Как евангельские христиане стали патриотами
Западная христианская культура широко представлена (католиками) на российской почве с самого Крещения Руси, а со времен Ивана Грозного – последователями Реформации и затем укоренившимся среди элиты лютеранством. Однако чисто русским явлением западноевропейское по происхождению христианство стало только в XIX веке и именно в виде протестантизма, поскольку вплоть до 1990-х годов и католики, и лютеране были замкнуты в своих этнических границах (общин немцев, поляков, финнов и т.д.). С тех пор евангельское христианство (то есть фактически все протестантские движения, которые не относятся к Лютеранской церкви) делится на два лагеря: пиетистов и социальных активистов. Пиетисты стремятся создать крепкие общины из верующих, твердо осознающих догматы веры и нормы благочестия, с более или менее строгим строем церковной жизни и организации. Мечта же социальных активистов – изменение социальной-политической жизни вокруг с помощью миссии, евангелизация всей страны, от правительства до православной церкви.
Окончательно два евангельских течения оформились к 1880-м годам. Уже достаточно влиятельный к тому времени Союз баптистов делал акцент на благочестии, вероучительных вопросах, воспитании в вере и крещении только взрослых. Евангельские христиане, или на тот момент скорее просто свободные евангелики без какой-либо конфессии, были представлены дворянским движением, которое собиралось в салонах, помогало бедным, сиротам, издавало журнал для рабочих, то есть, по сути, было предтечей левого протестантизма. О популярности этого движения говорит не только принадлежность к нему знати (барон Модест Корф, граф Василий Пашков и др.), но и то, что оно попало в русскую литературу – о евангелистах с иронией писал Федор Достоевский, с симпатией Николай Лесков, видевший в нем некоторое «донкихотство», соответствующее времени. Политическая история российского евангелизма, по существу, начинается с 1884 года, когда власти приняли решение выдворить из империи всех дворян-проповедников.
Баптисты и евангельские христиане между тем достаточно успешно развивали свою миссию по всей стране, в том числе благодаря ссылкам в Сибирь и на Дальний Восток. Социально активная часть протестантизма в лице лидера евангельских христиан Ивана Проханова налаживала отношения с Государственной думой, вела разговоры о создании собственного политического движения, близкого к кадетам. Собственно, на короткое время после 1917 года своя партия у протестантов была. Именно в первое десятилетие советской власти ярче всего проявилось желание уже многочисленных евангелистов стать неотъемлемой частью нового государства и общества. Проханов, предок современного писателя Александра Проханова (также советского патриота), выразил свою солидарность с большевиками отчетливо: участие в построении коммун, рабочего движения и евангельско-христианских и баптистских колхозов (собственно, рабочих и крестьян и тогда, и весь советский период было много в протестантских общинах).
Одно из устремлений евангельских христиан революционного времени много раз повторяли потом и миссионеры 1990-х годов – это необходимость реформирования православия. Проханов издал даже специальное воззвание о реформации православной церкви, сотрудничал с обновленческой церковью, проповедовал в храме обновленцев, которые также хотели модернизировать православие (упрощение службы, женатый епископат и т.п.) и подчинить его советским интересам. Впоследствии ни сами евангелики, ни обновленцы советскому руководству оказались не нужны.
После перестройки и распада СССР лидеры протестантов почти повсеместно говорили о важности христианизации России вместе с РПЦ при условии ее реформы в сторону большей открытости и проповеди Евангелия, а не старцев, монархизма или даже, чего было много в 1990-е годы, ксенофобии и антисемитизма.
Протестанты иногда создавали гибриды евангельской и православной традиций, старались искать любые возможности для диалога с РПЦ в условиях постоянно сыплющихся оскорблений в адрес «сектантов» со стороны православных активистов.
Парадокс состоит в том, что в постсоветский период протестантов стали считать западным явлением, хотя лютеране (как и католики) постепенно становились русскими, а баптисты, пятидесятники и другие существовали в России уже более 100 лет, а новые церкви появлялись на основе старых. В массмедиа часто писали про американских миссионеров, но намного больше было проповедников украинского происхождения (они остались и сейчас). Другое дело, что в советское время баптисты и пятидесятники, адвентисты были в подполье или в одной признанной властями организации, но их не было в публичном пространстве, и о них забыли. Для РПЦ такой конкурент, в тот момент, когда она проходила сложный процесс десоветизации, был опасен.
По прошествии полутора веков многие мечты протестантов сбылись, но, возможно, не совсем так, как они хотели. Пиетистское движение теперь широко представлено по всей стране сплоченной структурой Союза баптистов. Свое благочестие и внимание к душепопечению баптисты соотносят с православной культурой. Социальный активизм воплощают в жизнь евангельские христиане и пятидесятники (или как их еще называют – харизматы). По объему социальных проектов евангельские церкви России вполне сравнимы с тем, что делает РПЦ. Новым Прохановым и по стилю, и по мировоззрению стал начальствующий епископ пятидесятников Сергей Ряховский, член президентского Совета по взаимодействию с религиозными объединениями и Общественной палаты РФ. Успешная миссия 1990-х годов демаргинализировала протестантов, а Ряховский в нулевые годы решил проблему эффективного встраивания протестантизма в политику по обеспечению государственных интересов России, как ее понимают нынешние власти. Проповедь социальной ответственности и свободы личности делала евангелистов естественными сторонниками демократических партий (многие голосовали за «Яблоко», в Екатеринбурге пастор методистской церкви возглавляла штаб этой партии). Как показало время, это было отражением общих прозападных настроений в обществе, довольно быстро сменившихся разочарованием.
Российские протестанты стали государственниками и были окончательно включены в разряд благонадежных церквей, соответствующих национальным интересам. Это проявилось в ходе общественно-политических дискуссий после начала специальной военной операции (СВО). Епископ Сергей Ряховский, а с ним и ряд пасторов открыто выступили за мир, но за разрешение конфликта с учетом интересов России. Характерно, что сайт Российского объединенного союза христиан веры евангельской, организации, которую возглавляет Ряховский, пестрит новостями о помощи всем нуждающимся, в том числе в зоне боевых действий, на новых территориях и т.д. Союз баптистов или Российская церковь христиан веры евангельской (третий крупный протестантский союз в стране) тему СВО скорее игнорируют, либо высказываются очень дипломатично, как это делает лидер баптистов Петр Мицкевич.
Конечно, в социальных сетях можно найти целый ряд протестантских деятелей, критикующих «путинский режим». Однако евангельское движение оказалось в контексте СВО столь же патриотичным, как и российский ислам, особенно на фоне провала политики лояльности среди отдельных общин, лидеры которых «обиделись» на Россию и уехали за границу (глава «немецкой» Лютеранской церкви архиепископ Дитрих Брауэр, раввин Пинхас Гольдшмидт, подавший в отставку на днях лидер буддистов Калмыкии Тэло Тулку Ринпоче). Более того, самое массовое антивоенное обращение (более 300 священнослужителей) было подписано клириками РПЦ, а не каких-либо «прозападных» конфессий. Включение Ряховского – среди представителей Московского патриархата – в санкционный список президента Украины Владимира Зеленского в минувшем январе стало подтверждением новой роли протестантизма в современной России. Протестантское сообщество нашло свое место в социальной сфере, а власть, в свою очередь, определила ему место в государственной политике – по сути, вместе с православием. В исторической ретроспективе мечты евангеликов прошлого сбылись. С одной стороны, этому помогло давление власти на протестантов – начиная с 2016 года проводится контроль миссионерской деятельности на основе «Закона Яровой», в 2021 году были превентивно, как уже очевидно, зачищены украинские и иные западные связи протестантов (были признаны нежелательными украинские и латвийские церкви харизматов «Новое поколение», ряд пасторов находится под следствием).
С другой стороны, власти создают преференции для российских протестантских союзов, в частности, для их работы в Крыму и на новых территориях, наиболее энергичных миссионеров штрафуют, но миссии это не мешает. К верующим критикам власти в соцсетях проявляется большая лояльность, чем к светским активистам, никого, по крайней мере, из известных критиков власти не штрафовали за фейки и дискредитацию Вооруженных сил РФ, хотя среди православных служителей такие есть. Союз баптистов выступил с пацифистской декларацией после объявления частичной мобилизации, попросив власти не призывать баптистов на военную службу, но на это даже не обратили внимания (единого мнения среди баптистов о службе в армии все равно нет). В значительной степени евангелические лидеры (впрочем, как и православные) идут вслед настроениям народа, яркий пример – это то, как украинские пасторы бросали свои общины в Крыму, так как простые верующие были российскими патриотами, а российские служители их брали под свое попечение. В России и пасторы украинского происхождения не бросили свои церкви, члены которых так же, как и все россияне, смотрят федеральные телеканалы, сочувствуют Донбассу и не могут представить, как можно выступать против своей армии.
В контексте СВО Сергей Ряховский стал символом инкультурации и адаптации российского протестантизма в культуре и государственности России. Ряховский и его семья прошли все этапы истории, как и православные диссиденты, пережили тюремные заключения вместе со всеми, гонения и ссылки в эпоху СССР, трудное возрождение в 1990-х, поиск своего места в обществе и в новой государственной идеологии. Протестанты – такие же защитники консервативных ценностей, как РПЦ и мусульмане. И как для РПЦ естественен был выбор государственнический, так и для большинства евангельских верующих интересы большой России оказались превыше всего. Владимир Путин уже и не стал бы устраивать диспут с пасторами, как Иван Грозный с Рокитой, к примеру, по поводу защиты традиционных ценностей, так как они и так во всем согласны.
Конечно, это сопряжено с ошибками и с тем, что ошибки власти ложатся частично и на церкви. Но любая другая позиция и протестантов, и РПЦ в ее нынешнем виде, с точки зрения их мировоззрения, самоубийственны для России, а значит – для всех россиян. В глазах протестантов «прозападность» означает маргинализацию, как в советское время. И еще большой вопрос, будет ли в России такая перестройка, которая снова вынесет на поверхность «западников», или, возможно, это будут «новые большевики» на фоне разочарования всем и всеми, и как общество будущего воспримет те ценности, которые лидеры проповедуют сегодня. История не повторяется дважды, идет по спирали, а если что-то и повторяется, то часто совсем не так и даже наперекор тому, чего ожидали многие.
