diletant.media

После победы над Наполеоном тысячи русских солдат не вернулись на родину – они предпочли 25-летней армейской службе вольную и сытую жизнь во Франции и других европейских странах. Это крупномасштабное дезертирство случилось уже в мирное время, однако история России знает случаи массового бегства солдат во время военных действий и даже перехода их на сторону врага.

В начале XIX века в Закавказье было неспокойно. России, покровительствовавшей христианскому населению Грузии и Армении, приходилось постоянно конфликтовать из-за этого с Турцией и Персией. Частые стычки на территории современного Азербайджана порой перерастали в полномасштабные войны.

Непривычные к горам и южному зною русские солдаты терпели лишения. Частенько не хватало продовольствия, недоставало отдыха: солдаты не могли ни на минуту расслабиться, всегда ожидая внезапного нападения. Некоторые отцы-командиры усугубляли солдатские невзгоды. Если одни, как генерал Котляревский, делили вместе со своими подчиненными все тяготы и лишения, то другие, вроде князя Александра Дадиани, превращали представителей нижних чинов практически в своих рабов, заставляя их в свободное от караулов время трудиться на княжеских полях и виноградниках. В войсках свирепствовали неизвестные в России болезни, против которых были бессильны немногочисленные полковые лекари.

Всё это заставляло некоторых воинов подумывать о побеге со службы, конца и края которой не наблюдалось. Выбор направлений для дезертирства был небогат: кругом горы, позади, на пути к родным местам, многочисленные заставы и гарнизоны. Оставалось одно: бежать к врагу. И многие русские выбирали этот маршрут, перебегая на персидскую сторону. Подобные случаи были не единичны. Только в июне 1805 года и только из 17-го егерского полка к персам переметнулись 53 рядовых егеря и мушкетера, четыре унтер-офицера и 30-летний поручик Емельян Лисенко.

Персидское правительство принимало перебежчиков с радостью. Инструкторами в тамошней армии служили англичане, но паши прекрасно понимали, что воевать им предстоит с русскими, и привечали всех, кто был осведомлен о боевых порядках в армии северного соседа. Тон этому задал наследный принц Аббас-мирза: «Русские — соседи и враги наши; рано или поздно война с ними неизбежна, а потому нам (следует) ближе знакомиться с их боевым учением, чем с учением англичан».

Уже в 1806 году в персидской армии сформировалась рота русских инструкторов под командованием Лисенко. Насладиться зрелищем бывших соотечественников смог майор Степанов, адъютант главнокомандующего войсками в Грузии и Дагестане генерала Гудовича: «Посмотрел на Лисенко и наших солдат, в ружье стоявших, до ста человек, в тонких мундирах. Шах-зада [Аббас-мирза] невероятно хорошо их содержит и любуется ими».

Персы действительно очень заботились о русских дезертирах. Рядовые получали огромное, по российским меркам, жалованье — примерно 15 рублей в месяц. В свободное от службы время они могли жить в собственных домах и жениться. Для сватовства к девушке христианского вероисповедания не существовало вообще никаких преград, а вот если русскому хотелось стать мужем мусульманки, приходилось принимать ислам. Срок службы в персидской армии составлял смешные для русских дезертиров 5 лет. Причем и в этот период, и уж тем более после него солдат считался лично свободным человеком.

Слухи о безбедной жизни у персов легко просачивались сквозь границы и линии фронтов. Они способствовали росту дезертирства из русской армии. Персы всячески поддерживали эти слухи и доброжелательно встречали беглецов. «17-го егерского полка бежавший в Персию офицер Лисенко в Нахичеване персов обучает регулярству; почему шах-задэ приказал Хусейн-хану Эриванскому склонять солдат к побегу и доставлять к нему дезертированных», — докладывал генералу Гудовичу генерал-майор Несветаев 4 ноября 1807 года. Английские инструкторы также отмечали, что их «коллегам-дезертирам» «велено муштровать персидские войска, набранные и экипированные на русский манер».

Аббас-мирза лично покровительствовал русским специалистам и многих из них знал по именам. Благодаря приятельским отношениям с наследником некоторые перебежчики сделали в Персии отличную карьеру. Штаб-трубач Нижегородского драгунского полка вахмистр Самсон Макинцев дезертировал в 1802 году. 22-х летний музыкант бежал к персам, прихватив с собой два десятка серебряных мундштуков от полковых горнов. Что именно он наиграл на трубе Аббас-мирзе, неизвестно, но вскоре тот даровал русскому чин наиба (то есть поручика), а через пару лет и явера (то есть майора) Эриванского полка. В русской армии о таких званиях никакой рядовой трубач не мог и мечтать. Через несколько лет при формировании отдельного подразделения из русских дезертиров им командовал уже серхенг (полковник) Самсон-хан.

Макинцев дослужился до генерала персидской армии. Ему довелось командовать русским полком в русско-персидской войне 1826−1828 годов, причем, естественно, сражался он против недавних соотечественников, а затем воевать с афганцами. При штурме Герата в 1838 году он был ранен. В 1849 году Самсон-хан покорил крепость Мешхет, а вскоре скончался. Его похоронили в Сургюле под алтарем построенной Макинцевым православной церкви.

Бежали в Персию не только рядовые и младшие офицеры, но и обладатели солидных чинов. В 1808 году укреплением оборонительных сооружений Эриваньской крепости занимался дезертировавший подполковник Кочнев. При штурме возведенных им укреплений, полегло немало недавних сослуживцев Кочнева. К персам также переметнулись около десятка офицеров польского происхождения.

В 1808 году активизировались боевые действия в ходе русско-персидской кампании. Сразу же возрос поток русских дезертиров. Например, из 17-го егерского/7-го карабинерного полка утекало к неприятелю около 30 человек в год. Из 20-й артиллерийской бригады — до 15 человек в год. В 1809-ом численность дезертиров достигла половины личного состава персидского Эриванского полка. Тогда Аббас-мирза перевел всех русских беглецов в Тавриз, добавил к ним образцовую роту Лисенко и назвал получившуюся боевую единицу батальоном Багадеран, то есть богатырским, или гренадерским батальоном. К 1811 году Багадеран по численности приблизился к полку, но во время неудачной для персов кампании 1812 года понес большие потери. Восполнить их удалось после победы над русскими войсками при Султан-Буде 1 февраля 1812 года. Тогда в руки персов попало большое количество пленных, многие из которых согласились перейти на иранскую службу.

Подписание Гюлистанского мира 12 октября 1813 года не положило конец русским частям в персидской армии. В мирном договоре имелся пункт об обмене пленными, но он был чреват для тех, кто обратил оружие против своей бывшей родины. В 1813 году командующий на Кавказе князь Ртищев заявил: «Со стороны российских офицеров и солдат в Персии находящихся, я могу принять только тех, кои отказались вступить в службу персидского правительства. Бежавших же в Персию или по другим каким постыдным причинам сдавшихся персиянам я ни одного не соглашусь принять. Их ждёт казнь». Эти слова подкреплялись делом. В августе 1812 года батальон Багадеран понес большие потери в битве при крепости Аркиван. Около 400 человек погибли, примерно полсотни попали в русский плен. Все они были повешены или переколоты штыками. Та же участь постигла и 28 багадеранцев, плененных русскими при Асландузе.

В 1819 году секретарь русской миссии в Персии Александр Грибоедов предпринял попытку добиться возвращения дезертиров на родину. Его дипломатия потерпела крах. Аббас-мирза предложил Грибоедову вести переговоры с Самсон-ханом, отчего русский поэт наотрез отказался: «Не только стыдно должно бы быть иметь этого шельму между своими окружающими, но ещё стыднее показывать его благородному русскому офицеру… Хоть будь он вашим генералом, для меня он подлец, каналья, и я не должен его видеть». Грибоедов посулами и обещаниями полного прощения уговорил вернуться 158 багадеранцев. Месяц спустя выяснилось, что Александр Сергеевич своего слова не сдержал. По прибытии в Тифлис 80 возвращенцев были примерно наказаны, судьба остальных неизвестна. Всё это сильно напугало оставшихся в Иране дезертиров. Опасаясь выдачи в Россию, некоторые приняли ислам, правда, как вспоминают очевидцы, входя в мечеть, они по привычке крестились. Однако большинство перебежчиков сохраняли православную веру.

В 1821 году русское правительство оценивало численность бывших подданных, ныне служивших Персии, в две тысячи человек. Батальон Багадеран вырос до полка. В мирное время он состоял из четырех рот, по 4 взвода в каждой. В них служили холостые дезертиры. Все они жили на специально выделенном обширном участке земли, на котором стояли дома двух сотен женатых русских перебежчиков. Семейные дезертиры предоставляли кров холостым соплеменникам, а в военное время составляли пятую роту Багадерана.

Английский лейтенант Джон Александер оставил описание багадеранцев, увиденных им в 1826 году: «Корпус из 300 русских, выстроенных напротив шатра посланника, чтобы приветствовать его. Они одеты в зелёные куртки с красной отделкой; обычные овчинные шапки и широкие белые шаровары, поверх которых надеты черные сапоги. Выглядят они весьма внушительно, их возглавляет майор — выглядящий благородно грузин. Рядовые получают томан в месяц, ежедневную порцию хлеба с мясом и спиртное в небольшом объеме». Тот же Александер восхищался лучшим оркестром в персидской армии, состоявшим из тридцати русских музыкантов.

Надвигалась очередная русско-персидская война и многие солдаты Багадерана вновь стали инструкторами. Английский очевидец описывал персидские соединения, «которые организованы на европейский военный лад русскими дезертирами, 57 человек из числа которых ныне находятся в городе». По свидетельству других европейцев в большинстве персидских частей, расквартированных на севере Ирана, находились инструктора из числа русских дезертиров.

Полк Багадеран принимал активное участие в войне с Россией 1826−1828 годов. Он понес большие потери в битве при Елизаветполе в октябре 1826-го. Тогда им командовал иранец Касум-хан. Позже, командиром полка был вновь назначен русский: Евстафий Скрыплев, бывший унтер-офицер Нашебургского пехотного полка, дезертировавший в 1804 году, и сделавший в Персии карьеру, женившись на дочери Самсон-хана. Благодаря постоянному притоку новых дезертиров и пленных, Багадеран быстро восстановил штатный состав, и считался одним из самых боеспособных подразделений Ирана.

В начале 1830-х годов багадеранцы участвовали в войнах на территории Афганистана, Хорасана и Туркменистана. Их противники были столь поражены воинским умением русских персов, что верили, будто у тех патроны растут прямо из пальцев. Афганцы всегда начинали обыск трупов багадеранцев с осмотра их рук: искали подтверждение этому чуду. К середине 1830-х годов значение Багадерана естественным путем начало ослабевать: войн с Россией больше не было, и поток дезертиров иссяк. Русские ветераны доживали свой век на землях, пожалованных им за боевые заслуги их новой родиной.

В 1837 году император Николай I путешествовал по Кавказу. Там он встретился с соседом, наследным принцем Ирана Насер-эд-дин-мирзой. В ходе этой встречи на высшем уровне была достигнута договоренность о возвращении русских перебежчиков на родину. Николай объявил амнистию для всех дезертиров, чьи руки не были обагрены кровью русских солдат. В декабре 1838 года более тысячи мучимых ностальгией багадеранцев и членов их семей вышли из Тегерана, и двинулись в сторону Тифлиса, куда прибыли через месяц. Вернуться в Россию осмелились 597 солдат, 206 женщин и 281 ребенок. Это составляло примерно треть русской колонии в Иране. Император сдержал слово: возвращенцы не понесли никакого наказания. Мало того, годы, проведенные в Багадеране, им засчитали как выслугу лет в русской армии. Тридцать ветеранов, оттянувших 25-летний срок, уволили вчистую, а остальных зачислили в линейные казаки, или отправили дослуживать в Финляндию и в Архангельск. Персидский полковник Евстафий Скрыплев в России стал казацким сотником, но сумел дослужиться до атамана. Православная церковь милостиво отнеслась к тем, кто на чужбине принял ислам: им назначили специальное покаяние, как вероотступникам поневоле. Жен-мусульманок насильно крестить никто не заставлял. Вчерашние багадеранцы растворились на бескрайних российских просторах.

Спустя более сотни лет, во время Второй Мировой войны в немецкой армии служили около восьмисот тысяч бывших советских граждан. Они составляли армию генерала Власова, разнообразные казачьи подразделения. Десятки тысяч русских «хиви» выполняли вспомогательные работы в частях Вермахта. Историки ищут причины столь массового коллаборационизма в политических и идеологических противоречиях, разделявших граждан СССР. Но, как видно, служба неприятелю, в том числе с оружием в руках, имеет глубокие исторические корни.

 

Источники:

Кибовский А. «Багадеран». «Родина», 2001, № 5

Кибовский А. «Багадеран — Русские дезертиры в персидской армии, 1802−1839». «Цейхгауз», 1996, № 5

Базиленко И. О беглом россиянине С. Я. Макинцеве (Самсон-хане) и его иранской службе (первая половина XIX в.). 2002.

Берже А. Самсон-хан Макинцев и русские беглецы в Персии 1806−1853 гг. «Русская старина», Т. 15, 1876, № 4

Батальон Богатырей — Военная энциклопедия в 18 томах. Под редакцией В. Ф. Новицкого. Т.4, 1911

Шишов А. Схватка за Кавказ. 2007

Дробязко С. И. «Под знамёнами врага: Антисоветские формирования в составе германских вооружённых сил 1941—1945 гг». 2004.

Cronin, Stephanie. «Iranian-Russian Encounters: Empires and Revolutions Since 180». 2013