Отрывок из книги религиоведа Дмитрия Узланера об исламской революции в Иране
Совместно с издательством Высшей школы экономики мы публикуем отрывок из книги религиоведа Дмитрия Узланера «От мобилизации к революции», посвященной истории дискуссий о месте религии в современном обществе.
Новый виток споров о секуляризации был во многом спровоцирован наметившимся в 1970-е религиозным подъемом. Во-первых, заявляет о себе религиозный фундаментализм, не только исламский, но и христианский. В Иране в 1979 г. происходит революция, ставящая своей целью переустройство общества на исламских началах; в США в полный голос о себе заявляет движение «новых христианских правых», ополчившееся на светские основы американского государства. Во-вторых, внимание исследователей приковывается к прежде практически игнорируемому феномену «новых религиозных движений», который постепенно становится признанным предметом специализации в рамках научного изучения религии.
Параллельно с этим развивается движение нью-эйдж, которое именно в 1970-е годы начинает восприниматься не просто как набор разрозненных идей об альтернативной «духовности», но как единое, пусть и плохо организованное целое. Кроме того, популярными становятся разговоры о наступлении эпохи постмодерна, одна из черт которой — подозрительное отношение к любым метанарративам, в том числе и к метанарративу прогресса, неотъемлемой частью которого был тезис о секуляризации.
Феномен религиозного — прежде всего исламского — фундаментализма заслуживает пары отдельных строк. Фундаментализм — одна из главных проблемных точек современности. Марк Юргенсмейер даже считает возможным называть нынешнее противостояние светского Запада и фундаменталистских религиозных движений по всему миру новой холодной войной. Иранская революция доказала: политическая духовность — не иллюзия, но мощная сила, способная оказывать реальное влияние на историю.
Термин «фундаментализм» возник в начале XX в. внутри американского протестантизма. Так себя начали именовать евангельские христиане, которые считали необходимым бороться с «модернистской» теологией и распространяющимися в США секуляристскими культурными трендами. В силу христианских корней данного понятия отнюдь не все исследователи считают возможным использовать его в качестве кросс-культурного. Однако мы считаем данный термин вполне подходящим аналитическим инструментом. Фундаменталистскую позицию можно определить как
утверждение религиозного авторитета в качестве абсолютного и всеобъемлющего, не допускающего ни критики, ни умаления его значимости; фундаментализм выражает себя через коллективные притязания на то, чтобы особые вероучительные и этические положения, вытекающие из Писания, получили признание на государственном уровне и были юридически закреплены.
Подъем исламского фундаментализма оказался достаточно неожиданным. После Второй мировой войны «мусульманского мира» в качестве субъекта мировой политики не существовало. В эпоху противостояния двух сверхдержав каждая мусульманская страна имела своего собственного патрона (США или СССР). В лучшем случае некоторым исламским странам удавалось соблюдать нейтралитет, лавируя между интересами противоборствующих сторон. Основные политические силы были представлены либо сторонниками светской либеральной модели, либо сторонниками социализма. Отсылки к религиозному наследию носили в основном ритуальный характер.
К середине XX в. по всему миру действовало лишь несколько радикальных исламских организаций. Наиболее крупной из них была созданная в 1928 г. организация «Братья мусульмане». Она действовала в арабских странах (Египте, Сирии, Йемене, Судане) и ограничивалась исключительно внутренними национальными проблемами. Как утверждал Алексей Малашенко, в то время «никто всерьез не поднимал вопрос об исламском единстве как средстве борьбы за политические цели».
Лишь после Иранской революции стало ясно: исламизм — реальная политическая сила, с которой отныне придется считаться. Идеологом Иранской революции выступил аятолла Хомейни (1902–1989), который возражал не просто против политической и экономической зависимости Ирана, но против западного присутствия — прежде всего культурного — как такового. «Токсикация Западом» — так Хомейни характеризовал состояние современного ему Ирана. Он считал, что только ислам может дать стране необходимую ей свободу. Несмотря на то что в Иране был распространен шиизм, Хомейни в своих посланиях практически не делает различий между ответвлениями ислама, он обращается ко всем мусульманам и провозглашает ислам спасительной альтернативой. «Не Запад, не Восток, но — Ислам» — так звучит один из главных лозунгов Хомейни. В качестве идеального строя Хомейни указывает на исламскую республику, в которой духовенство принимает самое активное участие в политической жизни страны, а законы Корана регулируют общественные устои и экономические процессы.
Конечно, исламисты были не единственной силой, которая принимала участие в Иранской революции. В революции, начавшейся в 1977 г. с жестоко подавленных волнений и закончившейся в 1979 г. утверждением нового режима, помимо исламистов принимали участие и либералы, и левые, и мусульмане менее радикальных течений. Однако к началу 80-х годов победа партии Хомейни стала очевидной. Режим исламской республики, утвердившийся в те годы, существует уже несколько десятилетий.
Значимость Иранской революции для осмысления секуляризации трудно переоценить. Во-первых, она доказала, что религиозный фундаментализм является реальной силой, способной оказывать серьезное и, главное, продолжительное влияние на ход исторических процессов. Во-вторых, оказалось, что полноценная десекуляризация возможна и что модернизация вовсе не обязательно ведет к превращению модернизирующегося общества в свой западный прототип. В-третьих, революция оказала отрезвляющее воздействие на многих западных интеллектуалов, понявших, что религия и, в частности, ислам — не архаичная сила, но мощная революционная идеология. В каком-то смысле можно говорить, что мир после Иранской революции вступил в новую фазу. Этот момент почувствовал Мишель Фуко, с большим интересом отнесшийся к данным событиям. Во время революции он написал:
происходящая на наших глазах агония иранского режима — это последний этап процесса, начавшегося почти шестьдесят лет назад: модернизация исламских стран по европейскому образцу.
Как выясняется, западная модернизация и связанная с ней секуляризация — не единственный возможный путь развития.
Ислам, который является не только религией, но и образом жизни, частью истории и цивилизации, рискует стать для огромного количества людей гигантской пороховой бочкой. Начиная со вчерашнего дня в любом мусульманском государстве можно ждать революции, основанной на вековых традициях.
Значимость и влияние фундаментализма, как это и предполагал Фуко, с тех пор шли по возрастающей. Исследователь фундаментализма Марк Юргенсмейер выделяет четыре стадии эволюции мирового фундаментализма. На первой стадии — 1970-е годы — фундаментализм проявляется в виде одиночных выступлений против светских порядков. В этих выступлениях участвуют индуисты, сикхи, буддисты и, конечно, мусульмане. На первых порах эти выступления рассматриваются светскими учеными как «злополучное прерывание исторического процесса». На второй стадии — 1980-е годы — происходит интернационализация фундаменталистских усилий. Знаковым событием становится афганская война, в которой исламисты из разных стран впервые плечом к плечу сражаются с советскими войсками. Как пишет Юргенсмейер,
Афганистан становится решающим этапом формирования международной исламской политической сети, которой предстоит доминировать в мировой политике на протяжении последующих двух десятилетий.
Третья стадия — 1990-е годы — знаменуется развитием антиамериканских настроений. США становятся символом «града земного», в ненависти к которому едины как исламские, так и христианские фундаменталисты. Наконец на четвертой стадии, началом которой можно считать события 11 сентября 2001 г., противостояние светского и религиозного миропорядка вступает в фазу глобальной войны, которая, с одной стороны, представляется как «война с терроризмом», а с другой — как «джихад», или «священная война». В таком контексте повторять вслед за Уилсоном, что секуляризация — главная религиозная трансформация современности, становится все труднее.
