Владимир Ряховский,
адвокат, член Совета по правам человека при Президенте РФ
Роман Лункин,
руководитель Центра по изучению проблем религии и общества Института Европы РАН
Российское общество чрезвычайно динамично развивается в самых разных направлениях, даже несмотря на проводимую государством политику контроля любой общественной активности. Религиозный мир не только не является исключением, но по многим параметрам является самой энергичной частью гражданского общества. Это и сетевые сообщества верующих, и религиозные группы, и движения, существующие сами по себе, без регистрации, и религиозные объединения, которые являются частью сектора некоммерческих организаций (таких уже, по данным Минюста РФ более 30 тысяч). Следуя по своему историческому пути и в соответствии с волнами глобализации, Россия стала страной беспримерного религиозного многообразия, какого не было еще никогда в другие периоды существования нашей страны. С многообразием верований, религий, конфессий бесполезно бороться, но и не обращать внимания на религиозную сферу нельзя. Однако к 2010-м годам представители власти окончательно отказались от проведения религиозной политики. Почему это произошло – объяснить можно и с точки зрения идеологии, и безопасности, но мы попробуем увидеть последствия и контуры новой политики, которая появилась на опустевшем месте.
Контролировать целый мир верующих, в котором ни полиция, ни прокуратура не разбираются, невозможно. Вместе с тем, можно создать видимость такого контроля, а также на всякий случай заставить сами религиозные организации самоограничивать себя из-за страха потерять свое место в общество.
В качестве такого рода акции устрашения был воспринят запрет Свидетелей Иеговы Верховным судом РФ 20 апреля 2017 года. Формально суд ликвидировал все их подразделения, но само иеговистское мировоззрение не было признано экстремистским и не было запрещено. Многие российские граждане, в том числе представители православия и других христианских конфессий, отрицательно относятся к иеговистам. Если бы они спокойно собирались бы и читали Библию в своем переводе по домам без регистрации, то, наверное, даже о самом запрете Управленческого центра скоро бы забыли. Но у подобных решений всегда есть правовые последствия: уже существуют уголовные дела против российских граждан за проведение молитвенных собраний и чтение Библии в иеговистском переводе. Психологическое воздействие подобной советской практики дел против верующих на другие конфессии и движения – депрессивное (аналогичные проблемы возникали у мусульман, а теперь и у некоторых групп протестантов).
Кульминацией регулирования миссионерской деятельности стало принятия Закона Яровой и его широкое применение с 2016 года – несколько сотен дел, около 4 млн рублей штрафов собраны государством с верующих и с религиозных объединений. Основную часть оштрафованных составили протестантские конфессии: баптисты, евангельские христиане, пятидесятники, харизматы, адвентисты. Закон затронул также Общество сознания Кришны, мусульман. Штрафуют тех, кто на виду, у кого есть Дом молитвы или кто собирает группу для молитвы на квартире. Штрафуют за отсутствие вывески с наименованием (или предпочитают не видеть ее на двери), за приглашение на богослужение, за публичное выступление со словом о Боге где бы то ни было.
Практика по Закону Яровой разрушила фундаментальный принцип, заложенный в Конституции РФ: право граждан собираться вместе, исповедовать и распространять свои убеждения беспрепятственно. Теперь любую встречу с молитвой и чтением Писания силовые структуры и суды считают «религиозной группой», которая обязана доложить о себе органам власти и получить документ. Под угрозой право верующих проводить богослужения в частных домах, к чему многие группы верующих (баптисты, пятидесятники, старообрядцы) привыкли еще со страшных советских времен.
Проверки разных силовых и несиловых структур, особенно бесцеремонные в неправославных церквях, подорвали всякое доверие к органам власти, которые воспринимаются верующими как угроза для религиозной жизни. Простые примеры – в десятках случаев дел, возбужденных по «Закону Яровой», после богослужений появлялся неверующий незнакомец, обычно, с видеокамерой, и вдруг заявлял о том, что он подвергся «незаконному миссионерству»; или же в Липецке – пресвитера баптистской церкви оштрафовали за отсутствие вывески на Доме молитвы (информация о церкви была внутри здания), и он выплачивает этот штраф из своей скромной пенсии. Совершенно очевидно, что такого рода политику трудно назвать «регулированием», так как она приводит к прямо противоположному эффекту.
Эпоху социального партнерства государства и религиозных объединений в 2009 году объявил еще президент Дмитрий Медведев. Тогда предложения о сотрудничестве касались традиционных религий. В большей степени диалог власти и, в первую очередь, Русской православной церкви (в меньшей степени – ислама и иудаизма, буддизма) показал свою успешность в сфере религиозного образования в школах и в передаче имущества религиозного назначения, согласно закону 2010 года. На тот момент было сложно ожидать, что на столь высоком уровне в диалог с государством будут включены какие-либо другие конфессии, и Закон о церковном имуществе стал применяться только по отношению к православным.
В результате Католическая церковь России не может получить свои церковные здания в целом ряде регионов страны – в Красноярске, Барнауле, Смоленске, в Москве (хотя решение о передаче комплекса храма свв. Петра и Павла в Милютинском переулке принято, но здания пока не переданы.
Не переданы в собственность десятки Лютеранских храмов, в особенности Евангелическо-Лютеранской церкви России. В Петербурге органы власти в мае 2018 года отказали Евангелическо-Лютеранской церкви Ингрии в передаче здания церкви. У других протестантов своих исторических зданий не так много, но Дома молитвы евангельских христиан или баптистов, которые принадлежали верующим до революции 1917 года или в советское время, власти также не передают.
Старообрядческая церковь также испытывает сложности с передачей и реставрацией зданий, но на представителей «старой веры» власть уже обратила внимание. 31 мая 2017 года президент Владимир Путин посетил в Москве Рогожскую слободу – центр крупнейшего объединения старообрядцев – Русской православной старообрядческой церкви. Впервые глава государства встретился на высоком уровне со старообрядцами у них в гостях, впервые президент поддержал конфессию-конкурента РПЦ. 9 января 2018 года при поддержке властей учрежден Благотворительный Фонд поддержки и содействия старообрядчеству (Древлеправославию) «Правда Русская». Таким образом, государство привлекло представителей бизнеса для того, чтобы они помогли с восстановлением храмов и способствовали возвращению староверов в Россию, к примеру, из Латинской Америки.
По отношению к старообрядцам государство применило опыт созданного в 2000-х годах Фонда поддержки исламской культуры и образования. Эта практика призвана поддержать то, что выгодно власти – традиционный ислам или важный с идеологической точки зрения переезд старообрядцев из других стран в Россию. Однако это лишь ситуативное решение отдельных проблем, а не религиозная политика.
Даже социальная деятельность Русской православной церкви не является приоритетом государственной политики. Безусловно, РПЦ ведет самую масштабную социальную работу, но скромную – в масштабах страны. Об этом свидетельствует доклад председателя Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению епископа Орехово-Зуевского Пантелеимона на заседании Высшего Церковного Совета 11 мая 2018 года «Социальное служение Церкви: общий обзор и статистика». К 2010-м годам Русская Церковь в лице епархий и приходов стала самостоятельно развивать многие социальные проекты, привлекать волонтеров и штатных сотрудников, постоянно работающих в общинах (таких более 8 тысяч чел.). Существует конкурс «Православная инициатива» под эгидой патриарха Кирилла, который при помощи спонсоров выделяет гранты православным активистам в регионах. Но лишь в некоторых регионах власти целенаправленно приветствуют и поддерживают социальные проекты епархий РПЦ (а не только стройки, к примеру).
Социальное служение протестантских церквей не уступает по своей масштабности православному. Общепротестантской статистики нет, но благотворительностью занимается почти каждая евангельская община. Волонтеров протестантские церкви в большинстве регионов страны привлекают даже больше, чем православные. По численности своих общин протестантские конфессии примерно равны количеству мусульманских объединений в России. Православные приходы растут в последние годы в геометрической прогрессии, практически по тысяче в год, но в силу этого сложно определить, насколько все зарегистрированные общины реальны и активны. У протестантов и мусульман – другая проблема, это равное числу зарегистрированных количество общин, действующих без регистрации в силу особого отношения правоохранительных органов к этим направлениям (получается у РПЦ около 16 тысяч объединений, у протестантов и мусульман – примерно по 10 тысяч). Желание верующих прятаться от власти и игнорирование реальной картины религиозности – сложно назвать «обеспечением безопасности».
Бурная социальная деятельность религиозных организаций (православных, протестантов, католиков, мусульман, иудаистов) стала новым явлением. Она показала, что российская религиозность не ограничивается только традиционными религиями, а приходы справляются с социальной работой без помощи государства, просто потому что они становятся христианскими общинами. Церкви уже демократизируют общество своей работой. Власть сделала шаг в сторону конфессий в рамках Закона о поддержке социально ориентированных организаций, но нельзя сказать, что он как-то существенно расширил возможности верующих. Будущие законы о волонтерстве или ребцентрах религиозных организаций вряд ли смогут коренным образом изменить ситуацию. Единственным желанием общественных объединений является стремление уйти от излишней зарегулированности.
В христианских и нехристианских церквях и движениях России выросло новое поколение духовенства и верующих, они превратились в мощную силу гражданского общества. Религия стала одной из сил, ведущих к модернизации молодого российского общества, развиваясь по сути в своем параллельном по отношению к законодательству мире. Конфликт растущего религиозного многообразия с фантомами и фобиями («борьбы с сектами», «традиционных религий», делениях на своих и чужих) привел к тому, что каждая конфессия и каждый регион изобретают по существу свою собственную религиозную политику, свое сочетаний страхов или пристрастий.
Исполнительная власть самоустранилась от проведения какой-либо политики (исключение составляют лишь некоторые регионы). Но легче от этого большинству общин не стало, так как государственно-церковными отношениями теперь занимаются правоохранительные органы. Получается, что отсутствие политики – это тоже политика.
В условиях проведения кампаний массовых проверок и судебных дел в отношении верующих, а также различных интересов религиозных лидеров и структур (у РПЦ, мусульман, протестантов, католиков – часто разные нужды и запросы) площадка для диалога и решения проблем в России отсутствует. Как это ни странно форума, где можно было бы поднять острые проблемы – нет, хотя в этом, в первую очередь, заинтересовано государство, так как в этом залог будущего мира и согласия, а главное – торжества закона. Федеральные и региональные органы власти нуждаются в экспертной оценке правового положения религиозных объединений и их общественной деятельности в самых разных направлениях. Это важная часть стратегии развития страны, ее ведущих институтов гражданского общества.
Для широкой дискуссии необходим Межрелигиозный гражданский форум с широким представительством не только лидеров, но и участников из регионов, под эгидой государства, правоведов и научного сообщества. Пора уважать верующих и разбираться в разных конфессиях и религиях, пора дать свободу всем общинам, живущим в рамках закона, пора помочь всем социально и культурно активным приходам и объединениям, пора увидеть будущее в верующей молодежи разных конфессий и религий. Без этого невозможно процветание страны во всем ее творческом многообразии.
