Завоевание Китая монголами и превращение этой страны после распада мировой Монгольской державы в часть новой монгольской империи Юань, образовавшейся на руинах Великого Монгольского Улуса, как никогда открыло его другим народам и цивилизациям Евразии. В Китай устремились выходцы из разных стран Азии и Европы, среди которых было немало христиан различных конфессий – несториан, католиков, православных. Христиане в империи Юань, основанной монголами, при правлении династии Чингизидов были представителями разных стран и народов, среди них встречались уйгуры, канглы, онгуты, найманы, киреиты из Центральной Азии, сирийцы и армяне из Западной Азии, асы (аланы) с Кавказа и русские, и даже западноевропейцы – итальянцы, французы, немцы. Они, вместе с представителями других стран и народов: мусульманами – персами, таджиками, арабами, буддистами – тангутами, тибетцами, уйгурами, индийцами, а также тюрками – кыпчаками и карлуками являлись привелегированными сословиями, уступавшими в правах лишь монголам и стоявшими по статусу над коренным населением завоеванного Китая – китайцами, составлявшими подавляющее большинство поданных монгольской империи Юань.
После грандиозных завоеваний Чингиз-хана и его первых наследников в XIII в., в составе населения многих регионов Евразии произошли значительные перемены, связанные с вольным и невольным переселением больших групп людей с Востока на Запад и с Запада на Восток. Христианские общины, скорее всего, появились в Китае уже после завоевания Чингиз-ханом его северной части в первой четверти XIII в. Первыми христианами в Китае в монгольскую эпоху были уйгуры, о чем сообщает сирийский источник XIII в. «История Мар Ябалахи и раббан Саумы». Прибывший в 1278 г. по поручению монгольских владык сначала из Ханбалыка (на месте современного Пекина) в Персию, как тогда назывался Иран, а затем в 1284 г. в Рим, несторианский священник, уйгур (по другим данным онгут) раббан Саума рассказывал римскому папе и его кардиналам: «Узнайте, отцы, что многие наши отцы шли в земли монголов, тюрок и китайцев и проповедовали» [6, с. 79–95]. Данные этого источника интересны тем, что свидетельствуют о наличии уйгурских и других христианских общин – выходцев из Центральной Азии в Китае в монгольскую эпоху. Это обстоятельство важно для понимания роли уйгуров, как одной из самых влиятельных христианских общин Китая XIII-XIV вв., хотя большинство этого народа тогда были буддисты, поскольку известно, что уйгуры добровольно подчинились монголам и были у них в почете. В изложении Мар Ябалахи и раббан Саумы страна тангутов (современный северо-запад Китая), чьи земли входили в состав Юаньской империи, представляется в эпоху монгольского владычества страной многочисленных христианских общин. Но из китайских и тангутских источников ничего неизвестно о существовании христианских общин в Китае накануне нашествия Чингиз-хана.
Хотя за семьсот лет до нашествия Чингиз-хана в Китае при династии Тан, у истоков возникновения которой стояли выходцы из тюркских кочевых народов, существовала, хотя и немногочисленная, христианская несторианская община – плод деятельности сирийских и центральноазиатских миссионеров той эпохи. В Китае несторианство было известно под именем цзинцзяо («Сиятельное учение») или мишиацзяо («Учение мессии»). С 745 по 843 гг., до времени разгрома танскими властями несторианства упоминаются несторианские церкви в «обеих столицах (Чанъани и Лояне) и те, что имеются в областях и округах Поднебесной» [9, с. 1–6; 8, с. 182–183; 10, с. 1–8].
Но к XIII в. только каменные стелы и сохранившиеся христианские надгробия напоминали о прошлом. Вместе с тем известно, что после монгольского завоевания на его территории произошли заметные изменения в составе населения. Вероятно, что именно в этот период и произошел приток в города Тангута и Китая уйгурского и другого христианского населения. Интересно, что уйгуры и другие тюрко-монгольские племена, в точнее их правящая верхушка, приняли христианство несторианского толка еще в начале XII в. от сирийцев, в среде которых и возникло это направление в христианстве, проникавших в глубь Азии по Великому Шелковому пути в качестве миссионеров и купцов. В 1007 г. правители крупного кочевого государства Центральной Азии – улуса киреитов приобщились к несторианству, а затем несторианами стали часть уйгуров и канглы, найманы и онгуты. Данное обстоятельство нашло свое отражение в легенде, популярной в Западной Европе того времени, о христианском государе в глубине Азии – «попе Иоанне», прообразом которого мог быть правитель киреитов Тоорил Ван-хан, побратим и сподвижник, а затем враг Чингиз-хана.
От киреитов и уйгуров христианство проникло затем и в род Чингиз-хана, чьи представители правили Китаем до 1368 г. Известно, что Соргатай-беги, племянница Ван-хана, жена Толуя – сына Чингиз-хана, мать последнего великого хана единой Монгольской державы Мункэ и основателя Юаньской империи Хубилай-хана, была христианкой. Христианином несторианского толка был Чингизид – Мункэ-хан, чей предшественник на троне великого хана – Гуюк собирался принять христианство и благоволил к его православной или греческой ветви, которую олицетворяли русские священники, и поэтому держал вокруг себя много православных «клириков» и позволял им служить «согласно обычаю греков» в часовне перед своей ханской юртой.
Таким образом, русское духовенство с первых лет установления монгольского владычества проникало в среду завоевателей, оспаривая в борьбе «за души» влияние других конфессий. Насколько это удавалось можно судить из сообщения французского посла ко двору Мункэ-хана в 1253 г. фламандца Гильома де Рубрука: «Отсюда знайте за верное, что они (монголы) весьма далеки от веры (т.е. от христианства католического толка) вследствие этого мнения, которое укрепилось среди них благодаря русским (т.е. по причине влияния православия, проповедуемого русскими) количество которых среди них весьма велико» [12, с. 93]. Персидский историк и летописец монгольской эпохи Рашид-ад-Дин подтверждает сказанное европейцами: «Так как в должности атабека (главнокомандующий войсками) при Гуюк-хане состоял Кадак, который был христианином с детства, то это наложило отпечаток на характер [Гуюк-хана]. А после того и Чинкай((Чинкай – киреит Чжэньхай китайских династийных хроник и уйгур у Рашид-ад-Дина, глава правительства у Гуюк-хана.)) оказался пособником тому делу; и по этой причине (Гуюк-хан) всегда допускал учение священников и христиан. Когда молва о том распространилась, то из стран Шама, Рума, Осов (т.е. асов) и Русов, в его столицу направились христианские священники. Благодаря постоянному присутствию Кадака и Чинкая не было недостатка в отречении от веры ислама, и дело христиан во время правления Гуюк-хана взяло верх, и ни у одного мусульманина не было силы поднять против них голос» [13, с. 120–121]. Ханы Гуюк и Мункэ повелевали Северным Китаем и совершали завоевательные походы в южный, где в 1259 г. Мункэ и погиб. Рубрук также оставил сведения о той роли, которую играли при дворе великих монгольских ханов уйгуры-христиане. Он сообщает интересные детали об их ритуалах, как «несториане в тех странах не соединяют рук» для молитвы, молятся, «протянув руки перед грудью» [12, с. 112]. Рубрук подробно останавливается на богослужениях несториан, много уделяет места тому факту, как и с какими церемониями посещали несторианские богослужения Мункэ-хан и его жены. Картина, нарисованная умным и наблюдательным римско-католическим монахом всего виденного при монгольском дворе, не оставляет никакого сомнения в том, что уйгурам-христианам принадлежала заметная роль в удовлетворении духовно-просветительских запросов монгольского повелителя Китая и его окружения. Для самого Рубрука и его спутников несториане-уйгуры в стране, далекой и чуждой Западу, явились тем отрадным оазисом, где среди путевых невзгод и лишений отдыхали душой и телом образованные французские монахи, ибо, несмотря на все отличие католицизма от несторианства, как-никак уйгуры оказались им ближе по духу и воззрениям, чем монголы и бывшие там мусульмане и китайцы, и даже, судя по высказываниям Рубрука, русские.
До нашего времени сохранились найденные археологами на территории современной КНР средневековые, на уйгурском языке, тексты религиозных и светских сочинений уйгуров-несториан. Одна из рукописей сирийским письмом, найденная севернее Турфана, содержит христианский текст, так называемое «благословение свадьбы». Основное содержание этого документа – пожелания в честь свадьбы в форме поэтических сравнений. Известны Дуньхуанская и две подобных рукописи из Турфанских находок, которые содержат тексты, стихи, восхваляющие монгольских императоров династии Юань [18, p. 168–190; 19, S. 277–282].
Юань ши («История [династии] Юань»), китайский источник XIV в. приводит биографии уйгуров-христиан, служивших монголам в Китае: Еличу из города Кочо в Турфанском оазисе, чиновнике при монгольском наместнике Шики-Хутуху в северном Китае во время проведения монголами там переписи в 1235–1236 гг., Сибана (Шибана), учившего уйгурскому письму, на котором функционировал монгольский язык, царевича Каши, внука Чингиз-хана. «Сибань был умным и необыкновенно способным… Служил Шицзу (Хубилай-хану)… На год чжун-тун (т.е. в 1260 г.) стал даругачи (т.е. наместником монголов) в [столичном округе] Чжэндине. Затем стал чжалухуачи (т.е. чжаргучи – ведающим делами императорского двора). Когда Арикбука((Арикбука – брат Хубилая, претендент на трон великого монгольского хана.)) взбунтовался, (Сибань) получил назначение [на должность] в войска, [посланные на подавление бунта]. Когда Хайду((Хайду – Чингизид, предводитель среднеазиатских монголов.)) восстал, Шицзу послал к нему [для переговоров] Сибаня и он много сделал для [Хубилай-хана]. (Сибань) женился на монгольской принцессе [из рода Чингиз-хана]… По приказу государя [Хубилай-хана] получил [ученую степень] чэньчжи. Умер на 89 году жизни (в 1295 г.)» [15, цз. 134. с. 27493(1541)].
Христианами несторианского толка были онгуты, поэты, пишущие по-китайски и знатоки учения Конфуция, высокопоставленные чиновники, служившие в разное время монголам в Китае – Мацзучан, Чаошиянь, Мадэ, Мацзюнь и даругачи (наместник провинции) Аолахань, канглы Бука и Кара (Хала) – видные китайские литераторы и каллиграфы эпохи Юань, причем Кара достиг высшей ученой степени цзиньши, киреит Болхай – главный министр Мункэ-хана [18, с. 36].
Были среди несториан в Китае при Юань и сирийцы. О том, что в конце XIII в. сирийцы приезжали в Китай свидетельствует смерть в 1276 г. на пути из Китая богатого сирийского купца Якуба (Якова) [17, с. 24]. При Хубилай-хане (1260–1294) среди монгольских наместников в Китае – даругачи есть упоминание о Мар-Саркисе, который с 1278 г. в течение трех лет «начальствовал по приказу великого хана, был несторианцем и приказал выстроить две церкви [в Чжэцзяни], с тех пор они и существуют, прежде не было тут ни церквей, ни христиан» [7, с. 156]. В 1330 г. упоминается Мар, судя по имени сириец, наместник в северной юаньской столице Шанду (Кайпине) [1, с. 235]. Во многом благодаря миссионерской деятельности сирийцев и уйгуров, несториане стали самой влиятельной из христианских общин в империи Чингиз-хана, а после ее распада и в Юаньской державе. Рубрук упоминает, что несториане жили в 15 городах Монгольской империи, в том числе и на подвластной монголам территории Китая [12, с. 116]. Итальянский путешественник Марко Поло свидетельствует об их общинах в регионах Янцзы и Юньнани во второй половине XIII в. [7, с. 125].
Но несторианская община не была единственной христианской конфессией в Монгольской державе и в Юаньской империи. С конца первой половины XIII в. можно говорить о культурном влиянии при монгольском дворе западноевропейцев, последователей католичества. Когда после длительного, опасного и утомительного путешествия из Франции через всю Европу и степи Центральной Азии Гильом де Рубрук достиг монгольской столицы Каракорума, он застал там небольшую колонию выходцев из Западной Европы. Его записки – единственный источник об этой небольшой христианской католической общине на службе у великого хана монголов. Здесь Рубрук встретил француженку из города Меца по имени Пакетта, Базиля – сына англичанина и племянника нормандского епископа, парижского ювелира Вильгельма Буше и его жену, дочь уроженца Лотарингии, родившуюся в Венгрии. Все они попали в плен в Белграде во время монгольского нашествия 1241–1242 гг. на Европу. С возвращающимися монгольскими войсками их доставили в далекую Центральную Азию. Из разоренных центров завоеватели угоняли в свои кочевья искусных умельцев, которые принимали участие в строительстве новых городов и создании синкретической культуры державы монголов. Буше был знатоком многих видов ремесла, он и ювелир, и скульптор, и художник, и сведущий в механике инженер. Сначала он обслуживал брата Мункэ-хана Арикбугу, а затем стал главным мастером самого великого хана. Этническая и религиозная пестрота при монгольском дворе вела к разнообразию художественных стилей. Над ложем ханской жены Кота висела серебряная чаша, напомнившая Рубруку французские: по его предположению монголы похитили ее в одной из венгерских церквей. Чашу наполнял пепел с черным камнем сверху – христианский потир использовали в шаманской целебной магии. Мункэ-хан и его приближенные с интересом перелистывали рукописи с миниатюрами парижской школы, которые при всех превратностях путешествия сумел сохранить посол Людовика Святого [4, с. 142–147]. Буше создал гидравлическое сооружение в виде большого серебряного дерева «у корней которого находилось четыре серебряных льва, имевших внутри трубу, причем все они изрыгали белое кобылье молоко. И внутрь дерева проведены были четыре трубы… Из одной из этих труб лилось вино, из другой… очищенное кобылье молоко, из третьей бал, т.е. напиток из меда, из четвертой – рисовое пиво…» [12, с. 126].
Достижения инженеров своей страны Буше перенес в Центральную Азию в среду кочевой аристократии, так восприимчивой к диковинам оседлых цивилизаций. И позднее в Китае при Юань среди деятелей культуры было немало выходцев из Западной Европы, приверженцев римско-католической церкви. Среди них семья Поло, Одорик из Порденоне, Джованни Монтекорвино, Джованни Мариньоли. Самым знаменитым из них был Марко Поло, венецианский купец. Его отец Никколо и дядя Маттео первыми из «латинян» в течение 1264–1265 гг. из Венеции через Константинополь, Крым, низовья Волги, степи Центральной Азии добрались до Ханбалыка, куда к этому времени была перенесена из Каракорума монгольская столица, где вошли в доверие к Хубилай-хану и в 1269 г. вернулись в Италию с его письмом к римскому папе. В 1271–1274 гг. они вернулись в Китай и доставили верительные грамоты и письмо папы Григория X (1271–1276), новую партию товаров. На первой же аудиенции Никколо представил Хубилай-хану своего сына Марко. Монгольский владыка радушно встретил старых знакомых и их молодого компаньона, тем более, что братья Поло выполнили его давнишнюю просьбу и привезли с собой «святое масло» из лампады, горевшей у мощей Иисуса Христа в Иерусалиме. 17 лет пребывало семейство Поло в Китае, достигнув высот власти под покровительством Хубилай-хана [7, с. 42–48].
В ближайшем окружении Хубилая находился выходец из итальянского города Пизы Изол, пользовавшийся «большим влиянием в Персии и Китае», где он долгое время служил монголам. Есть мнение, что Изол был уроженцем Константинополя, столицы Византии. В Юань ши упоминается юаньский вельможа Айсе, чья родина Фулинь (Константинополь), отождествляемый с Изолом. Айсе начал служить монголам при Гуюк-хане, пользовался большим уважением за свою честность и не боялся в глаза упрекать монгольских государей. В 1276 г. он был послом Юаньской империи в империи монголов Хулагуидов в Иране, откуда во главе первого посольства ильхана Аргуна, повелителя Ирана, в 1285 г. направился в Рим. По возвращении в Китай был пожалован титулом «фулиньского вана» и назначен членом правления Чунфусы, ведомства, которому подлежали дела местных христиан. Об Изоле рассказывают католические миссионеры как о человеке, которому писал римский папа Николай IV. Изол был ревностным проповедником католицизма и покровителем его миссионеров. У него было несколько сыновей, носивших христианские имена – Елия (Илья), Лугэ (Лука), Аньдунь (Антоний) [1, с. 233–235]. Как о вельможе, переводчике и знатоке языков об Изоле есть упоминание Рашид-ад-Дина под именем Иса. Он был вдохновителем репрессий против мусульман в Китае [1, с. 382].
В Китае в это время находились и другие представители римско-католического мира. Марко Поло сообщает, что в Ханбалыке три гостиницы соответственно принадлежали ломбардцам, немцам и французам. О том, как относились монгольские правители Китая к учености западноевропейцев и к их религии – католичеству, свидетельствует просьба Хубилай-хана к папе римскому прислать сто ученых, сведущих в христианском богословии, а также в «семи науках» – художественном слове, логике, пении, математике, астрономии, музыке и географии. Из западноевропейцев, находившихся при юаньском дворе в конце XIII – течение XIV вв. заметный след в истории познания Китая оставили видные деятели римской католической церкви Джованни Монтекорвино, Одорик из Порденоне и Джованни Мариньоли. Путешествие в Китай уроженца Южной Италии, проповедника католицизма в Иране и Армении, «весьма сведущего знатока людей и обстоятельств» Монтекорвино приходится на 1294–1295 гг. Богатый жизненный опыт, меткий глаз и дар объективного восприятия действительности, знание языков и образованность помогли Монтекорвино в целом благополучно прожить в юаньском Китае около 40 лет. Главное значение имело, разумеется, его высокое положение при юаньском дворе. Начав жизнь в Китае в качестве полномочного посла папы Николая IV, посла «франков», как его воспринимали при дворе монгольского императора Тимур-хана, преемника хана Хубилая, что влекло за собой определенные привелегии: щедрое жалование, охрану, свободное передвижение по государственной системе конно-почтовых станций – ямов и т.д., Монтекорвино в 1307 г. буллой папы Клемента V был возведен в сан « архиепископа Ханбалыка и патриарха всего Востока» с юрисдикцией над всей территорией Юаньской империи и Улуса Чагатаидов – монгольского государства в Средней Азии, т.е. от Каспийского моря до восточных границ Китая. Одновременно он занимал пост главы всех членов католического ордена святого Франциска в пределах Китая и Центральной Азии. В 1318 г. в подчинении Монтекорвино оказались также все католические миссионеры, проповедовавшие на Ближнем Востоке и в Улусе Джучи или Золотой Орде – монгольской империи, включавшей в свой состав Русь, Кавказ, Крым, Хорезм, Западную Сибирь и степные пространства от Иртыша до Днестра и Дуная. При Монтекорвино Ханбалык стал чуть ли не местом паломничества западноевропейцев, и не только католических миссионеров.
В 1303 или 1304 г. туда прибыл немецкий монах, францисканец Арнольд из Кельна. Незадолго до его приезда в городе объявился и занялся врачеванием и рыночными спекуляциями некий ломбардский лекарь. Крупное состояние нажил в Китае спутник Монтекорвино, купец, вероятно итальянец, Пьетро де Лукалонго. О том, что в Китае в это время существовала католическая община свидетельствует католический монастырь в Янчжоу, построенный при Юань, и христианская реликвия, датируемая 1342 г., найденная китайскими археологами в 1951 г. Это «камень Катерины», стела с надписью дочери купца из Венеции Доминика Вильони. В 1313 г. в юаньскую столицу после шести лет странствий добрались трое из семи епископов, назначенных папой Клементом V в помощь ханбалыкскому первосвященнику, Джорджо Альбуини, Перегрин из Гастелло и Андрэ из Перуджи. Все они были отправлены в Цюаньчжоу, большой город на южном побережье Китая и один за другим, вплоть до кончины, возглавляли учрежденный здесь католический епископат.
Монтекорвино и его помощники поддерживали более или менее регулярную связь с папским престолом в Авиньоне и католическими епархиями в империи Хулагуидов в Иране. Известны два письма архиепископа из Ханбалыка от 8 января 1305 г. и от 13 февраля 1306 г. и два письма из Цюаньчжоу: одно – Перегрина из Гастелло 1313–1314 гг., другое Андрэ из Перуджи 1326 г. В этих письмах содержится ценная информация о деятельности католических миссионеров в Юаньской империи, их взаимоотношениях с юаньским двором, о веротерпимости монголов. Например, Монтекорвино следующим образом описывает свое пребывание в Китае: «… и, следуя дальше, прибыл я в Китай, царство императора татар (монголов), которого называют великим ханом. Вручил я императору письмо владыки папы и призвал его принять католическую веру господа нашего Иисуса Христа, но он, однако, погряз в идолопоклонстве, впрочем, немало милостей он оказал христианам и я пребываю у него двенадцатый год». Есть в письмах сведения о богатстве и могуществе монгольских правителей Китая, о ямах, о торговле западноевропейских, в основном итальянских купцов, принявшей значительные масштабы, путях связавших Западную Европу с Китаем в первые десятилетия XIV в., о роли буддистов при юаньском дворе [9, с. 51–52)]. Последнее обстоятельство значимо тем, что буддисты пользовались большим влиянием на монгольскую верхушку, чем христиане.
Например, хан Мункэ, принявший христианство, затем перешел в буддизм. Существует легенда, что Хубилай-хан отдавал предпочтение буддизму ламаистского толка перед христианством, так как тибетские ламы сумели заставить чашу с вином саму подняться к его губам, чего не смогли сделать христианские миссионеры. Тогонтимур, последний монгольский правитель Китая, о котором, видимо, и пишет Монтекорвино, также увлекался заклинаниями тибетских буддистов, о чем сообщает Юань ши [15, цз. 205]. Поэтому понятны разочарования Монтекорвино по поводу неудачи католической церкви обратить великих монгольских ханов в свою веру. Монтекорвино первым перевел на монгольский язык, которым он владел наряду с тюркскими, персидским и армянским, Новый Завет, перевел псалмы на тюркский язык, построил в юаньской столице три католических церкви и одну, «изумительно красивую церковь святой Троицы» за Великой китайской стеной, во Внутренней Монголии, в землях онгутов, хан которых Горгис или Георгий, зять великого хана и несторианин под влиянием Монтекорвино перешел в католичество.
О католических храмах в этом регионе в монгольскую эпоху свидетельствуют и раскопки китайских археологов. В 1999 г. они объявили об уникальном открытии во Внутренней Монголии на севере КНР, где были обнаружены руины католического храма, построенного около 600 лет назад. Развалины, представляющие собой остатки здания пятиметровой высоты площадью 100 кв. метров, окруженного с внешней стороны двумя помостами или кафедрами, были обнаружены более 70 лет назад, однако никто не предполагал их христианское происхождение. На эту мысль археологов натолкнула найденная недавно 16-сантиметровая статуэтка, изображающая льва, выполненная в стиле раннего итальянского Возрождения. Католическая церковь, построенная в XIV в., располагалась неподалеку от Великого Шелкового пути. До сих пор археологи находят остатки католических соборов в Пекине, Янчжоу и Ханчжоу, надгробия с крестами и изображениями ангелов. Возможно, это последствия миссионерской деятельности Монтекорвино, который за 40 лет пребывания в Китае и Центральной Азии, где он в основном жил в Ханбалыке, обратил в католичество 10 тысяч человек. Среди них Монтекорвино крестил сына Горгиса Иоанна. По оценке самого Монтекорвино, «если бы не несториане, то он бы крестил более 30 тысяч людей» еще. Особым успехом пользовались проповеди Монтекорвино среди представителей православной и грегорианской христианских конфессий – асов и поселений армян в Китае, среди них он заслужил широкое признание «как человек почтенный, умелый и святой жизни» [20, с. 160–174].
Одорик из Порденоне 14 лет, с 1316 по 1330 гг. путешествовал по странам Востока, главным образом по Индии и Индонезии. В 1324 г. он морем достиг Китая и в первый год пребывания в этой стране побывал в городах Фучжоу, Ханчжоу, Цюаньчжоу, Нанкине, Янчжоу, а затем три года прожил в Ханбалыке под покровительством «патриарха Востока» Монтекорвино. Он был единственным в средние века европейцем, посетившем Тибет, также входившим в состав Юаньской империи, и его столицу Лхасу, религиозный центр и место паломничества буддистов ламаистского толка, которые столь успешно оспаривали влияние христиан на монгольских владык Китая. При посещении Янчжоу, Одорик обнаружил там одну католическую и три несторианские церкви. Из датированного 1317 г. документа, включенного в собрание уложений династии Юань, следует, что католическая церковь в Янчжоу была основана богатым купцом по имени Аолахань (Авраам) [20, с. 191–201].
Главой последнего и самого многочисленного посольства Ватикана к юаньскому двору был Джованни Мариньоли. 50 человек отправил папа Бенедикт XII в составе этого посольства в 1338 г. Из них 32 францисканских монаха через Крым, Поволжье и степи Центральной Азии во главе с Мариньоли в 1342 г. дошли до Ханбалыка и были торжественно приняты императором Тогонтимуром. Около четырех лет провел Мариньоли при дворе Тогонтимура, который содержал папского посла и его свиту «с великим почетом». За время своего пребывания в империи монголов в Китае Мариньоли провел «много знаменитых диспутов с иудеями и другими сектами», которые были там в это время. Он был последним европейцем после Марко Поло, Андрэ из Перуджи и Джованни Монтекорвино, упоминавшим о присутствии иудеев в Китае в эпоху монгольского владычества. Иудеи, жившие тогда в Китае, подобно мусульманам и христианам несторианского толка, смотрели на христиан-католиков, которых представлял в Юаньской империи Мариньоли, как на идолопоклонников. «Они ненавидели статуи, вырезанные [на чем-либо] изображения лиц и скульптуры, вызывающие страх жизни – такие, которые есть в наших [католических] церквах», – свидетельствует Мариньоли. В 1353 г. Мариньоли, пропутешествовав после Китая около восьми лет по Юго-Восточной Азии, вернулся в Авиньон с письмом Тогонтимура, щедрыми подарками и докладом, но уже к другому римскому папе Иннокентию VI.
Путешествия Д. Монтекорвино, Одорика из Порденоне, Д. Мариньоли представляют собой последнюю страницу в истории открытия китайского и центральноазиатского мира Западной Европой в монгольскую эпоху, а их эпистолярное наследие, в частности «Восточных земель описания» Одорика из Порденоне и «Хроника флорентийца Джованни Мариньоли, епископа Базиньянского» – незаменимый источник о взаимоотношениях Западной Европы с Юаньской империей, монголах в Китае, и о деятельности анклавов римско-католической церкви в юаньском Китае [20, с. 191–201]. Их труды, к которым также относятся записки Марко Поло, Гильома де Рубрука и его предшественника Плано Карпини, итальянского монаха и посла папы к монголам, затем на протяжении нескольких столетий были для западноевропейцев единственными источниками сведений о странах Центральной Азии и Китае.
Заметной христианской общиной в Китае при монголах были армяне, занимавшиеся торговлей и ремеслами. До эпохи Юань среди знатных особ при дворе великих монгольских ханов в Каракоруме упоминаются принц Сембат, брат покоренного монголами царя Армении Хетума I, а затем и сам армянский царь с посольством из религиозных деятелей армяно-грегорианской церкви в составе епископа Тэр-Степаноса, вардапета Мхитара, священников Барсега, посла при Бату-хане в Улусе Джучи, и Тороса, придворного иерея Карапета. Это посольство находилось в монгольской столице 50 дней и было пожаловано великоханской грамотой, освобождавшей армянскую церковь от податей, а принц Сембат женился на знатной монголке. Хетум I получил «великий ярлык», т.е. право оставаться царем в своей стране от самого Мункэ-хана, как и раньше от Гуюк-хана [2, с. 212].
В Китай армяне, скорее всего, попали или как купцы по Великому Шелковому пути, преследуя коммерческий интерес, или как ремесленники были уведены монгольскими воинами во время военных походов. Вместе с асами армяне были наиболее восприимчивы к проповедям католических миссионеров, хотя исповедовали грегорианский толк христианства. Известно о существовании армянской общины в Ханбалыке, чьи духовные потребности обслуживал папский епископ Монтекорвино последние годы своей жизни и для которой он построил церковь. В Цюаньчжоу католическая церковь и монастырь были построены и содержались на средства богатой армянки. Причем церковь после своей смерти она завещала католическому ордену святого Франциска. Об этом поведал армянин Андреас Перусаци, который побывал в Китае в составе католической миссии, посланной папой Климентом V в составе семи епископов. Из них лишь трое, в том числе и А.Перусаци, достигли Китая [14, с. 134–136]. Создается впечатление, что армяне в юаньском Китае активно переходили в католичество.
Сравнительно многочисленна была в Китае того времени и православная конфессия, к числу приверженцев которой относились асы (предки современных народов Северного Кавказа – осетинов, вайнахов, адыгов) и русские. Выше уже упоминалось о влиянии русских «клириков» в Каракоруме на великого хана Гуюка. К этому можно добавить, что при монгольском дворе годами жили русские князья Ярослав, отец Александра Невского, Михаил Всеволодович черниговский, Андрей Мстиславович, отравленные и казненные по прихоти монгольских владык и их окружения. Есть данные об именах свиты русских князей, их воинов и слуг – Святополке, Михаиле, Якове, Алоге (Олеге). С 1242 по 1252 гг. жил в Каракоруме рязанский князь Олег Ингваревич. Среди близкого окружения Мункэ-хана находился ростовский князь Глеб Василькович. В 1257 г. он женился на знатной монголке [11, с. 6–16]. Среди русских в монгольской столице были и искусные ремесленники, например Козьма, золотых дел мастер, изготовивший для Гуюк-хана печать и дивной красоты трон из слоновой кости, и муж упомянутой выше француженки Пакетты, который умел строить дома.
После распада Монгольской державы и фактически переноса ее столицы из Каракорума в Ханбалык, можно наблюдать наличие православной общины и в Китае. Русские, жившие в Китае в эпоху Юань, были в основном воинами императорской гвардии. В 1330 г. по распоряжению юаньского правительства русских воинов собрали вместе и сформировали из них гвардейскую часть. Сколько в ней было воинов сказать трудно, в китайских и иных источниках на это нет указаний. Хотя некоторые исследователи предполагают даже наличие 10-тысячного контингента гвардии, сформированного из русских. Сотня русских гвардейцев была дислоцирована около Ханбалыка, где им были пожалованы монгольским императором земли во владение.
Из асов в 1272 г. были сформированы части императорской гвардии численностью три тысячи воинов. Кроме того, еще 700 асам доверили охрану Хубилай-хана во время поездок и караульную службу в императорском запретном городе и дворцах. В 1286 г. из асов была сформирована «тьма», 10-тысячный контингент императорской гвардии монгольских правителей Китая, а если учесть предполагаемых членов их семей, число исповедующих православие только из асов в это время в Китае может насчитывать несколько десятков тысяч человек. Юань ши приводит с десяток биографий высокопоставленных асов на монгольской службе в Китае. Почти все они – военачальники императорской гвардии. Многие из асов носили христианские имена: Коуэрци (Георгий) и его сын Дэмидир (Дмитрий), Фудэ или Пудэ (Петр?), Елия (Илья), Нигэла (Николай), Шилемынь (Ширамун, Соломон). Роль асов была весьма значима в системе монгольского владычества в Китае, несмотря на их немногочисленность [15, цз. 132, с. 27475(1523); цз. 99, с. 27188(1236); цз. 135, с. (1560)27512; цз. 123, с. (14442)27394].
Они приняли активное участие в разгроме китайской империи Сун Хубилай-ханом, следуя в авангарде его войск, и понесли большие потери. В 1335 г. они обеспечили восхождение на трон Тогонтимура, подавив заговор кыпчакских (тюркских) частей императорской гвардии. О возрастающей роли асов при юаньском дворе свидетельствуют события, связанные с посольством, направленным Тогонтимуром в Западную Европу. В 1336 г. было отправлено представительное юаньское посольство к римскому папе в Авиньон, куда оно прибыло в мае 1338 г. Интересно, что среди главных официальных лиц этой миссии не было монголов, представителей господствующей этнической группы в империи Юань. Ее возглавляли христиане – ас Тохай (Тогай), западноевропейцы на монгольской службе Андрэ Франк и Вильям Нассио. Посольство передало папе Бенедикту XII два письма – от Тогонтимура и от знатных асов-христиан, служивших монголам в Китае.
Письмо знатных асов представляет значительный интерес для характеристики религиозной ситуации как среди самих асов, так и в целом в империи Юань. Асы, исповедовавшие в основном православие, находились в напряженных отношениях с несторианами, представлявших самую многочисленную из христианских конфессий юаньского Китая, а поскольку были отрезаны от страны своего происхождения, приветствовали католических миссионеров. Вероятно, среди упомянутых 10 тысяч человек, обращенных Монтекорвино в католичество, были и асы. Асы стремились к установлению контактов с главою западного христианского мира и просили папу прислать к ним в Китай духовного наставника, так как к этому времени Монтекорвино уже умер. Они советовали папе установить более тесные связи с Юаньской империей. Первым из подписавших письмо асов римскому папе стоит имя самого влиятельного аса при юаньском дворе того времени – Фодима, возглавлявшего военное ведомство.
Тогонтимур писал папе римскому, что поручил передать свое послание асам, «своим слугам и сыновьям Христа». Он просил папу в своем письме прислать коней и другие редкие вещи с Запада, а также упоминать его в своих молитвах и прислать свое благословение [3, с. 153–154]. Хотя Тогонтимур и был приверженцем буддизма тибетского толка – ламаизма, он, как и его предки, верил в силу молитв и заклинаний всех религий. Его веротерпимость, как и возведенная в ранг государственной политики веротерпимость его предшественников, подтверждается указами императора монголов в отношении всех религий в империи Юань. Один из его указов гласит: «Силою Вечного Неба, помощью великой благодати и покровительства (наших предков) указ императора. Указ, адресованный командирам армии, солдатам армии, чиновникам даруга, управляющим городами, официальным посланцам, уезжающим и приезжающим: В указах императоров Чингиза, Угэдэя, Сэчэна (Хубилая), Улджайту (Тимура), Гюлюка (Хайсана), Буянту (Аюрбарвада), Гэгэна (Шидебала) было сказано: „На буддийских, несторианских (христианских?), даосских и мусульманских духовных лиц пусть не налагаются никакие повинности… В их храмах пусть не останавливаются официальные посланцы. Путь у них не берут почтовых лошадей и продовольствия. Пусть (они) не выплачивают торгового налога и поземельного налога. Пусть никто не применяет силы, не отнимает и не требует их поместья, сады, мельницы, гостиницы, лавки, ломбарды, бани, (посадки) бамбука и тростника, лодки – чтобы то ни было…“» [5, с. 91–109].
Юаньская империя унаследовала от Монгольской державы, созданной Чингиз-ханом и его первыми наследниками, ее этническое и религиозное разнообразие, представленное столь отличными друг от друга цивилизациями, где все было в брожении и становлении, сталкивались и взаимно обогащались разные религии и культуры, чему способствовала политика монгольских правителей, потомков Чингиз-хана, выполнявших его завещание терпимо и покровительственно относиться ко всем религиям. При юаньском дворе, например, устраивались диспуты между миссионерами различных вероисповеданий, активными участниками которых были приверженцы Иисуса Христа из разных христианских конфессий, Мухаммада, Будды и Конфуция, и даже даосы и иудеи.
Иногда противоречия выплескивались в политической сфере. Так, в 1286,1308 и 1328 гг. юаньские христиане в союзе с буддистами немало способствовали свержению с постов главных министров – мусульман и организации репрессий против мусульманской общины, представители которой долгое время заправляли финансами империи, получив налоги на откуп с китайского населения, и активно занимались ростовщичеством. Вместе с тем, мусульмане оставили заметный след в науке и культуре Китая эпохи Юань. Но, если к концу монгольского правления в Китае влияние мусульман при юаньском дворе было подорвано, то буддисты и конфуцианцы набирали силу в среде монголов и сэму, и христианам было трудно соперничать с ними, не говоря уже о том влиянии, каким они традиционно пользовались у китайцев.
Христианство так и осталось для китайцев в целом неприемлемой чужеземной религией и в эпоху Юань, к тому же олицетворявшей, в определенной степени, веру иноземных завоевателей. Христианские конфессии в Китае, всецело уповавшие на милости монгольских властей, не вышли, как и их предшественники несториане в VI – IX вв., за рамки немногочисленных некитайских религиозных общин и несли на себе в глазах китайцев клеймо иноземной «варварской» доктрины. Несмотря на всю активность христианских миссионеров разных конфессий при государственной поддержке монголов, призывы этой религии в то время не нашли сколько-нибудь заметного отклика среди китайцев, в отличие от попыток исламизации, что связано с именем потомка Чингиз-хана, Ананды, и в итоге привело к образованию в XIV веке этнорелигиозной общины китайских мусульман – хуэй и дунган, здравствующих и поныне.
И все же, именно в эпоху Юань в Китае христианство пользовалось наибольшим влиянием, чем когда-либо в предыдущей и последующей истории этой страны. Интересно, что каждый раз это происходило в результате влияния внешнего фактора: или иноземной экспансии, как например, в XIX и начале XX веков, когда европейские державы, Россия, США и Япония разделили Китай на сферы влияния, или при правлении династий иноземного происхождения. А при монгольской династии Юань были обе эти причины.
Что касается численности христиан в Китае, то есть свидетельство Марко Поло, относящееся ко второй половине XIII в. Он называет общее число христиан, по-китайски еликэвэнь или «аркауны» европейских хроник, проживающих в юаньском Китае в это время, 700 тысяч человек. Хотя до конца неясно, назывались ли еликэвэнь христиане всех конфессий или же только несториане? Среди них не было китайцев, (в отличие более поздних времен, связанных с западноевропейской и российской колонизацией Китая) все они были из сэму, которых вместе с монголами насчитывалось от двух до трех миллионов человек. Для сравнения скажем, что китайцы, составлявшие самую угнетенную и неравноправную часть населения Юаньской империи, насчитывали около 70 миллионов человек вместе с китаизированными народами Северного Китая – киданями и чжурчжэнями.
Говорить о самостоятельной политике христианских общин при монгольском дворе в Юаньской империи в Китае нет оснований, так как христиане не представляли единой религиозной и политической силы, будучи разделенными на конфессии и по этнической принадлежности, между которыми, особенно несторианами и католиками, православными и католиками шла борьба за влияние на монгольских владык. В состав дворцовых клик, интриговавших друг против друга, входили представители разных этнических и религиозных групп правящего класса монгольской империи, в основном монголы и сэму, частью которых были и христиане. Но, очевидно, что христиане в борьбе за влияние при дворах монгольских ханов использовали религиозные и этнические связи со своими единоверцами и соплеменниками, игравшими заметную роль в государственной, военной и культурной жизни империи Юань.
Литература
1. Бартольд В.В. Пизанец Исол // Сочинения. Т. V. М., 1968.
2. Гандзакеци Киракос. История Армении. М., 1976.
3. Гуриев Т.А. Об именах алан-асов китайских хроник // Взаимодействие и взаимовлияние цивилизаций и культур на Востоке. III Всесоюзная конференция востоковедов. Тезисы докладов и сообщений (Душанбе, 16–18 мая 1988 г.). Т. 1. М., 1988.
4. Даркевич В.П. Аргонавты средневековья. М., 1976.
5. Зограф И.Т. Монголо-китайская интерференция. Язык монгольской канцелярии в Китае. М., 1984.
6. История Мар Ябалахи и раббан Саумы. М., 1958.
7. Книга Марко Поло о разнообразии мира, записанная пизанцем Рустикано в 1298 г. от Р. Х. Алма-Ата, 1990.
8. Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. Китайский этнос в средние века (VII-XIII). М., 1984.
9. Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. Этническая история китайцев на рубеже средневековья и нового времени. М., 1987.
10. Кычанов Е.И. Сирийское несторианство в Китае и Центральной Азии // Палестинский сборник. № 89. Л., 1978.
11. Полубояринова М.Г. Русские люди в Золотой Орде. М., 1978.
12. Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Гильома де Рубрука. Алматы, 1993.
13. Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. II. М.–Л., 1960.
14. Тер-Мкртичян Л.Х. Армяне в Китае // XI научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы и доклады. Ч. II. М., 1980.
15. Юань-ши («История [династии] Юань»). Шанхай-Пекин, 1958.
16. Chen Yuan. Western and Central Asians under Mongols. Los Angeles, 1966.
17. D’Osson К. Histoire de Mongols. T. IV. Amsterdam, 1852.
18. Geng Shimin. On the fusion of nationalities in the Tarim basin and the formation of the modern Uighur nationality. Materialia Turcica. Bochum, 1983. Bd. 7/8 (1981/82).
19. Zieme P. Einige Bemerkungen zur Profanliteratur der Uiguren. Besinci milletler arasi turkologi kongresi. Istambul, 1985.
20. Rachewiltz de, Igor. Papal envoys to the great khans. London, 1970.
Ст. опубл.: Общество и государство в Китае: XLI научная конференция / Ин-т востоковедения РАН. – М.: Вост. лит., 2011. – 440 с. – (Ученые записки Отдела Китая ИВ РАН. Вып. 3 / редкол. А.А. Бокщанин (пред.) и др.). – ISBN 978-5-02-036461-5 (в обл.). С. 368-379.
