Как объяснить несовершенство мира
О том, в чем гностики видели причину страданий и почему человек находится в плену своего тела, рассказывает историк Сергей Пахомов.
Примерно две тысячи лет назад в Восточном Средиземноморье складывается учение, в центре которого стоит понятие гнозиса. Гнозис — это особое знание, которое освобождает человека из плена материального мира. Это знание о том, где мы были, чем мы стали, куда стремимся, куда заброшены, что такое рождение и что такое возрождение. Христианство возникло в том числе на основе подобных учений: как и эти учения, оно вырастает из жгучего стремления к чему-то запредельному, к трансцендентному богу, который вырвет человека из окружающего страдания.
Среди ранних христиан было очень много гностиков, но впоследствии, когда христианская церковь окрепла, она яростно боролась с ними. В результате в течение очень долгого времени наука практически не знала гностических текстов, и все сведения о гностиках поступали через церковных авторитетов, например Иринея Лионского или Ипполита Римского. Однако в 1945 году в Египте около деревни Наг-Хаммади была обнаружена библиотека очень древних манускриптов, в которой содержались 52 текста на коптском языке, датируемых приблизительно IV веком. Ученые работают над этими текстами, и они открыли нам много нового о гностицизме.
Пожалуй, у гностиков нет единого учения: это было движение, которое состояло из различных центров и концепций отдельных персоналий, которые не всегда совпадали во мнениях. Тем не менее в идеях гностиков можно выделить общие мотивы, например отрицательную теологию, согласно которой наш мир создан по ошибке. Добрый, благой бог не мог создать мир, в котором есть столько страданий, он не мог обречь человечество на такие невзгоды. Следовательно, мир сотворил или злой бог, или такой, который не ведал, что творил. Из этого мира необходимо выходить через гнозис, который привносит в этот мир спаситель. Фигура мессии имеет очень большое значение в гностицизме, поэтому гностики, конечно же, интересовались христианством: они видели такого спасителя через гнозис в фигуре Христа. Освобождение, спасение приводит гностика к тому, что он возвращается на свою духовную родину, из которой когда-то выпал.
Среди многочисленных гностических теорий, пожалуй, наиболее интересная и наиболее влиятельная — это концепция Валентина, христианско-гностического мыслителя II века нашей эры. Он описывает некоего Первоотца, единого бога, который является предметом всех интересов гностиков, но при этом непознаваем и недосягаем; у него есть некая женская ипостась, в которую он вкладывает семена всех последующих духовных сущностей. Они называются эоны, всего их тридцать, и они образуют то, что он называет Плеромой, то есть духовной полнотой. Эти эоны не видят собственно бога, а только прославляют его, поскольку он недосягаем.
Но самый последний, тридцатый эон — София, мудрость — захотел узнать, что собой представляет Первоотец, высший бог, и она рванулась к нему, но встретилась с пределом, перегородкой, которая персонифицирована в разумной сущности, и была отброшена назад. Те страсти, которые она переживала во время прохождения через другие эоны, вроде страха, сомнения, удивления, тоски и печали, были изъяты из нее и выброшены наружу, за пределы Плерома. Сама София осталась тридцатым эоном и приобрела такой же вид, как все остальные, но сохранились ее страсти, которые были выброшены из полноты и разделились на Софию Ахамот и какие-то бесформенные материальные элементы.
София Ахамот страстно мечтает вернуться в этот духовный, запредельный мир, но путь туда ей закрыт, потому что ее страсти слишком сильные, и тогда из них оформляются первые материальные элементы, а кроме того, из них же София Ахамот творит Демиурга. Однако, когда Демиург появляется на свет, он видит только себя и думает, что он появился сам, что он Господь; он не знает ни Плерому, ни Софию Ахамот, но видит перед собой какой-то материал, из которого начинает лепить наш мир и создает человека. При этом Демиург составляет его тело из первостихий, вдувает в человека душу, а дух незаметно от Демиурга дает человеку София Ахамот, его мать.
В результате человеку свойственна тройственная структура, то есть дух, душа и тело, причем у разных людей доминируют разные начала. В результате люди делятся на три разряда: пневматики — те, у кого развит дух; психики — те, у кого развита душа; и гилики — те, у кого развито материальное начало. Люди, у которых развита именно духовная составляющая, чувствуют, что с этим миром что-то не так, что они порабощены своим телом в темнице этого мира. Для таких людей со временем из Плеромы приходит спаситель, сообщающий этим людям гнозис, то есть спасительное знание, которое должно вырвать их из плена Демиурга, их создателя. По мнению Валентина, рано или поздно все души людей, особенно души пневматиков, должны воссоединиться с полнотой. Когда человек умирает, его тело распадается на элементы, душой он поднимается вверх по многоярусным небесам, оставляя на каждом небе свои страсти, на каждой планете свои пороки, и с чистой душой, которая в то же время является чистым духом, вступает в Плерому. И когда это будет осуществлено в полной мере, тогда и сама София Ахамот вступит в Плерому и там будет предаваться созерцанию высшего абсолюта.
Различные гностические группы вели себя в практическом отношении по-разному. Одни считали, что поскольку мир плох, то с ним можно поступать как угодно. Например, были группы, которые полностью отказывались от продолжения рода и принимали целибат, чтобы не плодить людей, подчиненных темным силам: помимо Демиурга и небесных сфер в мире также существует Космократор — князь мира сего, темный демон, который нас всех держит в плену. Другие же гностики в качестве принципиального протеста против ограничений этого мира предавалась распутству.
К гностическому направлению принадлежит и манихейство, которое во многом вырастает из зороастризма, а также включает в себя что-то от христианства, а что-то от буддизма: в нем злое и доброе начала, свет и тьма резко противопоставлены друг другу. Свет в результате некоторых печальных событий оказался объят тьмой; частично он спасся, но все-таки много светлых частиц остались в темной материи, из которой впоследствии образовался материальный мир. По мнению манихейцев, вся история человечества представляет собой бесконечную борьбу добра и зла, и люди обязательно должны выбрать либо одну сторону, либо другую: уклониться нельзя, и если не следовать светлому началу, то рано или поздно человек окажется на стороне тьмы, на стороне сатаны и не сможет попасть в истинный рай, в состояние света.
Эти идеи оказались очень привлекательны для различных средневековых христианских ересей и сект: богомилов, павликиан, катаров, альбигойцев и прочих, с которыми церковь активно боролась — очень много людей в Европе было уничтожено за принадлежность к таким ересям. Тем не менее их идеи живы и сейчас переживают настоящее возрождение, поскольку указывают на проблемы, с которыми человек сталкивается постоянно.
Помимо гностицизма существует еще такое направление, как герметизм, которое развивалось примерно в ту же эпоху и связано с именем Гермеса Трисмегиста («Гермеса Триждывеличайшего»). Это синкретическое божество, которое сочетает в себе образы Гермеса, греческого бога торговли и загробного мира и проводника душ, и египетского Тота, бога письма, мудрости и счета. Гермесу Трисмегисту приписывается множество различных трактатов, включая Corpus Hermeticum («Герметический корпус»), состоящий из 15–16 текстов о разных теологических вопросах, а также низкий герметизм, то есть всевозможные трактаты по прикладным областям знаний вроде алхимии, астрологии, магии и медицины.
В Европе Гермес, в отличие от гностиков, воспринимался хорошо: христиане видели в герметизме предварение их собственной веры, считая, что Гермес жил задолго до Христа, в эпоху Моисея, и уже тогда был благочестивым жрецом. Поэтому в эпоху Возрождения усилиями разных гуманистов герметизм очень активно распространялся по культурному ландшафту Запада, пока в начале XVII века он все-таки не был вынесен на обочину: его поняли не как древний прообраз христианства, а как языческую веру, которая появилась где-то уже во II–III веке. Поэтому герметизм постепенно уходит в подполье и становится частью общеэзотерического мира, который существует и по сей день.
