспондента «НГР» Павла СКРЫЛЬНИКОВА о том, как стране удалось преодолеть хаос и как чувствуют себя сегодня христиане Ближнего Востока, отвечает советник президента Ливана, генеральный секретарь Объединения ливанских христианских союзов Хабиб АФРАМ, принадлежащий к Антиохийской православной церкви.
– Господин Афрам, гражданская война сформировала в Ливане своеобразный тип государственной организации. Как разные сообщества уживаются в нем сегодня?
– Мы считаем себя одной из немногих стран в мире, в которых христиане и мусульмане равно представлены в политике и правительстве. Христиане живут бок о бок с мусульманами во многих странах, но только в Ливане между ними поровну разделены места в парламенте и правительстве, и мы считаем это примером совместной жизни и совместного управления государством. Именно поэтому наш президент (с 2016 года этот пост занимает Мишель Аун. – «НГР») при поддержке и под наблюдением Организации Объединенных Наций работает над тем, чтобы Ливан стал местом постоянного диалога религий и культур. Да, у нас есть и проблемы, и внутренние конфликты – это правда. Но все же наша модель – это хороший пример для остальных. Можно даже сказать так: в арабском мире христиане живут в мусульманских странах, на Западе мусульмане живут в христианских, но только в Ливане христиане и мусульмане живут бок о бок в общей стране. Мы хотели бы, чтобы эта традиция распространилась в мире. Как уживаться суннитам и шиитам, курдам и арабам? Или курдам, алевитам и суннитам в Турции? Как шиитам жить в Саудовской Аравии, а суннитам – в Иране? Мусульманам – в Европе, наконец? Эти вопросы встают особенно остро в контексте терроризма, ставшего сегодня общемировой проблемой. Нам придется жить рядом друг с другом, и распространение идей общежития, которые позволили бы при этом избавиться от взаимной ненависти и идеологии террора, необходимо.
– Ливан принял огромное количество беженцев, спасающихся от гражданской войны в Сирии. Как это повлияло на социальную, религиозную и общественную структуру страны?
– Проблема беженцев – для Ливана одна из самых острых. С 1948 года и провозглашения независимости Израиля в Ливан идет поток палестинских беженцев, которых сегодня насчитывается более 400 тысяч. С начала войны в Сирии Ливан принял как минимум 1,3 миллиона беженцев. Это делает нас страной номер один в мире по пропорции беженцев в обществе, что на всех уровнях создает огромную экономическую нагрузку на инфраструктуру, систему безопасности и баланс в целом. И за свое гостеприимство, за то, чтобы быть благонамеренной страной, мы платим высокую цену. Мы приняли этих людей, но в то же время мы не чувствуем, что арабский мир и международное сообщество делают то, что должны. Существуют и внутренние дискуссии о том, каким образом помочь этим людям возвратиться в Сирию. Как вы знаете, существует проблема провластной и оппозиционной частей в сирийском обществе, и мы надеемся, что ее решение поможет приблизить их возвращение домой. С другой стороны, мы надеемся и на политическое разрешение палестинской проблемы, после которого вернуться домой из Ливана смогут и палестинцы. Можно приветствовать беженцев на своей земле с распростертыми объятиями, но невозможно нести бремя гостеприимства вечно.
– На территорию Ливана неоднократно вступали зарубежные миротворческие миссии. Сегодня все новые и новые силы вовлекаются в сирийский конфликт: необходимо ли это для того, чтобы остановить войну?
– Прежде всего, с нашей стороны, мы всегда боролись с терроризмом, и мы гордимся тем, что не оставили террористам ни одного квадратного метра земли, где они могут чувствовать себя в безопасности. Это была битва, и мы ее выиграли. Что касается Сирии, то мы считаем, что ей требуется политическое решение, но всполохи насилия мы стараемся сдержать за пределами Ливана. Единственное решение сирийской проблемы – победить терроризм, а затем найти политическое решение.
– Что, на ваш взгляд, является основой популярности экстремистской идеологии на Ближнем Востоке? Как христиане могут участвовать в борьбе с ней?
– Определенно, очень важную роль играет религия: ведь те, кто превратно интерпретирует свои священные тексты, все еще считают это частью своей религии в целом. Эта ненависть, эта идеология неприятия других, убийства и завоевания все еще где-то рядом. Это первое. Во-вторых, я считаю, что определенную роль в манипулировании этими людьми сыграли и международные секретные службы. Сегодня эти люди – инструменты в руках иностранцев: арабских мусульманских и западных групп влияния. Требуется не только военное противостояние экстремизму, не только работа спецслужб в сфере безопасности. Эта проблема должна решаться как комплексная, укорененная в литературе, образовании, в средствах массовой информации, экономике и самом образе жизни. Во всех этих сферах для нее не должно остаться места.
– В прошлом ситуация не раз требовала от христиан Ближнего Востока брать в руки оружие, организовывать ополчение. Есть ли опасность того, что это произойдет снова?
– Это не просто опасность – мы жертвы нового геноцида! Наши единоверцы из Ирака, Афганистана и Сирии, во всех регионах – становятся беженцами! Почему? Потому что, с одной стороны, террористы яростно атакуют их, а с другой, ни правительств, ни национальных армий, которые могли бы защитить христиан, не существует. Решение – да, мы должны заявить, что мы должны обороняться, но это не только ответственность христиан – это ответственность каждого в нашей части света. Правительств, духовенства, шейхов, политических партий… Христиане не могут защищаться в одиночку. Нам нужно, чтобы все группы населения, разные общины и религии верили, что это не борьба за власть, за завоевание земель и уничтожение противников, – или мы закончим войной всех против всех. Наш ответ как христиан состоит в том, чтобы верить, что у этой части мира есть будущее, что мы должны остаться и жить здесь. Здесь наша история, наши традиции, наша историческая земля, и, к сожалению, мы должны платить за это кровавую цену.
– Существует мнение, что для достижения мира на Ближнем Востоке границы государств должны быть перечерчены так, чтобы сформировать из поликультурных государств моноэтнические. Может ли это, на ваш взгляд, способствовать установлению мира?
– Вы предлагаете принять как данность то, что жить вместе люди не способны. Сталкиваясь с подобной проблемой, вам всякий раз придется разделять и исключать. Что мы будем делать, если предположим, что русские не способны ужиться с мусульманами? Что курды не могут жить с арабами, а алевиты – с турками? А как прикажете поступить с 40 миллионами мусульман в Европе? Не думаю, что разделять людей по религиозному признаку и загонять их в гетто – это решение проблемы. Это не может быть решением, или нам придется перекраивать весь мир. Я считаю, что Ливан – это модель: способ мирно жить вместе найти необходимо, хотя это и непросто. Основные изменения должны идти изнутри. Взять, например, ислам: что он собой представляет? За кем идут мусульмане? Как это касается межнациональных трений, которые возникают даже во Франции или Испании? Ведь они существуют не только между христианами и мусульманами, но и внутри ислама. Если руководствоваться подходом, как будто жить вместе они не могут, это вызовет новые проблемы. Если же вы попытаетесь найти лучший вариант их совместного существования – а значит, и уважения человеческого достоинства, равенства, свободы и демократии, – тогда решение будет найдено.
– Война против «Исламского государства» (ИГ, организация запрещена в России), или по крайней мере военный конфликт с ним, в конце концов закончится. Считаете ли вы, что ее результатом станут и глубинные изменения в самом исламе?
– Думаю, вопрос о том, что произойдет в исламе в будущем, существует. Как долго запрос на ИГ или «Боко харам» останется частью определенного тренда? Почему люди едут из Франции и Великобритании в Ирак, чтобы сражаться и умереть? Что-то здесь не так. Я думаю, что со стороны Запада было большой ошибкой пытаться использовать политический ислам, чтобы победить Советский Союз в Афганистане: именно с этого началась первая волна джихадистов. Затем использовать этих людей в своих интересах начали остальные. Я думаю, что победить ИГ как вооруженную организацию, контролирующую территории в Ираке и Сирии, не значит закончить войну. Как идеология она останется опасной угрозой.
