Почему католики и православные предали друг друга анафеме, какую роль политика играла в церковном расколе и чем различались традиции латинян и византийцев
В 1054 году христианская церковь раскололась на католичество и православие, и это разделение не преодолено до сих пор. Как складывались отношения папы римского и константинопольского патриарха, какую роль христианство играло в XI веке и почему произошла «великая схизма»? Рассказывает историк церкви Павел Кузенков.
В XI веке христианство было распространено по всей Европе, кроме Финляндии и Прибалтики, а также на территории исламского Востока (Африка, Ближний Восток, Иран и Средняя Азия), где число христиан было весьма существенно. Во всех европейских государствах, кроме мусульманской Испании, христианство было господствующей религией. При этом в западных областях к XI веку сложилась система папизма, при которой все без исключения церковные структуры считались подчиненными папе римскому (апостольской кафедре Святого Петра), а в богослужении и литературе господствовал латинский язык. На Востоке сохранялась традиционная система поместных церквей — независимых друг от друга региональных патриархатов, католикосатов или архиепископий. Те из них, которые признавали семь Вселенских соборов и тяготели к Восточно-Римской (Византийской) империи, составляли семью православных церквей, в которую входили главные кафедры: Константинополь (которому в это время подчинены Русь, Болгария и Сербия), Александрия, Антиохия, Иерусалим, Кипр, Грузия. Ряд восточных церквей, не принявших Халкидонский собор, составляли группу антихалкидонитов, или монофизитов (Армения, копты и эфиопы, западные сирийцы). Наконец, в Иране и Центральной Азии были сильны позиции так называемой церкви Востока, признававшей только два первых Вселенских собора, — это восточные сирийцы, или несториане. Во всех восточных церквях в богослужении и книгах использовались национальные языки.
Иван Эггинк, «Великий князь Владимир выбирает веру», 1822 // Wikipedia Commons
В начале XI века граница между латинским и греческим христианством, тогда еще не делившимся на католиков и православных, но составлявшим единое кафолическое церковное пространство, проходила по государствам Восточной Европы: Польша, Чехия, Венгрия, Хорватия принадлежали к папской структуре; Болгария и территории будущей Сербии контролировались Византией и подчинялись Константинопольскому патриархату в статусе автономной Охридской архиепископии.
Огромная Русь представляла собой всего лишь одну из многих десятков митрополий Константинопольской церкви, что само по себе было уникальным примером, так как все прочие епархии «вселенского патриархата», как пышно со времен империи именовалась константинопольская кафедра, находились на территории Византийской империи. Русские князья при этом имели связи как с Византией, так и с латинской Европой: три дочери Ярослава Мудрого были королевами Франции, Норвегии и Венгрии, его старший сын, Изяслав, был женат на польской принцессе, средний, Святослав, — на некоей Цецилии, видимо немке, а младший, Всеволод, имел жену-гречанку — от нее родился Владимир Мономах. Раскол 1054 года на Руси поначалу никто не воспринимал как реальный разрыв церквей. Во всяком случае, когда Изяслав Ярославич, изгнанный братьями из Киева, оказался в Германии, он в 1075 году отправил своего сына Ярополка в Рим к папе Григорию IV, обещая «передать» Русь кафедре Петра в обмен на содействие в получении военной помощи. И никто на Руси не возмутился этим поступком; в 1077 году Изяслав триумфально вернулся в Киев. В 1091 году представитель русского митрополита получил лично от папы Урбана II в Бари частицу мощей святого Николая Чудотворца, выкраденных итальянскими купцами у византийцев. Праздник перенесения этих мощей «в град Бар» стал одним из важных церковных праздников на Руси, а в Византии это событие никогда не праздновалось.
Сложной была конфессиональная ситуация в Южной Италии. По-видимому, там было многочисленное грекоязычное православное население, но среди местных лангобардов были распространены латинские обычаи. Формальный церковный контроль над этой территорией оспаривали Рим и Константинополь: византийские императоры считались верховными сюзеренами Южной Италии.
В Европе XI век характеризуется резким ростом влияния папского Рима на политические дела. После позорного периода «порнократии» X века, когда папский престол оказался игрушкой в руках итальянских региональных кланов, в ходе усилий клюнийских реформаторов и поддерживавших их германских королей, с 962 года регулярно становившихся по совместительству и римскими императорами, авторитет апостольского престола удалось значительно поднять. Это было достигнуто путем ужесточения дисциплины клира, продуманной кадровой политики и усиления централизации церковного управления. Новый этап реформ, призванных окончательно искоренить главные пороки западного духовенства — коррупцию (симонию) и разврат (николаитство), — будет начат в понтификат Григория VII (1073–1085) и приведет к острому конфликту между императорами и папами. Пока же в первой половине века императоры из Франконской династии выступают в качестве главных покровителей и союзников усиливающегося папства. Более того, они начинают проводить на папский престол своих соплеменников и родичей, тесня доминировавших прежде итальянцев. Так, в 996 году в Риме появился первый папа-немец — двадцатишестилетний Бруно Каринтийский (Григорий V), племянник императора Оттона III. А в 1046 году папой под именем Климента II становится канцлер императора Генриха III. Немцем был и папа Лев IX (родственник Генриха III), при котором разыгралась драма «великой схизмы» 1054 года. Появление немцев на Святом престоле сопровождалось двумя важными последствиями: падением интеллектуального уровня и укоренением в Италии франкских церковных обрядов, прежде всего Символа веры с добавкой «и от Сына» (Filioque).
Сложная ситуация сложилась в Южной Италии и Сицилии. Эти области с IX века были ареной борьбы арабов и византийцев, в которой активно участвовали местные лангобардские династы и франкские правители. В 1042 году здесь появляются авантюристы-наемники из Нормандии, которые вскоре захватывают власть в византийских Апулии и Калабрии и постепенно прибирают к рукам весь юг Апеннинского полуострова. Папы поначалу пытаются бороться с этими полубандитами, прибегая к союзу с Византией, но терпят поражение и в конце концов заключают с ними сделку: придают им легитимность в обмен на военную поддержку. В 1059 году предводитель итальянских нормандцев Роберт Гвискар получает от папы Николая II титул князя Апулии и Калабрии, захваченных у Византии, и будущего герцога Сицилии, которую он обязуется отвоевать у арабов. Вскоре нормандские правители Южной Италии станут главной опорой пап как против Византии, так и против римско-германских императоров.
В Византии после смерти последнего императора из авторитетной Македонской династии, Константина VIII, начался затяжной династический кризис. На первом этапе легитимность новых правителей опиралась на браки с дочерями Константина — Зоей и Феодорой. После кончины последней в 1056 году развернулась острая фаза борьбы за престол между крупнейшими фамилиями гражданской и военной знати — это Комнины, Дуки, Диогены, Вотаниаты, Вриеннии. Победителем из этой драматичной борьбы в 1081 году вышел Алексей I Комнин, женатый на Ирине, представительнице конкурирующего рода Дук. К этому времени империя, разъедаемая внутренним конфликтом, потерпела ряд сокрушительных поражений на всех фронтах, самым страшным из которых был разгром в 1071 году огромной армии Романа IV Диогена при Манцикерте в Армении новыми хозяевами Востока — тюрками-сельджуками. Император попал в плен, но был отпущен, что привело к началу гражданской войны и фактическому распаду властных структур Византии в Малой Азии. Когда к власти пришел Алексей Комнин, от некогда великой империи оставались лишь Константинополь и разрозненные остатки. В Малой Азии безраздельно хозяйничали тюрки, с запада наседали сицилийские нормандцы, а на Балканах бушевали печенеги и половцы. То, что империя вообще выжила, стало крупной заслугой ловкого и удачливого Алексея. В поисках союзников он, в частности, обращался на Запад, и итогом этих обращений стали знаменитые крестовые походы. Любопытная деталь: когда в 1089 году император поручил разобраться в причинах разрыва с Римом, выяснить их не удалось, и папе Урбану было направлено приглашение восстановить церковное общение; ответа на него не последовало.
Константинополь — огромный мегаполис с населением около 100 тысяч человек. Экономика процветает. Территория империи неуклонно растет и к концу правления Константина X Дуки (1067) простирается от Венгрии и Дуная до Сирии и Месопотамии. Как вскоре окажется, это величие было хрупким. Но схизма 1054 года разворачивалась на фоне впечатляющего расцвета Византийской империи. О ее богатствах ходили легенды. Когда Ярослав Мудрый, вмешавшись в политическую борьбу в империи, послал на Константинополь русский флот во главе с Владимиром, своим старшим сыном (1043), русские потребовали у греков баснословную дань в 400 000 номисм — 1,64 тонны золота. Одна только походная казна Романа Диогена содержала, по уверениям восточных авторов, 1 миллион монет (4 тонны золота). А общие доходы империи оцениваются исследователями цифрами в 15–20 миллионов (около 70 тонн золота).
А что же в Западной Европе? Для примера: в Англии все совокупные земельные владения в стране в 1086 году были оценены в 73 000 фунтов (менее 2 тонн в пересчете на золото). Во Франции даже спустя столетие королевские доходы едва превышали 200 000 ливров (1,28 тонны золота). Что уж говорить про более мелкие и бедные страны.
Русь в XI веке выделялась богатством: торговые пути между Европой и Востоком еще функционировали, и княжеская казна была полна. Когда в 1075 году посольство Святослава Ярославича прибыло в Майнц к императору Генриху IV (женатому, кстати, на русской княжне), хронист Ламберт Герсфельдский записал: «Никто не помнил, чтобы такое несметное богатство когда-либо разом привозилось в Германское королевство».
Культурные различия латинского Запада и греческого Востока были впечатляющи. После крушения античного мира в V веке Запад прошел через темные века, которые характеризовались почти полным упадком цивилизации. Правда, к XI веку Европа уже пришла в себя: повсеместно, особенно в торговых городах Италии и Франции, заметен рост богатства и культуры. Бурно растут города, больше похожие, правда, на деревни: средний европейский город населяют около тысячи человек, что не идет ни в какое сравнение с эпохой Античности. Византия тоже не избежала эпохи упадка: особенно тяжело империя перенесла арабские завоевания. С VII века империя живет в режиме перманентной войны, обычно на нескольких фронтах. Государство сильно милитаризовано, у власти стоят в основном военные. Но с IX века начинается довольно бурный «македонский ренессанс»: возрождается образование, наука, искусство. В XI веке Византия — общество с высоким уровнем грамотности, при дворе немало интеллектуалов, даже монахи бравируют знанием тонкостей античной философии, поэзии, риторики.
Различия между церквями Запада и Востока были всегда, но в прежние времена они не заходили далее несущественных особенностей. Более того, в Античности и раннем Средневековье в каждом регионе была своя церковная традиция, свои праздники, песнопения и облачения — чего стоит одна Ирландия. И только обрядовая унификация, протекавшая на Западе вокруг Рима, а на Востоке — вокруг Константинополя, привела к резкой поляризации латинской и греческой традиции. Впервые вопрос ребром поставили болгары: решив принять крещение в середине IX века, они обнаружили, что христиане Востока и Запада имеют очень разные церковные обычаи, и со свойственной варварам простотой потребовали пояснить, какие из них «правильные». Уже тогда Рим и Константинополь были на грани раскола, но дело удалось уладить.
Мастерская Якоба Йорданса, «Четверо отцов римско-католической церкви»
Часть западных христиан, в основном жители Франкской империи, читали главный вероучительный текст — Символ веры — с добавкой, касающейся исхождения Святого Духа. Если в классическом варианте, принятом на II Вселенском соборе, стояло: «И в Духа Святаго, иже Отца исходящаго», то у них было: «И в Духа Святаго, иже Отца и Сына (Filioque) исходящаго». Когда и почему появилось это Filioque, неясно до сих пор. Но если в IX веке его не признавали даже в Риме, то в XI веке оно, очевидно, через пап-германцев проникло в официальный папский церемониал. А это уже серьезно, ведь речь идет о догматическом новшестве, об искажении Символа веры, изменение которого строжайше запрещено.
Другим важным отличием, известным уже в IX веке и ставшим особенно заметным в XI веке, стало безбрачие духовенства. Если на Востоке безбрачие требовалось только от епископов, то на Западе издавна считался неприличным брак любого клирика. В XI веке в ходе борьбы за чистоту рядов духовенства этот вопрос встал на Западе особенно остро: все женатые священники — а таких оказалось немало — были объявлены еретиками-николаитами, и к концу века таковых уже не осталось. Византийцы крайне скептически относились к подобной норме.
Наконец, в XI веке выяснилось еще одно существенное различие в обрядах Востока и Запада: если греки использовали для причастия обычный, заквашенный хлеб, то латиняне употребляли хлеб без закваски — опресноки. Это различие всплыло достаточно случайно: в ходе борьбы с антихалкидонитами-армянами, также причащающимися пресным хлебом, в Константинополе были запрещены литургии с использованием опресноков, в том числе в латинских кварталах, где служили «по-западному». В армянском обычае византийские богословы видели монофизитское умаление человеческой природы Христа в противовес халкидонскому догмату о двух полноценных природах Богочеловека: человеческой и божественной. Теперь нам ясно, что традиция использования опресноков не имеет догматического наполнения и является очень древней, но тогда латиняне попали под одну гребенку с армянами, хотя и не имели к ним никакого отношения.
Были и другие мелкие различия, которые старательно фиксировались греками в так называемых списках латинских вин: бритье бород священниками (греки носили бороды), использование «звериных» имен, сидение и разговоры во время литургии.
Латиняне видели главное преступление греков в том, что они не признают папу римского единственным наместником Бога на земле и главой всей церкви. Все остальные мелочи были лишь следствием такого «неподобающего непослушания».
Разногласия между Римом и Константинополем, как и между другими церквями, бывали нередким явлением уже в древности, но впервые завершились разрывом литургического общения (схизмой) во второй половине V века. Тогда вопрос был улажен с помощью императора. Второй «раунд» разногласий пришелся на VI век, когда в Константинополе появилась ересь монофелитства. Третий период обострений пришелся на эпоху иконоборчества. Во всех этих случаях Рим, отстаивавший традицию, побеждал. В IX веке разгорелся спор вокруг патриарха Фотия, противники которого апеллировали к папе, и «болгарского вопроса» — тогда греки переиграли латинян средствами дипломатии. Фотий вернулся на престол, а болгары остались в сфере влияния Византии.
Но папистские претензии усиливались, особенно после введения в оборот в IX веке так называемого «Константинова дара» — фальсификата, утверждавшего, что император Константин наделил папу Сильвестра властными полномочиями и подчинил ему все церкви империи. Фальсификат был выполнен довольно грубо, но в его подлинности все были убеждены до XV века. Именно на него в XI веке ссылался папа Лев IX, когда требовал покорности от патриарха Михаила Керулария.
Сильвестр получает от Константина знаки папской власти
Следует отметить, что фактический разрыв контактов между Римом и Константинополем произошел задолго до событий 1054 года. Уже в начале XI века в ходе острой борьбы за влияние в Италии Византия перестала признавать римских пап, ставившихся то германскими императорами, то итальянскими магнатами. С 1009 года, когда папой стал Сергий IV, в Константинополе перестали поминать имя папы за литургией. Аналогично поступали и в Риме. Это была еще не схизма, но отношения церквей уже были испорчены.
Конфликт 1054 года любопытен тем, что в то время Рим и Византия были союзниками и выступали единым фронтом против нормандских бандитов в Южной Италии. Посольство Льва IX во главе с кардиналом Гумбертом демонстративно заверило императора Константина IX Мономаха в своем почтении и признало православие как самого государя, так и жителей Константинополя. Но с патриархом Михаилом Керуларием посланцы сразу же вступили в острый конфликт. Михаил был влиятельным и властным аристократом, его побаивался сам император. Когда разгорелся конфликт с латинянами из-за опресноков, он не поспешил пойти навстречу требованиям папы, выражавшимся нередко в наивно-грубой форме. Патриарху и его сторонникам были, очевидно, смешны ссылки папы и его послов на мнимый «Константинов дар», его призывы почитать Рим как «церковь-мать», а особенно — упреки в том, что греки якобы вычеркнули из Символа веры слова «и от Сына». Но и Гумберт со спутниками действовал крайне агрессивно. Он составил письменное обвинение Михаила Керулария в целом ряде ересей, большей частью выдуманных или нелепых, предал патриарха и его сторонников анафеме и подбросил эту записку в алтарь Святой Софии во время литургии. Когда записку нашли и прочитали, никто не мог поверить, что подобный бред написали почтенные прелаты, которые к тому времени успели уплыть домой, и поначалу во всем обвинили переводчика.
Анафема — самый крайний случай церковного наказания. Она обычно следует за низложением, извержением из сана и отлучением. Объявляется соборно после тщательного суда и призывов обвиняемого к покаянию. В 1054 году ничего подобного не было. Текст, подписанный Гумбертом, гласит: «Не вынеся неслыханного унижения и оскорбления святого первого апостольского престола и всемерно стараясь поддержать кафолическую веру, мы, авторитетом святой и нераздельной Троицы и апостольского престола, легацию которого исполняем, и всех православных отцов от семи Соборов, сим подписываемся под анафемой, которую господин наш почтеннейший папа таким же образом объявил на Михаила и его последователей, если не исправятся». Любопытная деталь: описанные события имели место 16 июля 1054 года. А еще 19 апреля того же года папа Лев IX умер, так ничего и не узнав о действиях своих послов.
24 июля Собор под председательством Михаила Керулария, в свою очередь, объявил анафему, но не папе Льву, а тем, кто допустил бесчинство, то есть Гумберту и двум его спутникам.
«Великая схизма» протекала как частный спор и вылилась в осуждение отдельных лиц. Но это была лишь вершина айсберга. По сути, латинский Запад и греческий Восток уже давно шли разными курсами, и разрыв между ними был вопросом времени.
Дальнейшие события показали, что Запад совершенно не заинтересован в «уврачевании» церковного конфликта. Римский папизм окончательно оформился в систему тотального подчинения всех церковных структур Европы папе римскому как викарию Христа, и Византия, равно как и другие патриархаты Востока, ни в какой конфликт с Римом, кстати, вообще не вступавшие, была лишь препятствием на этом пути. Было ясно, что греки никогда не согласятся изменить традиционную форму церковного устройства и признать папу главой всей церкви. Поэтому проще всего было объявить их схизматиками и прекратить контакты.
Крестовые походы, начинавшиеся как военная помощь византийцам, лишь подлили масла в огонь взаимного отчуждения греков и латинян. Интенсивные контакты элит Европы и Византии выявили пропасть в их мировоззрении и системах ценностей. Византийцы видели во «франках» наглых и агрессивных варваров, а западные рыцари не скрывали своего презрения к напыщенным и самолюбивым, но трусливым и коварным грекам.
В остальной Европе конфликт Рима и Константинополя заметили далеко не сразу. В некоторых регионах, например в Скандинавии, о нем не ведали многие века. На Руси также не спешили разрывать отношения с латинянами, и церковным полемистам пришлось немало потрудиться, чтобы внушить русским князьям и их подданным отвращение к «гнусным латинянам».
Больше всего для упрочнения конфликта сделали западные крестоносцы. В 1204 году они сожгли, захватили и разграбили Константинополь, где хозяйничали до 1261 года. А спустя несколько десятилетий попытались двинуть крестовый поход на ослабленную монгольским нашествием Русь, где были встречены Александром Невским. И там и там поведение «рыцарей Христовых» демонстрировало их полное презрение к православной традиции, жестокость, жадность и властолюбие. Даже те правители, которые были не прочь войти в «общеевропейский дом» во главе с папой римским, например Даниил Галицкий, на личном опыте убеждались в том, что пользы от такого союза крайне мало, а вреда — очень много. Запад, раздробленный политически и заботящийся только о собственной выгоде, не в состоянии оказать какую-либо реальную помощь, а все разговоры о союзе и взаимовыгодном сотрудничестве оканчиваются одним: хищнической агрессией и все новыми и новыми требованиями.
В 1274 году в Лионе и в 1439-м во Флоренции византийские императоры по политическим соображениям инициировали заключение церковных уний с Римом. Обе эти попытки оказались провальными. В первом случае сами же латиняне разорвали унию, обвинив Михаила VIII Палеолога в лицемерии и начав очередной крестовый поход, который так и не был осуществлен. Вторая попытка унии привела к деморализации и расколу византийского общества и лишь ускорила гибель империи под ударами османов.
Прошли века. Католичество, образумленное жестоким кризисом Реформации, преодолело множество средневековых недугов и во многих отношениях вернулось к древним традициям I тысячелетия. Православие, в свою очередь, стало глубже понимать причины расхождений с Западом и отказалось от многих расхожих предубеждений. Взаимные анафемы 1054 года были торжественно сняты папой Павлом VI и константинопольским патриархом Афинагором в 1965 году.
Православные и католики давно и плодотворно сотрудничают в разных сферах, прежде всего в деле борьбы за мир и традиционные ценности.
Снята острота с таких традиционно спорных тем, как Filioque и опресноки. Никого уже не смущает наличие или отсутствие бороды, безбрачие или семейность духовенства, формы литургий и обрядов.
Но главный корень расхождений — католическое учение о безусловном примате папы в церкви и его догматической и канонической непогрешимости — остается по сей день главным препятствием для нормализации межцерковных отношений.
