Коммерческой деятельностью церковь начала заниматься с первых лет своего существования, но серьезная коммерция в монастырях и храмах развернулась в Средние века: тут уместно вспомнить тамплиеров, торговлю мощами, продажу индульгенций и многое другое. Сейчас коммерциализация религии особенно заметна, пожалуй, в Китае, где акции двух из четырех священных для китайских буддистов гор продаются на фондовых биржах, а настоятеля Шаолиньского монастыря за бурную финансово-хозяйственную деятельность называют генеральным директором монахов.
Религия в Китае сегодня не просто система взглядов, обусловленная верой в сверхъестественное и включающая свод моральных правил и типов поведения,— это многомиллионный бизнес. Говоря о коммерциализации религии в КНР, чаще всего приводят в пример Шаолиньский монастырь, расположенный на горе Суншань (провинция Хэнань) и известный благодаря множеству фильмов, в основном боевиков, и книг. Настоятель Шаолиньского монастыря, преподобный Ши Юнсинь, занимает немало административных должностей, включая пост заместителя президента Буддийской ассоциации Китая. За без малого два десятилетия руководства всемирно известным монастырем «гендиректор монахов» превратил его в огромную бизнес-империю.
В недалеком прошлом Ши возглавлял региональное отделение Буддийской ассоциации в провинции Хэнань. Экс-председатель КНР Цзян Цзэминь назначил его в ВСНП, китайский парламент. Говорят, он дружил с товарищем Цзяном, который, как пишет гонконгское издание Apple Daily, часто приезжал в Шаолиньский монастырь с ближайшими помощниками замаливать грехи.
Сейчас от Шаолиня осталось одно название — из места духовного созерцания и размышлений он превратился в бизнес-актив со множеством компаний, включая кино- и телестудии, издательство, академию живописи и, естественно, труппу артистов, которая неустанно ездит по свету, популяризируя боевые искусства и бренд монастыря.
Ши часто сдает монастырскую территорию для проведения далеких от буддизма мероприятий. Особое возмущение верующих вызвал конкурс красоты, который прошел в Шаолине в 2009 году: красавицы щеголяли в бикини. В том же году монастырь неудачно попытался разместить свои акции на фондовой бирже (IPO). Из последних планов гендиректора монахов стоит упомянуть идею на треть миллиарда долларов: построить в Австралии гостиницу с буддийским храмом, полем для гольфа и академией боевых искусств.
В Китае четыре священных буддийских горы: Утайшань, провинция Шаньси; Путошань, провинция Чжэцзян; Эмэйшань, провинция Сычуань и Цзюхуашань, провинция Аньхой. Акции двух из них — Эмэйшань и Цзюхуашань — торгуются на биржах. В апреле компания Mount Putuo Tourism Development Co., в управлении которой находится Путошань, тоже объявила о первичном публичном размещении акций. Коммерсанты надеялись, что при всеобщей коммерциализации жизни это событие останется незамеченным, но их надежды не оправдались. Монахи Путошань неожиданно взбунтовались и объявили бизнес-планам войну, а Буддийская ассоциация Китая выступила с заявлением, в котором заклеймила IPO как вульгарную коммерциализацию буддизма.
Нельзя сказать, что монахи не осознают важности коммерческо-хозяйственной деятельности, но в их понимании она сводится к сбору милостыни и пожертвований традиционным способом.
Еще более неожиданным для многих оказалось то, что протестующих поддержали власти. Лет пять назад на возражения монахов и Буддийской ассоциации никто бы не обратил внимания. Однако сейчас власти чутко реагируют на религиозные настроения. Коммерсантам, главным видом деятельности которых, согласно уставу компании, является продажа билетов и доставка туристов на святую гору, торговать акциями горы Путошань запретили.
Понять бизнесменов, которые ищут, куда бы понадежнее вложить деньги, нетрудно — что может быть надежнее старины. Нетрудно понять и местные власти, которые под давлением Пекина одержимы идефикс — любыми способами повышать ВВП во вверенных им округах и провинциях. Так и родилась идея выпускать, а затем размещать на фондовых биржах акции и прочие ценные бумаги под самые популярные храмы и монастыри.
Многие памятники старины, включая религиозные, приносят благодаря туристам большие доходы и нередко превращаются в торгово-развлекательные центры с гостиницами, магазинами, ресторанами, рынками и так далее. Неудивительно, что «менялы» отчаянно стремятся пробраться в храмы Китая. Известны случаи подкупа находчивыми коммерсантами чиновников на местах. К примеру, власти в провинции Юньнань сдали двум бизнесменам в аренду храм за 7,2 млн юаней (около миллиона долларов) в год. Те наняли актеров, которые притворялись монахами и просили туристов жертвовать на храм. Коммерсанты наладили бойкую торговлю благовонными свечами и палочками, причем продавали их по завышенным ценам. Тем, кто возмущался, они угрожали гневом небес.
Праздники приносят буддийским монастырям миллионы долларов в виде пожертвований Фото: NurPhoto / AFP / EASTNEWS
Традиционные китайские религии — конфуцианство, даосизм и буддизм — пользуются сегодня государственной поддержкой. Правда, взамен Пекин ждет от священнослужителей примерного поведения. Коммерциализация религии, которая расцвела в стране пышным цветом в конце прошлого — начале этого веков, с таким поведением совершенно не соотносится.
«Культурная революция» загнала все религии в подполье. В конце 1970-х годов картина начала медленно меняться. Власти стали позволять вновь открывать церкви, храмы и монастыри, но держали их под строжайшим контролем. Религиозным организациям разрешили самим искать источники финансирования — возврат собственности открыл широкие возможности для ведения бизнеса. И сегодня уже никого не удивляет, что китайские церкви и храмы располагаются рядом с супермаркетами или становятся частью огромных торговых центров.
Деловые возможности быстро росли. К концу века религия вернула утраченные в годы «Культурной революции» позиции. Храмы быстро заполнились верующими. Но этим дело не ограничилось: святые места, включая священные горы, превратились в популярные туристические достопримечательности. Например, гору Путошань в прошлом году посетили 8,5 млн человек, на 14% больше, чем в 2016-м. Для сравнения: китайский Диснейленд, расположенный около Шанхая, в том же году посетили немногим более 12 млн туристов. Прибыль Mount Putuo Tourism, кстати государственной компании, составила в прошлом году $126 млн!
Очередным шагом в коммерциализации религии стали IPO. Причем до прихода к власти Си Цзиньпина в 2012 году власти не видели в этом ничего предосудительного. По крайней мере, два предыдущих IPO, в 1995 и 2015 годах, прошли без проблем.
Хотя о религиозных воззрениях товарища Си известно крайне мало, не секрет, что последние 30 лет он явно благоволит буддизму. Очевидно, отношение к религии изменилось, после того как в молодости он отремонтировал и открыл буддийский храм. С тех пор китайский лидер часто ссылается на тот опыт как на пример благотворного сотрудничества властей с религиозными организациями.
Конечно, не одними воспоминаниями о молодости китайского лидера объясняется изменение в отношении государства к религии. Для борьбы с «тлетворным влиянием» Запада Си Цзиньпин начал кампанию за восстановление традиционной китайской культуры, составной частью которой являются религиозные воззрения. Поддерживая буддизм, даосизм и конфуцианство, правительство стремится укрепить притязания компартии и на моральные ценности.
Компании Mount Putuo отказали в IPO на основании принятого осенью прошлого года закона, запрещающего использовать религиозные организации в качестве коммерческих. Разговоры о первичном размещении акций горы Путошань ходили с 2012-го. Putuo собиралась провести IPO на Шанхайской бирже и рассчитывала заработать 615 млн юаней (немногим более $100 млн). Деньги предполагалось потратить на строительство спа около горячих источников, парковок и на прочие проекты по расширению туристического комплекса на святой горе.
Несмотря на громкий скандал с IPO, говорит Кин Чэун, специалист по восточным религиям в Моравском колледже (Пенсильвания), буддизм и бизнес давно живут в мире и согласии. Известно, например, что старейшие ломбарды в Китае открывались при буддийских монастырях. По окончании «Культурной революции» монахи стали сотрудничать с местными властями и бизнесом. Для привлечения туристов они асфальтировали дороги к храмам и открывали магазины, торгующие религиозными предметами.
Местные власти начали брать плату за подъем к священным вершинам. Подъем на Путошань, к примеру, стоит 160 юаней — летом, а 140 юаней — зимой.
Первой священной буддийской горой, акции которой удостоились чести торговаться на бирже, стала Эмэйшань. Ее бумаги появились в 1997 году на Шэньчжэньской фондовой бирже под номером 000888. За два десятилетия компания Emei Shan Tourism Co. Ltd. построила на горе несколько роскошных отелей и прочую инфраструктуру. Прибыль после IPO выросла в 12 раз и достигла в прошлом году 1 млрд юаней.
Акции горы Цзюхуаньшань были размещены на Шанхайской фондовой бирже в 2015 году. Второе религиозное IPO состоялось только с третьей попытки: компания Anhui Jiuhuashan Tourism Development Co. Ltd. дважды, в 2004 и 2009 годах, получала отказы от регулятора рынка ценных бумаг.
Религиозные организации сегодня пользуются всеми современными бизнес-инструментами Фото: LightRocket via Getty Images
Компания Shanxi Wutaishan Culture & Tourism Group, в ведении которой находится гора Утайшань, хочет разместить акции на бирже с 2010 года, но IPO по разным причинам неоднократно откладывалось. В марте прошлого года компания наняла для его подготовки юридические фирмы, бухгалтеров и оценочные агентства, но неудача коллег из Putuo заставила отложить размещение на неопределенный срок.
По мнению Лю Левэня, аналитика рынка религиозного туризма из брокерской компании Shenwan Hongyuan Securities, главная цель религиозных IPO — не деньги, а реклама, привлечение новых туристов. К слову, в 2016 году рынок внутреннего туризма в Китае оценивался почти в 4 трлн юаней, примерно в семь раз больше, чем десятилетием ранее.
Конечно, туристическая приманка срабатывает не всегда. Так, в провинции Шэньси власти залезли в большие долги, чтобы разбить около 1700-летнего храма Фамен живописный ландшафтный парк. Они наняли фальшивых монахов ходить по парку и собирать пожертвования. Туристам такой прием пришелся не по душе.
Предприимчивые власти хотели ко всему прочему разместить акции храма на бирже. Этим планам удалось помешать лишь после многочисленных жалоб монахов в Пекин.
Монахи к коммерциализации относятся, как правило, негативно. Они считают, что храмы и монастыри существуют для того, чтобы там молиться, а не торговать их акциями. Монахи уверены, что превращение святынь в коммерческие предприятия ведет к их прямому разрушению и больно бьет по чувствам верующих. Противники коммерциализации уверены, что деньги руководству монастырей и храмов нужны в первую очередь не для их сохранения и развития, а для личного обогащения. Экономика и коммерция не могут и не должны пересекаться с религией, считают они.
В храме Панлон, провинция Юньнань, монахам так надоели орды туристов, что они в один прекрасный день заперли ворота и прибили на них объявление: «Ввиду того, что власти Цзиньчэна хотят коммерциализировать храм Панлон и таким образом помешать нашему традиционному укладу жизни, мы решили запереть ворота и предаваться медитации в тишине и покое». Примеру панлонских монахов последовали и в других монастырях.
«Религия для религиозной деятельности,— объяснил их позицию бывший буддийский монах Сюэ Юй, который сейчас возглавляет Центр буддийских исследований при Китайском университете Гонконга.— Это не шоу».
Казалось бы, противники коммерциализации все чаще одерживают победы в борьбе с коммерсантами от религии, но успокаиваться рано. Конечно, каждый прецедент очень важен, но еще важнее, как отнесутся к решению финансового регулятора власти на местах и откажутся ли они без борьбы от такого прибыльного проекта. Сила чиновников общеизвестна, и Китай в этом отношении не является исключением. Единственная надежда на жесткость центральных властей и на то, что более важные и серьезные проблемы не отвлекут их внимание от борьбы Будды с Мамоной. Тем более что проблема эта многовековая и всеохватная — в том числе и географически.
Одни из самых жестких слов в Новом Завете адресованы тем, кто пытался коммерциализировать Слово Божье. Достаточно вспомнить историю с изгнанием торгующих из храма или святого Павла, сказавшего: «Умоляю вас, братия, остерегайтесь производящих разделения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились, и уклоняйтесь от них; ибо такие люди служат не Господу нашему Иисусу Христу, а своему чреву, и ласкательством и красноречием обольщают сердца простодушных» (Послание к римлянам, глава 16, стихи 17–18).
Останкам святых и мучеников поклонялись с первых дней христианства. Они верили, что Бог использует их как орудие для сотворения чудес.
Карл Великий, например, велел, чтобы в алтаре каждой франкской церкви имелась реликвия, и обязал клясться не только над Священным Писанием, но и над реликвиями. VII Вселенский собор в 787 году запретил строить церкви без «полагания мощей».
Особо почитались реликвии, связанные с Иисусом Христом и Девой Марией. Спросом пользовались также кости и части тел святых и мучеников. В одной из церквей с гордостью выставляли мозг святого Петра до тех пор, пока кто-то случайно не прикоснулся к реликвии. Оказалось, что это был… кусок пемзы. Главным доказательством того, что реликвии — подделки, было великое множество одних и тех же предметов. Жан Кальвин считал поклонение реликвиям извращенной формой религии. Если все мощи собрать в одном месте, как-то заметил он, то у каждого апостола окажется как минимум четыре тела, а у святых и мучеников — не меньше двух-трех. В другой раз он пошутил, что из обломков креста, на котором был распят Иисус, можно сделать целый корабль.
Средневековые борцы с подделками не знали, что такое ДНК и радиоуглеродный анализ. Тем не менее необходимо было проверять реликвии на подлинность. На соборе в Сарагосе в 592 году решили делать это при помощи огня. В конце Х века архиепископ Трира Эгберт заподозрил, что фрагмент пальцевой кости, якобы принадлежавшей святому Цельсию, фальшивка. В самый разгар мессы он завернул косточку в тряпицу и бросил на раскаленные угли. Согласно легенде, опасения священника не подтвердились. Реликвию признали подлинной, потому что ее не тронул огонь.
В связи с подделками вспоминается средневековая шутка-быль, которую пересказывает в романе «Имя Розы» Умберто Эко. Один из монахов, возвращаясь в родной монастырь после бесплодных поисков священных реликвий, встретился с торговцем, который предложил ему череп Иоанна Крестителя. Монах незадолго до этого видел в одной из французских церквей череп Иоанна и, естественно, выразил недоумение. В ответ он услышал, что во Франции хранится череп святого в… детстве, ему же предлагают череп взрослого Иоанна Крестителя.
Наибольший размах торговля реликвиями приобрела в IX веке в Священной Римской Империи. Значимость мощей определялась способностью творить чудеса. Чем труднее было заполучить ту или иную реликвию, тем дороже она стоила. Особенно ценились реликвии, привезенные из Святой земли, потому что поездки в Палестину в те времена были сопряжены с огромными трудностями и опасностями. С другой стороны, рядом был Рим с многочисленными кладбищами и развалинами, центр христианской религии и пещера Аладдина, полная реликвий на любой вкус. Римляне возмущались расхищением их культурного наследия и требовали от пап запретить торговлю ими.
Наибольший размах торговля священными реликвиями приобрела в Х–XI веках Фото: UIG via Getty Images
В дни религиозных праздников в соборы и церкви стекались толпы паломников. Верующие проходили сотни километров, чтобы взглянуть на реликвии или прикоснуться к ним. Каждый надеялся стать свидетелем чуда. Паломники оказывали огромное влияние на экономику мест, где находились реликвии. Неудивительно, что власти средневековых городов прилагали огромные усилия, чтобы получить мощи и привлечь как можно больше пилигримов.
Американский историк Патрик Джиари описал ухищрения, на которые они шли, чтобы заполучить наиболее известные реликвии, в книге «Furta Sacra: кражи реликвий в Средние века». Дело нередко доходило до крайностей. Жители Умбрии, например, едва не убили святого Ромуальда, чтобы в дальнейшем завладеть его останками.
Поскольку реликвии хранили как зеницу ока, наиболее распространенным способом их приобретения была кража. Если на что-то существует спрос, то, естественно, находятся и люди, обеспечивающие предложение. Кражи реликвий в Средние века были процветающим и организованным бизнесом. Неудивительно, что после смерти Франциска Ассизского в 1226 году друзья были вынуждены организовать круглосуточную охрану его тела, чтобы до него не добрались охотники за реликвиями.
В книге описана история мощей святого Николая, больше известного сейчас как Санта-Клаус: шайка воров выкрала их по заказу городского совета Бари в 1087 году из византийского города Мира (современный турецкий Демре).
В 20-е годы IX века папа Евгений II при политической и финансовой поддержке императора Лотаря I, внука Карла Великого, ослабил ограничения на торговлю реликвиями. Это позволило высокопоставленным церковным иерархам легально покупать бесценные артефакты, как, например, мощи святого Себастьяна в 826 году. Аббатам же, у которых не было столько золота, приходилось обращаться к услугам воров, специализировавшихся на кражах мощей.
Наибольшим авторитетом среди них пользовался римский диакон Деусдона. Он создал в IX веке, как сейчас бы сказали, преступную организацию, занимавшуюся кражами реликвий. В шайку входили его братья Лунис и Теодор и некий Саббатино.
С технической точки зрения кражи реликвий не представляли особого труда. Получив заказ чаще всего от священника или какого-нибудь вельможи, Деусдона с помощниками обыскивал склепы и гробницы вдоль Аппиевой, Соляной или Лабиканской дорог. В целях безопасности мощи хранили в фамильном доме в Беневенто. Самым трудным этапом была доставка заказа, потому что большинство клиентов Деусдоны жили по другую сторону Альп, в Германии и Франции.
Прибыльным бизнесом занимались десятки воров, но шайка Деусдоны была вне конкуренции. Чтобы исключить конфликты, воры поделили территорию. Например, сферой деятельности главного конкурента Деусдоны — Феликса стала Равенна.
Наиболее известной сделкой Деусдоны считается продажа мощей св. Марцеллиуса и Петра некоему Эйнхарду, секретарю императора Людовика I Благочестивого, сына Карла Великого. Деусдона также продал монастырю бенедиктинцев в немецком городе Фульда кости как минимум пяти других святых, включая мощи св. Урбана и Фабиана. Никаких документов и записей о том, что кто-то из членов шайки Деусдоны или он сам был задержан властями, нет. Похоже, воришки занимались доходным бизнесом до глубокой старости и умерли не на виселице, а в своей постели. Расцвет торговли священными реликвиями и мощами пришелся на первую половину XIII века, после разграбления в 1204 году Константинополя крестоносцами.
В ответ на протестантскую Реформацию Тридентский собор (1545–1563) вновь подтвердил культ святых и реликвий. В решении собора подчеркивалось, что гробницы ранних мучеников помогают «слепым и калекам восстановить зрение и здоровье, мертвым воскреснуть к жизни, а также изгоняют демонов из живых людей».
В 2011-м Британский музей провел выставку «Небесные сокровища», главными экспонатами которой были наиболее ценные произведения искусства Ватикана и священные реликвии. Приключения Деусдоны остались в далеком прошлом, но наследие торговли мощами, которая когда-то будоражила всю Европу, по-прежнему живо и пользуется популярностью.
Несмотря на официальный запрет церкви, торговля реликвиями не прекращается и сейчас. Фотограф из Лос-Анджелеса Томас Серафин борется с ней более двух десятилетий.
«Этим людям,— говорит Серафин, имея в виду покупателей и продавцов реликвий,— в один прекрасный день придется отвечать за свои поступки. Когда они предстанут перед Страшным судом, им придется несладко».
Поклонялись мощам и реликвиям и в России. В нашу страну их привозили в основном из Греции в XVI–XVII веках, чтобы спасти от мусульман.
«Гречанину Констянтину за часть Древа Креста Христова — 40 соболей в 30 рублей,— говорится в одном из документов Посольского приказа,— 40 соболей в 20 рублей, гречанину Фоме Лекерову за 4 части Древа Креста Христова — соболями в 160 рублей, за руку святого Меркурия — соболями в 70 рублей, за часть мощей главы Иоанна Предтечи — соболями в 50 рублей, за части мощей апостолов Петра и Матфея по 35 рублей».
А также: 14 — Иоанна Златоуста, 14 — архидиакона Стефана, 9 — святого Луки, 7 — Иоанна Крестителя, 3 — апостола Филиппа, 4 — Марии Магдалины, 5 — Андрея Первозванного.
Не обошлось и без громких скандалов. Так, царь Алексей Михайлович в 1655 году попросил афонских монахов привезти в Москву для поклонения Крест Константинов и голову Иоанна Златоуста. Святыни он, естественно, пообещал вернуть. Причем сделал это официально в грамоте. Разрешение поклониться реликвиям в Москве было оценено в 2 тыс. рублей. Эту большую по тем временам сумму царь заплатил Афонскому монастырю.
Однако крест и мощи, очевидно, так понравились самодержцу, что возвращать их законным владельцам он передумал. Монахи ждали возврата реликвий десять лет, затем отправили за ними в Москву делегацию. Дьяки из Посольского приказа дали ее руководителю, монаху Луке, 1000 рублей, после чего тот перестал докучать им просьбами о возврате креста и черепа. Его заместителя, возмущенного подкупом, отправили на Соловки.
В 1693 году, уже при Петре I, Афонский монастырь вновь потребовал вернуть реликвии, но получил ответ, что царской грамоты с обещанием их возвращения в архиве Посольского приказа нет. В качестве компенсации русское правительство предложило монастырю материальную помощь в размере 500 рублей, которые должны были выплачиваться каждые четыре года. Монахи были вынуждены согласиться, но с таким наглым воровством они не смирились. Монастырь отомстил, заявив, что прислал в Москву голову не Иоанна Златоуста, а святого рангом ниже — архиепископа Кесарии Каппадокийской Андрея Кесарийского, жившего в VI–VII веках. Тем не менее Москва более сорока лет каждые четыре года платила греческим монахам полтысячи рублей.
Еще одним ярким примером коммерциализации христианской церкви стала торговля индульгенциями.
Папы с самого начала нуждались в деньгах. На первых порах главным источником доходов были конфискации имущества еретиков. Когда этих средств хватать перестало, они начали «дружить» с итальянскими ростовщиками и зарабатывать большие деньги на разнице процентных ставок: деньги брались под низкий процент, а кредиты выдавались под высокий, ставка нередко доходила до 30%.
Расходы росли куда быстрее поступлений в папскую казну. Приходилось постоянно искать новые источники доходов. Особенно тяжелым финансовое положение курии стало в эпоху Крестовых походов. После третьего похода Рим начал вводить специальные налоги, но и этих денег, естественно, не хватало. Испробовав все, как казалось в Риме, мирские способы зарабатывания денег, папство решило прибегнуть к «небесным».
Понтифик, утверждалось в учении, разработанном папскими теологами, мог очищать не только от наказания, но и от вины. Дело дошло до того, что, согласно изданной в середине XIV века папой Климентом VI булле, ангелов обязали немедленно забирать освобожденных от грехов преступников из ада в рай. Население ада, учитывая масштабы, которые приняла торговля такими очищениями, резко сократилось: в нем оставались лишь те, кто не вносил «святую лепту» в папскую казну. Бедняки по понятным причинам лишались возможности очиститься от грехов и преступлений. А вот у богатых появились все шансы оказаться в раю: искупление давали отпустительные грамоты, или индульгенции. Теологи придумали теоретическое обоснование: Христос со святыми совершил гораздо больше добрых дел, чем требовалось для спасения их душ. Церковь имеет право распоряжаться избытком добрых дел на пользу верующих. Из этого «Сокровища церкви» («Thesaurus Ecclesiae») папа и извлек право избавления грешников от грехов и преступлений.
Индульгенции очищали не только за уже совершенные преступления, но и за планируемые. Это была самая настоящая торговля преступлениями. На улицах средневековых городов каждый день можно было услышать громкие крики торговцев индульгенциями: «Если кто убьет отца, мать, брата, сестру, жену или вообще родственника, он очистится от греха и преступления, если уплатит 6 гроссов» или «Кто убил свою жену с целью жениться на другой, может получить отпущение, уплатив восемь турских ливров и два дуката».
Католическая церковь подошла к торговле искуплением с присущей ей основательностью. Трудно было найти преступление или грех, который бы не учли изобретательные папские финансисты. Так, кровосмешение стоило в «Таксе святой апостольской канцелярии» 4 турских ливра, содомский грех и скотоложство — 36 и так далее. Естественно, чем дольше действовала индульгенция, тем дороже она стоила. Например, трехлетняя индульгенция обходилась в 20 карлинов, пятилетняя — уже в 40, а шестилетняя — в 50.
Торговлю отпущением грехов поставили на поток. Индульгенции были стандартные, без имени владельца и выпускались в огромных количествах. Имелись, правда, и именные индульгенции, предназначавшиеся для сильных мира сего.
Особенно бойко дела шли при папе Иоанне XXII (1316–1334). Он накопил 18 млн золотых флоринов, по миллиону за каждый год руководства католической церковью, и еще драгоценностей более чем на 7 млн. Деньги предназначались на Крестовый поход, но Иоанн, доживший до 90 лет, так и не успел собрать святое воинство и отправить его отвоевывать Иерусалим.
Конечно, папы не торговали индульгенциями лично: отпустительные грамоты раздавались посредникам, и уже те продавали их всем желающим очиститься. Вот, как, например, действовала эта отлаженная схема при папе Льве Х (1513–1521), которому требовались деньги на продолжение строительства собора Св. Петра в Риме. Распределение индульгенций на севере Германии он поручил архиепископу Майнца Альбрехту Бранденбургскому, которому полагалась за труды половина вырученной суммы. Речь шла о громадных деньгах: достаточно сказать, что индульгенции перевозились «оптом» — в огромных корзинах и сундуках. Альбрехт к тому времени еще не успел расплатиться с банкирским домом Фуггеров, который одолжил ему 24 тыс. дукатов на покупку прибыльного майнцского и магдебургского архиепископства. Естественно, он согласился на предложение папы, потому что боялся потерять архиепископство. Архиепископ поручил торговлю индульгенциями Иоганну Тецелю. Осенью 1517 года этот энергичный и красноречивый доминиканский монах, которому приписывают крылатую фразу: «Как только в ящик для пожертвований со звоном падает монета, из чистилища вылетает душа», пришел в собор Св. Николая в Йютербоге и организовал там бойкую продажу индульгенций. В центре он поставил большой красный крест с терновым венцом и отверстиями от гвоздей, который возил с собой. Вокруг креста установили церковные знамена с папским гербом. Под крестом Тецель поместил окованную железом шкатулку, а рядом с одной стороны кафедру, а с другой — стол для продавцов. Тут же были приготовлены канцелярские принадлежности, необходимые для заполнения отпустительных грамот; сами индульгенции и, конечно, корзины для денег.
Именно Иоганн Тецель, формально естественно, стал главной причиной появления протестантской Реформации. Именно его за жадность и, как бы сейчас сказали, агрессивную маркетинговую кампанию страстно ненавидел августинский монах Мартин Лютер. И 31 октября 1517 года, в канун праздника Всех Святых, Лютер прибил к дверям виттенбергской Замковой церкви «95 тезисов», ставших программным документом борцов с католицизмом.
Конечно, католическая церковь видела злоупотребления, связанные с торговлей индульгенциями, но лишь в 1567 году папа Пий V запретил выдавать отпущения грехов за деньги.
Впрочем, индульгенции существуют и сейчас. Порядок их предоставления регламентируется «Руководством по индульгенциям», которое было принято в 1968 году и дополнено в 1999-м.
