jam-news.net (17.09.2017)
Я думаю, что если история чему-то нас всех и научила — так это тому, что перемены бывают результатом действий отдельных людей, а вот покорное следование мнению большинства добром не кончается.
Мартин Лютер Кинг с его движением за гражданские права, а десятилетиями ранее суфражистки своим примером доказали правильность этой идеи. И этот опыт наводит на размышления, когда наблюдаешь отношение грузинского общества к Грузинской православной церкви.
Разумеется, вряд ли справедливо сравнивать борьбу против патриархата с теми обстоятельствами, в которых действовали доктор Кинг или Эмили Панкхерст. Прежде всего, потому, что нет никакой организованной группы, которая бы противостояла влиянию Грузинской православной церкви. Церковь по-прежнему пользуется поддержкой ошеломляюще большой части населения (предполагается, что эта цифра доходит до 95 процентов). Ей оппонируют сексуальные меньшинства, правозащитные организации и либерально настроенные граждане – но единого движения нет.
Большинство не замечает вопиющее противоречие в социальном и политическом дискурсе: церковь занимает почти неприкрытую пророссийскую позицию и призывает к примирению с Москвой на том основании, что речь идет о двух православных народах. И эта позиция почти не подвергается критике грузинского общества – которое в массе своей боится и ненавидит своего северного соседа.
В обществе доброжелательно слушают антизападную риторику деятелей церкви, которая направлена против сексуальных меньшинств и в пользу запрета абортов – и не понимают, что, поддерживая церковь, они оказываются в шаге от поддержки политики Владимира Путина.
Но никакие тексты или видео не могут сравниться с личным опытом. Этот опыт мне лично сообщает, что корень противоречивых отношений грузин с церковью – в полном отсутствии здравого смысла.
Несколько лет назад я познакомился с девушкой, которая рассказала мне, что часто обращается за советом к священнику. За какого рода советами? — поинтересовался я, предполагая, что речь идет о духовном наставничестве.
Оказалось, что она спрашивает его мнения по всем вопросам – от выбора работы до того, как строить отношения со своим молодым человеком.
Возможно, тот конкретный священник был высокодуховным человеком с разнообразным опытом, но я все же позволю себе в этом усомниться.
Я спросил, и мне было действительно интересно услышать — какого совета относительно своих профессиональных устремлений она ждет от человека, всю жизнь проведшего в церкви? Разве в библии есть упоминание о том, как Христос руководил карьерой своих учеников? А также — как тот, кто принял обет безбрачия, может давать советы об отношениях с молодым человеком? Причем тут стоит взять в расчет то, что Грузинская православная церковь обращается к молодым женщинам с призывом рожать и рожать как можно больше детей – но только вначале нужно обязательно выйти замуж.
Та девушка отвечала с упорством: он (священник) — мудрый человек, он очень умный. Повторила это несколько раз и ушла.
А несколько недель назад мы с женой отправились на церемонию крещения дочери ее друзей. Родители решили назвать девочку Ноэль.
В любой другой стране это было бы отличное имя, а в Грузии в особенности – потому что наконец для ребенка было выбрано оригинальное имя. Даже после семи лет жизни в Грузии я продолжаю удивляться тому, что здесь все называют своих детей одними и теми же именами, не замечая, что тем самым нивелируют уникальность своих собственных детей.
Священник на том крещении был пожилой человек, с бородой длиной со взлетно-посадочную полосу. Когда ему представили нового кандидата в грузинский клуб любителей Иисуса Христа, он спросил, как решили назвать девочку. Когда выяснилось, что имя не грузинское, обстановка сразу накалилась.
Он сообщил родителям, что имя ему не нравится — и потребовал, чтобы они выбрали другое имя. Родители, как выяснилось, предвидели эти трудности — и сразу предложили имя Тинатин. Они договорились, что дома тем не менее будут звать ребенка настоящим именем.
На этом стороны сошлись и церемония продолжилась.
Я был потрясен и разозлен таким вмешательством в частную жизнь людей и спросил родителей, почему они подчинились и даже не возражали? Они пожали плечами и объяснили, что ожидали такого развития событий, и все равно дома девочку будут звать Ноэль.
Я понял, что им не хотелось устраивать скандал после того, как были приглашены гости, все приехали и потратили столько времени.
Но я все же считаю, что люди должны отстаивать свои принципы. И если даже такие либерально настроенные грузины, как родители Ноэль, этого не сделают — то этого никто не сделает.
Когда священник отказывается крестить ребенка, потому что, по его мнению, было выбрано «неправильное имя» — в этот момент религия превращается в культ.
Многие с полным правом могут назвать меня лицемером, поскольку на моей собственной свадьбе священник проворчал, глядя на мою жену: «Почему все наши красивые девушки выходят замуж за иностранцев?»
Но я в свою защиту скажу, что жена рассказала мне об этих его словах гораздо позже. Но ведь и я бы тогда захотел, чтобы мои друзья и родственники, приехавшие из Франции и Англии, все же получили удовольствие от этой необычной церемонии.
Мы все, кто живет в Грузии, знаем, как в обществе возмущены фактами, подтверждающими, что государственные структуры прослушивают наши телефоны и читают переписку, и протестуют против этого.
Но есть какое-то противоречие в том, что при этом никто в Грузии – даже либерально настроенные люди, и даже я сам – не требуют того же от церкви: чтобы она прекратила вмешиваться в их личную жизнь.
